До города Ержан добирался ввечеру в кузове самосвала, привозившего асфальт. Он вначале не согласился подниматься за борт, поупрямился.
— Грязно в машине и не положено по закону.
— Тогда вызывай такси, — рассердился производитель работ, уже сидевший в кабине, — а со мною рядом поедет моя инструментальщица. Тебя в кабину мы не возьмём.
— Ну, если так, то мне надобно хотя бы переодеться во что-нибудь ненужное, грязное.
— Некогда подбирать тебе чужие наряды, старик, или едем или не едем, — отрезал начальник стройки. — Пускай моя Нинка, пока ещё не закрыла инструменталку, отмотает тебе упаковочной картонной бумаги размером в кузов, ты её расстилай и ложись. Можешь, как битумная масса, упаковаться. Не всякий пограничник тебя тогда обнаружит, а если найдёт, то предъявишь ему свои казахские документы.
Ержану стало досадно. В том, что ему придётся мараться в кузове, где перевозили асфальт, он увидел дискриминацию и почувствовал унижение перед иностранцами.
— Не оштрафуют? — робко спросил Ержан, вернувшись с бумагой.
— Меня не оштрафуют, — ответил водитель. — С ментами мы договоримся, а, вот, вашим и нашим солдатам ты покажешь свои документы.
По эту сторону моста Ержану поставили в паспорте отметку о пересечении границы молча, даже не вглядываясь в его лицо, он всё-таки был старик, почитаемый по Исламу, а вот российский пограничник оказался излишне ядовитым.
— Что в кузове? — спросил он у Семёна.
— Осёл, — ответил водитель.
Виновато улыбаясь, Ержан приподнялся на ноги и, не покидая самосвала, предъявил документ
— Ваша цель посещения России?
— Хочу купить себе угля.
— А почему вы не приобретаете уголь в Караганде?
— Помилуйте, начальник, ведь, в России он намного дешевле.
Пограничник поставил в паспорте у Ержана проездную отметку и, козырнув водителю, попрощался: — В натуре — осёл. Как может уголь дешевле стоить в России, если его привозят к нам из Казахстана?
Старый казах про это тоже услышал, но промолчал, глотая обиду.
Там, где разбегаются трамвайные пути, около здания городской администрации, стоял автоприцеп. Это была огромная синяя бочка с пивом. Она появлялась на площади рано утром и ближе к ночи уезжала на дозаправку. Двое озабоченных мужчин торговали за наличный расчёт. Один, наряженный в зелёную рабочую спецовку, трудился у крана, наполняя и склянки, и банки, и канистры страдающих от жажды горожан. Второй, преждевременно поседевший от избытка коммерческого таланта, по роду маланец, тоже потел, но иначе. Одетый в чистый тяжёлый костюм, он брал из рук у покупателей деньги и складывал их в поясную сумочку, висевшую у него сбоку на поясе и прикрытую полой пиджака. Толпа колыхалась, толкая кассира. Опасаясь шустрых человеческих рук, торговец прижимался местом, где были спрятаны деньги, к неподвижному колесу автоприцепа.
В начале эпохи приватизации каждый житель имел свою долю в национальном богатстве. Её можно было продать или купить. Шельмуя, властные люди перестали выплачивать зарплату своим рабочим. Когда с наличностью в городе стало туго, в здании главной администрации появилось отделение «Аэробанка», скупавшее акции у работников чёрной металлургии. Синяя бочка с пивом стала приманкой. Выпить хотелось каждому человеку. Иссохшие работяги охотно расстались с акционерностью ради недлинных железных рублей.
Уже на следующий день Ержан успешно обменял тэньге на русские деньги и поутру без всяких проблем оплатил в бухгалтерии комбината за тонну угля. Затем оформил себе и водителю Семёну пропуска для въезда на территорию. Вместе они проехали на склад, где выдавались сыпучие материалы. Но каменного угля на этот час почти не осталось.
— Зачем тебе уголь? — сонно спросил начальник склада.
— Печку в доме топить, — ответил старый казах.
— Целую тонну? В печку?
— Так я же в посёлке не один.
— Его излишки он продаст и обогатится, — вмешался Семён.
— Тогда понятно. Старик, вагоны с углём ещё в дороге. Если хочешь, бери лопату и собирай повсюду угольные остатки в ковш фронтального погрузчика. Может быть, до обеда ты и наберёшь полтонны угля. Переплату тебе вернут.
— Так не пойдёт, — возмутился водитель. — Мне до обеда нужно попасть на очистные и привезти туда асфальт.
— Тогда приезжайте завтра после обеда.
— Меня жена не отпустит, — соврал Ержан. — Где ваша лопата?
— Послушай, кладовой, а давай ему вместо каменного угля в машину кокса нагрузим? — предложил Семён.
— А что такое кокс? — поинтересовался Ержан.
— Это тот же самый уголь, только обожженный без доступа кислорода. Им топят доменные печи. Ты не только свой дом, ты всю деревню тогда отопишь. Будешь этим коксом вёдрами в розницу торговать.
— Если за дополнительную оплату? — предложил кладовщик и показал на свой карман.
— Сколько я буду должен? — согласился Ержан.
Выпуская гружёную машину в город, на транспортной проходной никто не обратил внимания на пересортицу, и через два часа бабай уже рассказывал старухе, как он успешно приобрёл товар высшего качества.
— Кокс должен окупиться с лихвою. Мы всю деревню с тобой отопим.
Ближе к ночи его супруга решила погреться. Нашла какие-то щепки, подожгла их в печи и подкинула кокс, добытый мужем. Старуха обнаружила, что он не горит.
— Тебя надули, — робко сказала она Ержану.
Хозяин взял кочерёжку, перемешал в печи чадящие щепки, но огоньки догорели, а кокс так и не разгорелся. «А, ведь, и в правду меня надули», — огорчился Ержан.
— Потерпи ещё немного, — сказал он супруге. — Этот водитель меня обманул, но я завтра узнаю, где он живёт, и потребую деньги или товар. Он мне ответит за все мои унижения, за перевозку в кузове самосвала, за то, что называл меня ослом на русской таможне. Пускай приезжает обратно и забирает свой кокс, а мне привезёт настоящий каменный уголь. Иначе…
А что иначе, Ержан не знал.