милицейско-медицинская история
- А знаешь, резво бежит твоя старая «копейка»- похвалил машину коллеги полковник, нач. отделения ухогорлоноса Шпанов.
- Или! Ещё итальянской сборки, из первых – с удовольствием согласился начальник другого отделения ООВГ – Одесского Окружного Военного Госпиталя подполковник Юхновский.
Будь это Ленинградский, Киевский или Минский госпиталь, хозяин мышиной «копейки» сказал бы «А как же!» или, скажем, «Естественно!» Но госпиталь был Одесский, так что гордое «Или!» прозвучало вполне органично.
Машина как раз поворачивала с проспекта Гагарина на проспект Шевченко и Юхновский, очевидно возгордившись, (а может у самого железного коня ретивое взыграло, кто знает, каие там у них мысли под капотами?) чуть вильнул, сменив при этом полосу.
- Ну, вильнул и вильнул, всё равно все ряды свободны – подумал он, но уже в следующую секунду пожалел о небрежности. Из-под густой тени платана, метрах в двадцати от перекрёстка показался уже старшина милиции и привычным жестом, по хозяйски взмахнул жезлом.
Старшина еле вписывался в габариты своей серой гимнастёрки, красные щёки нависли над воротом, лоб его, с налипшей седой прядью, был мокрым, хотя всего несколько секунд назад он вышел из тени, где прохлаждался битых почаса.
Молчавший до этого момента третий доктор, подполковник Ткачук, начальник первой терапии, заметил: «Сердце, давление, мой, короче, клиент...»
- Да ты глянь на нос, мешки под глазами – там и печень и почки, небось, уже приплывают – весело добавил Шпанов. Он чувствовал себя немножечко виноватым, что отвлёк водителя, а может быть просто хотел чуть разрядить обстановку.
Между тем гаишник представился: «Старшина Сердюк. Ото... документики попрошу. Нарушаем?» И тут же, взглянув на двухзвёздочные погоны (в правах Юхновский был в форме) разочарованно добавил: «...товарищ подполковник».
Отдалённое высоко-звёздное положение нарушителя где-то внутри коробило Сердюка. У этого, слава богу, в петлицах змейка, а медики, это все знали, попокладистей, чем, скажем, МВД. С другой стороны, что ж ему, извиняться что ли, что этот горе-водитель (пусть и в звёздах!) в собственном ряду повернуть не может?! Нет, тут уж как с женой: ввязался скандалить, так скандалить.
Глафира Сердюк чувствовала все оттенки настроений и претензий мужа, ежели таковые возникали, лучше самого дорогого нью-йоркского психоаналитика и пользовалась этим без зазрения совести. Стоило Сердюку хоть раз начать её воспитывать, не обзаведясь изрядным куражом, убойными аргументами и святой верой в свою правоту, как коварная Глафира вмиг всё перекручивала, изворачивалась и переводила стрелки на него. И тогда уже ему приходилось идти на попятный, и чуть ли не извиняться. Чего так? Ну, Сердюк, понимаешь ли, сам был из Дальника, а она, понимашь, – коренная одесситка с Молдованки. С молдованскими только заведись! А может и не поэтому, кто его знает?
-Так шо... будем составлять протокольчик – полувопросительно, давая ещё Юхновскому время одуматься, продолжал старшина. Червонец в правах Юхновского лежал и будь Сердюк с ним один на один, перекочевать бы ему в кобуру (а именно там у старшины и была заначка) и дело с концом, но Юхновский всё никак не врубался, что надо выйти и попросить старшину в сторону, да и не один он был в машине!
Не только старшина, но и сам Юхновский, имевший уже две дырки в талоне предупреждений, тяготился в этой ситуации спутниками. В силу ряда объективных причин связями, да и просто дружбами с полезными людьми, свисавшими с его коллег буквально гроздьями, он вовсе не оброс и вызволять из неволи свои водительские права он мог бы только через них. Обращаться же с подобными просьбами ему, жуть как не хотелось. Напрасно, между прочим, они бы ему очень охотно помогли, ибо уважали его, как спеца и любили за неподлую натуру и добрый нрав, что были уже в те далёкие времена не в ходу и за раритетностью ценилось.
Юхновский уже начал было вылезать из машины, явно созрев для переговоров, но тут вмешался Шпанов. Он начал с того, что товарищ старшина конечно абсолютно прав и ошибка коллеги действительно заслуживает осуждения, но тут, ведь, вот какое дело...
...Высокий, красивый Шпанов мог укатать практически любую женщину. Они, женщины, как мухи, вначале ещё чуть дёргались в паутине его бархатного голоса, но затем беззвучно капитулировали под натиском превосходящих сил и тихо балдели под наркозом его валящего с ног обаяния, пока сам он не терял к ним через какое-то время интерес.
Очевидно обаяние стоит над половыми различиями, посему жаловали его и мужчины, набивались в друзья-приятели и завидовали его популярности и славе.
Старшина Сердюк на первых порах ещё что-то робко вставлял на счёт протокола, но потом стих.
-Вы ведь тоже у нас в окружном лечитесь, а годы уже не молодые, сердечко пошаливает, почки, печень, а?
- И не говорите, доктор!
- И, вот, представьте себе, попадаете Вы, старшина, со своей очередной болячкой в госпиталь, не дай Вам Бог конечно, и прямо в белы рученьки товарища Юхновского. Смотрите вы друг другу в глаза и пытаетесь вспомнить, откуда же лицо такое знакомое? Здоровье то нигде не купишь, а доктор Юхновский прекрааасный специалист... Но вот, вдруг, вспомнит он, что по Вашей милости прав лишился и отчекрыжит Вам в сердцах что-нибудь без всякого наркоза – не без пафоса дорисовал печально-трогательную картинку Шпанов.
- От жук, ну справди, як моя Глафира – подумал с досадой старшина. Он прекрасно видел из последних сил скрываемые улыбки офицеров, чувствовал, что его в чём-то явно дурят, чтоб не сказать хуже, но разомлевший на жаре и закутанный в кокон жёстких и, к чему скрывать, не лишённых смысла аргументов Шпанова, внутренне уже сдался. Молча вернул документы (с червонцем, чёрт бы их побрал, внутри!) и махнул, езжайте, мол, с богом.
Да, день явно не задался, жара ещё эта...
Еле-еле смогли вытерпеть офицеры, пока отъедет машина от старшины хоть на сто метров и только тогда прозвучал взрыв. Не волнуйтесь, это был безопасный взрыв. Взрыв хохота. Шпанов грохотал станковым пулемётом, Юхновский ухал совой, Ткачук от изнеможения тихо повизгивал, вытирая слёзы...
- Без наркоза – Гы-гы-гы... отчекрыжит и в таз, га-га-гы-гыыыыыыыыы...
- Ну, Юхновский, теперь, считай, имеешь у старшины блат!
Так, весело гогоча, и въехали они в госпиталь. Юхновский парковал машину за пристройкой своего маленького отделения. Его специально расположили не на виду, в закутке. Да и правильно – с чего бы это патологоанатомам в первых рядах светиться?