Цикл Чтобы взгрустнулось
Выскочка…
…С ним никто давно не говорил как с человеком… О нем говорили, как об отвлеченном понятии – больной… Когда-то давно Он жил… Но что-то случилось, что-то пошло наперекосяк в том мире, где Он Жил… Может быть от сильнейших транквилизаторов, может от «ударотерапии», может от чего-то еще, Он забыл, кем Он был в Той жизни… В эту жизнь Он вступил с полным багажом тогдашних знаний, но они были абстрактными и отвлеченными, те знания не были подкреплены воспоминаниями, поэтому они были практически бесполезными…
…Комната его выходила единственным зарешеченным окном на восток, поэтому часто по утрам сначала ее заполнял багряный отсвет восходящего солнца, а только потом яркий свет из окна падал на Дверь... Дверь была вторым по важности предметом в Его палате: от настоящей двери, Эта отличалась тем, что у нее не было ручки с Его стороны… Большую часть времени она была закрыта. За Дверью была Больница… Еще в Его комнате была Кровать, но она тоже была необычной: доска и паралон, обитые коричневой клеенкой… Кровать была намертво прикручена к стене, в которой было Окно…
Окно, по своим размерам, было больше похоже на форточку, что это Он не знал, не помнил, но такое слово было в Его памяти… Окно располагалось почти под потолком, но если подняться на Кровать, то можно было в течение некоторого времени, пока не заболят глаза, смотреть на Солнце… Когда Он в первый раз увидел Солнце, через маленькое, зарешеченное и покрытое толстым слоем пыли окошко, почему-то защипало глаза и несколько капель влаги покатились по горячим щекам…
Он увидел Солнце…
Серые стены, зарешеченный вентиляционный люк на потолке, небольшое, тоже забранное мелкой металлической сеткой окошко в Двери – все это создавало гнетущую обстановку, но со временем Он научился игнорировать ее, только по ночам еще иногда становилось необъяснимо тоскливо, тогда Он вставал на Кровати, смотрел в Окно на Звезды и тихонько плакал… Почему Он это делал, Он и сам не понимал, просто становилось Грустно…
Часто, особенно по ночам, из вентиляционного колодца доносились стоны или плач, Он пытался заговорить с расстроенным человеком, но ничего не получалось, возможно слишком сильно искажало эхо его слова, возможно человек просто не хотел Его слушать… Он не обижался на того человека и каждый раз пытался его успокоить, а вместе с ним успокоить и себя… Почти всегда через некоторое время раздавался хлопок двери и истошные крики избиваемого человека… Такова была его судьба…
…Завтрак, обед и ужин, состоящие из пластикового стаканчика с водой и горохового супа или пюре, ему приносил на пластиковом подносе Санитар. Этот же человек конвоировал Его в Душ… Никаких лекарств в Его меню теперь не входило; все Лечение состояло из Покоя и Душа… В Покое Он был все время пока находился в своей комнате, Душ же с первого раза Ему не понравился, но со временем человек ко всему привыкает, даже если его и не считают человеком…
…В первый раз Его насильно раздели, хотя Он и не пытался сопротивляться, да и снимать-то с Него было особо нечего: просторная рубашка из мягкой, под цвет стен, материи с большими пуговицами и широкие, со слегка туговатой резинкой пижамные штаны… Его пинками выгнали в просторную, холодную залу, где все стены, пол и даже потолок были обложены кафелем. В противоположном конце комнаты стояли трое в водозащитных комбинезонах, они держали странного вида приспособления… Сначала Он не понимал зачем Его сюда вытащили из Его комнаты, но когда из брандсбойтов в Него ударили струи ледяной воды, до Него дошел практический смысл слова «Душ»… Ужасно неприятно, когда струя холодной воды бьет тебе прямо в лицо, на скользком полу трудно удержаться, потому тогда Он закрыл голову руками и сел на ледяной кафельный пол… Санитар все также подчеркнуто грубо обтер Его насухо и сунул аккуратно свернутую одежду… Так закончилось Его первое «купание»… На следующий день все повторилось, все повторялось как и в первый день очень долго, потом Ему стал нравиться Душ, и Он уже сам кидался на бьющие в Него струи воды, Ему нравилось бороться с ними, Он падал, но все равно вставал, и так было и теперь…
Но ему больше нравился Покой, быть может в прошлом у Него было слишком много потрясений…
…Он успокаивался постоянными занятиями, они отнимали очень много моральных и физических сил, поначалу, они требовали огромного напряжения, потом нужно было только сосредоточиться на одной мысли, чтобы вслед за ней пришли другие… Он «вспоминал», иногда слишком много, иногда ничего не получалось, но Он упорно пытался вспомнить…
…Когда от нахлынувших «воспоминаний» становилось слишком много, приходил Доктор. Как он узнавал, когда Ему плохо, Он не знал и не пытался узнать… Просто сжимался в комок в углу, сидя на кровати и плакал… Доктор заходил, садился на другой край кровати и спрашивал. Не отвечать было нельзя, возможно Его подвергали глубокому гипнозу, но, скорее, Ему самому хотелось отвечать, ведь это больше всего другого походило на диалог: когда Его спрашивали, Он отвечал… Он отвечал на Правильно поставленные вопросы, если вопрос был неверно задан, Он просто не мог на него ответить, Он не мог сформулировать ответ на Неправильно заданный вопрос, но чем больше «беседовал» Он с Доктором, тем чаще тот задавал Правильные вопросы…
…Доктор не мог объяснить суть Правильности вопроса, также как и лучшие психологи, тут нужен был исключительно индивидуальный подход… Все зависело от того, с кем говоришь, хотя говорить здесь не совсем уместно, скорее – кого допрашиваешь… Это можно назвать своего рода невербальным общением, когда ты улавливаешь то, что думает «ридер», но никому еще не удалось понять Что на уме у «ридера» до конца… Ему нравилась эта работа с оттенком секретности, главное – у него получалось наладить контакт почти с любым «ридером», это было его призвание, его талант, который он не собирался закапывать в землю выйдя из проекта… «Ридеры» были потенциально опасны, поэтому все работы с ними велись в секрете и под пристальным надзором государства… Им медикаментозно стирали память, они были максимально изолированы от окружающего мира…
…Доктор всегда начинал «разговор» с вопроса о времени, на него Он отвечал ничего для Него не значащий набор цифр, потом Доктор в подробностях расспрашивал о том, что Он «вспомнил»… После ухода Доктора Он всегда испытывал огромное облегчение и то, что Он «вспоминал» самопроизвольно стиралось у него из памяти… Он отдыхал и снова занимался, «вспоминал» для себя, но почему-то «для себя» у него никогда не получалось, Он всегда видел других людей, ему неизвестных и разных, но все же общая черта у них была – все они были преступниками…
…Так шли годы, которые были для Него отвлеченным понятием, но однажды Он увидел себя… Он так и не «вспомнил» все до конца, но уловил главное: Он – свободный человек, которого просто используют из-за Его способности «вспоминать» будущее…
… - Полковник, не приписывайте ему магических способностей, он такой же человек, как и мы с вами, только временами у него случается «просветление», и он видит отрывки из будущего, которое мы с вами корректируем, - убеждал средних лет Доктор, полковника МВД с тяжелым подбородком и уже поседевшего...
- Если бы они не были опасны, их бы не держали взаперти! – отрезал полковник.
Необыкновенное оживление для этого здания царило в одном из отделов МВД… Оперативный штаб по Его поимке гудел, как встревоженный улей, а Он сидел в глубине огромного зала никем незамеченный… Трезвонили телефоны, надсадно гудели вентиляторы компьютеров, Его искали в каждом закутке огромной страны, кроме этого зала…
- Вы понимаете, что если его примеру последуют остальные ридеры, то вскоре мы лишимся и ридеров, и тех, кто с ними работает? А ведь они – залог безопасности нашей страны… Только они могут предвидеть атомную войну и пожар в детском доме одновременно…
- Только они, - согласился Доктор, - вот только этот всегда от них отличался, Он – гений, среди посредственностей, коими являются, по моему мнению, остальные ридеры…
- В каком смысле? – не понял полковник.
- Ему удалось в течение стольких лет скрывать свой интеллект и истинные возможности. Мы были склонны предполагать, что они не приспособлены к жизни вне лаборатории, но этот доказал обратное… Он совершенно неопасен, я долгое время, если можно так выразиться, общался с ним. По-моему он просто ушел на пенсию…
-У него сейчас единственная возможность уйти на пенсию с этой «работы» в цинковом гробу, - процедил полковник.
У него были личные счеты с этим выскочкой: ридер убил трех подчиненных полковника, когда бежал из лаборатории…