Теплым, осенним деньком я наконец-то, после долгого путешествия, возвращался на родину, в столь любимую моему сердцу Англию. Я с наслаждением представлял, как двери дома распахнутся, и я увижу мою дорогую женушку, выбегающую мне навстречу и детвору, двух моих ангелочков – Патрика и Джозефа. Их румяные физиономии будут измазаны вареньем, которое они стащили у матери, а глазенки будут гореть счастьем. Я обниму их, и мы войдем в дом, мой милый дом, где будет накрыт стол с любовью приготовленной пищей, и я буду рассказывать детишкам и женушке завораживающие истории, случившиеся со мною в моем путешествии. Но будет одна история, случившаяся со мною, о которой я боюсь говорить даже самому себе, так как если я произнесу это вслух, то я сойду с ума. Я боюсь поверить, что это случилось, случилось со мной. Но так как это остается только в моей памяти, то я не нарушу своего слова, если поведаю это тебе, читатель. Но прошу тебя, дорогой друг, каким бы невероятным не был мой рассказ – не смейся, ибо в этой истории нет места улыбке, нет места покою, - здесь только ужас и непреходящая, безумная тревога.
Начинается эта история в Шотландии, в маленьком городке Гленнет. Я приехал в это очаровательное местечко по просьбе моего старого друга, служившего со мною во времена моей молодости. Он тяжело был болен и попросил меня навестить его, так как ожидал скорой кончины вследствие своей хандры и хотел бы повидать старого друга до ухода из этого грешного мира. Я, несомненно, согласился на столь отчаянные мольбы и, так как с молодости был весьма склонен к путешествиям, попрощался с дражайшей супругой и детишками и отправился в загадочную Шотландию.
Не стану описывать мой путь до Гленнет, так как ничего задерживающего внимание любезного читателя в нем не было. Скажу только, что подъезжая к Гленнет, я проезжал мимо древнего замка. Он был покрыт мхом и зарос плющом и, что меня больше всего удивило, что замок явно был в отличном состоянии, но явно не был обитаем. Ворота замка были открыты, и я видел, что двор в полнейшем запустении, в конюшнях не слышно было ржания лошадей, не было видно домашней птицы и слуг, ухаживающих за двором. Я знал, что в этой части Шотландии люди жили бедно, у многих не было жилья, и они обитали в хижинах, которые грозили развалиться от легчайшего ветерка. Поразмышляв, почему жители не вселятся в древний замок, в котором они укрылись бы от непогоды и, списав все на суеверия народа Шотландии, я в последний раз обернулся, чтобы насладиться зрелищем мрачного строения и в тот же момент увидел на вершине зубчатой башенки прекрасную юную деву. Она оперлась на край стены и пристально смотрела на меня. Я улыбнулся ей и махнул рукой, приветствуя. Но она не ответила мне не взглядом, ни жестом. Она продолжала смотреть на меня, и в ее взгляде мне почудилась какая-то тоска. Казалось, она умоляет меня о чем-то, что не может произнести вслух. В моей душе солдата тут же всколыхнулось чувство отважного защитника слабых, и я развернул коня и галопом пустил его к замку.
Возможно, эта история закончилась бы в тот же момент, когда бы я въехал во двор замка и поднялся по его старинной лестнице наверх, но этого не произошло по отой простой причине, что я услышал пронзительный детский крик позади меня. Осадив коня, я обернулся и увидел маленькую девочку, стоявшую в одной рубашке босиком на холодной земле, слегка покрытой травою. Она не переставая кричала, и по ее бледным щечкам текли ручейки слез. Ее правая рука указывала в сторону замка. Я соскочил с коня и направился быстрым шагом к ребенку. Но что это, чем ближе я приближался, тем больше поражался внешнему виду девочки. Лицо было смертельно бледным, вокруг глаз громадные черные синяки. На ней была одета белоснежная шелковая рубашка, обнажавшая худенькие плечики, которые внезапно появившийся ветер с яростью хлестал длинными черными волосами девочки. Я непроизвольно замедлил шаг и посмотрел на замок. Юная дева продолжала смотреть мне в глаза, но теперь в ее взгляде была не тоска и мольба, а зловещая насмешка, искажающая ее красивые черты лица и превращающая его в маску жестокости и ужаса. Сильный страх сковал мое тело, разум начал покидать мое тело. Девочка уже не кричала, и я увидел, что у нее были пустые глазницы, в них не было глаз. Но я чувствовал, что она смотрит на меня! Казалось, она проникает в мое тело и мой разум, я ощущал, как она поглощает меня взглядом пустых глазниц.
Я не уверен, что воспоминания того, что произошло дальше, было наяву, а не выдумкой моего больного разума. Я помню, что ноги меня понесли во двор замка, я вошел в громадный зал, заросший паутиной и покрытый пылью. Начав подниматься по старинной, заросшей плющом витиеватой лестнице наверх, я отмечал краем глаза, что вид вокруг меня менялся, замок оживал на глазах. Загорались свечи в старинных подсвечниках, оживали зловещие фигуры чудовищных статуй, страшный гул и шепот многих сотен голосов перекрывал шум ветра и завывания грозы. Я поднимался все выше, я уже видел проем темного коридора, в глубине которого я видел фигуру девы в старинном платье викторианской эпохи. Она улыбалась дьявольской улыбкой, ее рука поднялась и манила меня к себе. В тот момент я понял, что это кошмарное лицо будет последнее, что я увижу в своей жизни. Я помню, что плакал, но ноги несли меня навстречу моей смерти. Подойдя к страшному созданию, я взял ее за руку.