"Искажённое восприятие действительности, основанное на обмане чувств" - вот, что такое иллюзия. Так, во всяком случае, объясняет "Словарь русского языка".
Слова - иллюзии. Приобретённые или утраченные. Им безразлично, в каком виде они доходят до нашего сознания - в белых стихах или в зарифмованных фантазиях.
Бергман Густав (Дания)
(1885-?)
Родился в Оденсе, в семье лудильщика. Увлекшись парапсихологией, в пятнадцать лет покинул отчий дом. Был учеником аптекаря, ассистентом мага Эверса. В 1902 написал роман "Дни Миссии", изданный ничтожно малым тиражом - 170 экземпляров. Роман утерян, но сохранились единственные стихи, на которые композитор Арнольд Гибелиус написал чудесную музыку, использованную впоследствии в фильме Або Берга "Свет над мраком". В 1903 Бергман Густав эмигрировал в Америку.
Как хорошо, что мы вдвоём идём по призрачной Земле!
Как хорошо, что нам с тобой всё нипочём всегда везде!..
И может быть, когда-нибудь, как птицы две, взлетев к звезде,
промчимся по Вселенной так,
что все галактики, узнав в нас Силу Счастья и Любви,
в Гармонии найдут покой. И в Лету канут Зло и Мрак.
Перевод с датского К. А.
Франсуаза Девиль (Германия)
(1886-?)
В марте 1907 года выпустила в свет роман «Сонеты к Павиану». Ни до, ни после этого больше не издавалась. В 1936 роман был публично сожжён нацистами на площади Турандотов в Берлине. К счастью, сохранились черновики Девиль с некоторыми поэтическими отрывками из её романа.
Мы с тобой по песчаному берегу мчались, пытаясь
Добежать до той линии чёрной, что мир расколола
На две чаши гигантские, полные песен и стона,
И смеялись, смеялись, смеялись, смеялись, смеялись.
А светило молчало, лаская нас светом притворным.
А крикливые чайки нам вслед неумело бранились.
И к ногам, увязающим в дюнах, пенясь, устремились
Волны, волны, волны, волны, волны...
Так дойдя до границы фантазий и чудных свершений,
Мы вздохнули поглубже... и вниз заструились песчинки...
По земле, по волнам, по лучам заскользили две тени...
На ветру, высыхая и снова рождаясь, слезинки
Щёки счастьем своим увлажняли. От счастья мы пели,
Как поют трубадуры на старой забытой картинке.
Здравствуй, мой милый, родной Павиан.
Завтра я еду в Руан.
Буду бродить по моим площадям,
Скорее всего по утрам.
А вечерами я буду молчать,
Буду пилюли глотать.
Буду пилюли глотать и мечтать,
Как соберусь я ночами гулять
По чёрным твоим площадям...
Мне не снится
Мой плюшевый мишка.
Мне не снится
Мой зонтик бумажный.
Мне не снится
Противный мальчишка,
Что влюбился
В мой бантик однажды.
Мне не снится
Гудок пароходный.
Мне не снится
Причал опустевший.
Мне не снится
Старик одинокий,
На дырявую лодку
Присевший.
Мне не снится...
Мне не спится...
Я разбежалась и взлетела к облаку:
Все дела побоку!
Я вас сверху увидела!
Отчего я вас ненавидела?
Глупая я! Вы же такие хорошие –
В крапинку и горошины!
Ха-ха! Как мне весело! Ха!
Ха... Всё – чепуха!
Я и Ты
стоим у окна.
Перед нами солнце,
такое огромное
и пунцовое...
Странно,
Может, и для него
мы в оконце
такие огромные
и пунцовые?
Перевод с французского К. А.
Геннадий Рогановский (СССР)
(1887-?)
Родился в Киеве, где и жил до 1942 года. В феврале того же года при немцах издал сборник стихотворений в прозе для детей «Мой друг Липка». Сборник изъят из библиотек в 1946 году и уничтожен. Как ни странно, обычные стихотворения Рогановского, опубликованные ещё до войны в журнале "Костерок", и, кстати, вошедшие в сборник "Мой друг Липка" отдельной главой, для читателей утеряны не были. Судя по всему, советская цензура упустила из виду тот факт, что стихи были напечатаны ранее в журнале "Костерок" (№№ 1-3).
В деревне
Вот пацан пронёсся с ангельским лицом.
Вот девчонка проплыла, как лебедь.
Вот мужик с солёным огурцом
На крыльце прилёг – простудится ведь...
Я стою у церкви. Колокольный звон
Над селом разносится, над полем.
И Полкану в будке снится сон.
О цепи, о кости и о воле.
В зимнем лесу
Я счастливый человек:
наконец-то выпал снег!
Всё вокруг белым-бело!
Ёлки снегом замело!
Я стою у старой ели
И дышу я еле-еле,
Чтобы зайца не спугнуть...
Мне бы только не уснуть!
В пути.
В вагоне качает, в вагоне тепло.
Сижу и смотрю с интересом в окно.
Мелькают в окошке столбы и кусты.
Сверкают вдали купола и кресты.
Колёса стучат: тукитук, тукитук.
На полке во сне улыбается друг.
И ложка в стакане слегка дребезжит.
А поезд по рельсам бежит и бежит…
Письмо другу Липке
Привет! Как дела? У меня помаленьку...
Вообще-то, болею я... этой... ангиной...
Лежу всю неделю и СЛУШАЮ СТЕНКУ,
Всё так же, когда я болел скарлатиной.
А СТЕНКА – она совершенно живая!
О чём-то бормочет, заходится плачем.
И может порою визжать, подвывая,
Скулить безнадёжно: совсем по-щенячьи...
Мне нравятся эти ЗАСТЕННЫЕ звуки,
Спасают они от печали и скуки...
Труха.
Вот на столе лежит лимон – разрезанный и кислый.
Его я съем когда-нибудь, а может быть, и нет.
Вот я сижу за тем столом – простуженный, капризный.
Чихну, наверное, сейчас, и скрипнет табурет.
А табурет давным-давно не ведает покоя.
Из ножек сыплется труха, и треснула доска...
Шумел когда-то лес вдали, и птичка пела в поле.
Но птички нынче в поле нет, и на душе тоска...
Перевод с украинского К. А.