Театр

Леон Гольдманн
 „Любите ли вы театр? Любите ли вы театр, так как я,- спросил бы неистовый Виссарион Белинский.
 Театр! Театр для меня - не шум зрительного зала, где светят, переливаясь искусственным блеском, театральные люстры, где шуршат бархатом гардины закрывающихся
дверей, где, окутанный темнотой, распологается зритель.
 Для меня театр начинается по ту сторону занавеса, когда входишь в таинственный мир кулис и падуг, где воздух ещё наполнен запахом столярного клея, где пыль веков заполняет тебя без остатка и ты наполняешся этой пылью, и становишся невесомым, и начинаешь свой полёт в этом искусственно замкнутом пространстве. И как маленький принц, отдаёшь всего себя этому замкнутому кругу и весь мир ложится к твоим ногам и момент истины, наполненный светом и красотой бытия, окутывает и манит...
 И ты, поддавшись этому внутреннему порыву, начинаешь свой полёт, входя в образ, сбрасывая с себя свою, немного потускневшую с годами, робу повседневности и вместе с платьем своего героя натягиваешь на свой скелет его кожу, его мышцы, его пластику. Его мысли становятся твоими и ты, уже не ты, и сцена уже не сцена, и зал уже не зал, а воздух, которому отдаёшь всего себя без остатка. И только финал, развернувшейся драмы, приводит твои чувства в привычный ряд и тогда с нетерпением ожидаешь награды своему творению, а зал молчит, зал безмолствует, зал ещё расстворён в тебе, в эти самые минуты ты умираешь. Дыхание останавливается.
 И только с первыми звуками апплодисментов, вновь воскресаешь и поднимаешся на этих могучих крыльях признания твоего творения.
 Для меня театр - это прежде всего ежедневный тренинг, повседневная, изнуряющая всего тебя, работа тела, работа души, работа перерождения своего внутреннего „я“ и как венец этого ежедневного изнурительного процесса - репетиция.
 Дa, да! - его величество репетиция. Когда мучаешся поиском, когда покрикивает
режиссёр, когда примеряешь на себя, как новое платье, как новый костюм, свою новую кожу, своё новое „я“. Когда становишся совершенно вымученным и этим окриком, и своей неудавшейся, по сути дела, жизнью, когда дни мучительно тянуться один за другим и ты не находишь выхода, как только покончить с собой или броситься в пучину разгула, в тебе идёт внутренний поиск, твоё внутреннее „я“ подсказывает выход и ты становишся неузнаваемым, непреодолим, неприкасаем. И только тогда ты поднимаешся над этим миром, преобразуешь его и творишь, творишь...