Подарочки
Приехала как-то к Масе в Питер ее дальняя родственница – Машка Сифон. А служила Марья актрисой у знаменитого московского режиссера - маэстро Мужевача. И была дочерью известного еврейского волшебника и фокусника Меера Давидовича Сифона, исколесившего со своим «Театром чудес» добрые пол-света. Да и сама Машуня неплохо кудесничала, не говоря о недюжинном даре перевоплощения. Только вот с фамилией не везло, не звучала она как-то, по ее мнению, на творческих подмостках. Так бы и оставалась она Сифон Сифоном, не приди ей на помощь коллега по работе и просто хороший парень Макс Фунтиков. А дело было так. Заходит он как-то к Марье на бутылку чая, глядь - а та в одну рожу пиво с чехонью нахуяривает. А Макс тут как тут:
Ты не жадничай, Сифонь,
Нарезай и мне чехонь!
И налей-ка мне пивка
Для сугрева и рывка!
Так что далеко за творческим псевдонимом идти не пришлось – Стала Машка Чехонькиной. А вообще, стихи сыпались из Макса на каждом шагу, словно песок с господ из Малого Т. Но что-то я отвлекся.
Приходит, значит, Чехонька к Масе. А та сидит на диване – невеселая-преневеселая, задумчивая-презадумчивая. Лобик свой сморщила и от диванной ручки лак отколупывает.
- Че же своему на Новый год подарить-то? Груша боксерская есть, трусы Дольче-Габана есть, даже магический шар – и тот есть. Маш, ты че Максу к празднику задаришь?
- Я ему коврик связала из бутафорских обрезков. Весь кругло-пестрый такой с сердцем в середине, по углам розы, а по самой длинной стороне надпись «Макс». А в центре – дырка.
- Ты же сказала, в центре - сердце?
- Да. А в сердце – дырка. Типа он мое сердце пробил. Пронзил. Ну, дырка короче. Ну-ка глядани…
И достает коврик. Тряхнула его, а в дырке Максова рожа появилась. Сидит себе в метро, «Золотой бочонок» трескает, девке какой-то подмигивает.
- Вот засранец! Марьямчик, одним словом! Хоть не вяжи после этого ничего!
А Макс ей: - Сифонь, это я роль на ней отрабатываю! Для тебя ж стараюсь!
Дунула рассерженная Сифоня в ту дырку - и Макса как не бывало.
- Хочешь такой же?
- Не, мне бы попроще. А то я ревнивая очень. Я ж если такое увижу, Чумадесика урою.
- Тогда возьми вот этот.
И достает такой же, но с желтым смайликом. Смайлик вдруг подмигнул Масе и вынув длинный язычок, лизнул ее прямо в губы.
- Ого! Вот это мне нравится! Беру! Умеешь ты это… как это… Короче, умеешь!
Только одно забыла казать ей Сифоня: что не выносит тот коврик никакого перегару.
- Что это? – Крендель упулился в подарочный пакет. – Ого! Прикольно!
Смайлик улыбнулся и подмигнул Кренделю, отчего тот чуть кипятком не пустил.
- А тебе – вот… - и подарил Куле маленького живого рыжего песика. – Как говорится, в год Собаки… Мне сказали, что он тоже необыкновенный. Только не сказали, почему. Говорят, сам увидишь.
- Короче, встретили они Новый год у Кренделя и его родителей просто супер. К обеду следующего дня Куля отправилась домой, а Крендель вспомнил про коврик и полез в пакет.
Разворачивает, а ему оттуда – красная злая рожа:
- Надрался, сука? Перегарищем на километр прет!
- Ах ты рожа борзая! – рассердился Крендель, схватил коврик и выкинул его за дверь на порог. А там как раз перс соседский сидел, яйца вылизывал.
- О, - говорит, - какая подстилка!
И сел на него своей толстой домашней жопой.
От обиды и возмущения смайлик цапнул кота за его закрома, отчего испуганное животное оставило ему на память все, что послал господь на обильный кошачий новогодний стол.
А между тем…
- Гав, гав! Хозяйка, пора на охоту, я есть хочу!
Куля открыла глаза…
- Но мамонты же вымерли…
- А я кто, по-твоему? А ты все Шарик, Шарик…