Только в мечтах.
Путь из школы сегодня был особенно долгий, в школе не ладится с оценками, да и с девушками и с друзьями также. Поэтому я проводил и тех, и других к метро, а оттуда долго до дома. Шел я пешком. Было скучно, хотя и солнечно. Но именно тут и началось самое интересное. В моей душе стала подниматься неудержимая злоба, она начала душить меня. Я винил себя за все происшедшее с собой за последнее время. Когда же я вышел на кольцо и пошел по нему, началось. Небо покраснело и затянулось темноватыми тучами, появилась небольшая рябь воздуха. Машины остановились, но люди из них не выходили. Вдруг прогремел гром, и справа сверкнула молния, потом еще и еще, в конце концов, все небо покрылось плотной сетью молний. На земле творилось что-то невероятное. В километре пронеслась большая волна и захлестнула Кремль и Красную площадь, реки же остались сухими. Трупы начали выплывать из переулков на первых волнах потопа. Задрожала земля, и столбы накренились опасно над толпой, пробегавшей мимо. Свет во всех домах погас, и все, наконец, увидели, как тесно, темно и сыро в Москве. Асфальт покрылся трещинами, а потом трещины стали расширяться и поглощать несчастных людей. Почувствовался запах гари и из трещин сначала вырвался столб воды, потом канализационных отходов, пара, и, в конце концов, вытекла лава. Она залила низкие участки дороги и боролась там с водой. Асфальт плитами выворачивался и нагромождался сам на себя. Плиты железобетона калечили людей, рвали их на клочья. Стекла домов разорвались, и осколки хлынули на головы прохожих, искавших убежища. Накренились здания, некоторые попадали на деревья, ломавшиеся с треском. Видны были человеческие тела, частями высунутые из окон. Послышался визг сотен человек, даже мужской визг резал уши. Слышен был крик из станций метро, где люди, закрытые, варились заживо как в аду. Запах смерти витал в воздухе. Пошел дождь, под его каплями зашипел пластик, дождь был кислотный. Озверевшая толпа, ища укрытия, давила попавших под ноги, но медленно таяла. С огромными ожогами на коже люди извергали проклятия и продавали душу дьяволу, но облегчения не приходило. Начали взрываться машины, стоявшие на парковке. Металлические осколки насквозь пробивали стены. С неба вместе с дождем начали падать раскаленные камни, плавя все, на что попадали. Звуки падения глушили, кровь шла из ушей, кружилась голова. Зайдя в свой дом, я увидел мертвого дежурного у входа. Глаза его были широко открыты, а из горла торчала крестовая отвертка. Нажав подплавленную кнопку, я оглянулся вокруг. Вокруг царил бардак, в стенке напротив была дыра с колесо диаметром, края были обуглены. Здесь же догорала мебель, стоявшая рядом и распространявшая ядовитый запах. В соседнем коридоре была видна женщина, приколоченная к стене гвоздями, она висела на них как Христос. Приехал лифт, в нем было тесно. Остатки от двух людей катались по полу, а один мужчина, тело которого было разорвано пополам, тянулся в последней агонии к кнопке тринадцатого этажа. Он посмотрел мне в глаза, выражая страдание, потом спустился на пол, спиной к стенке лифта. Перешагнув через него, я нажал на четырнадцатую кнопку. Доехал лифт с трудом. Я вышел, двери захлопнулись, и послышался звук трения лифта о стенки шахты, а через мгновение – грохот, похоже, будто разбили кружку. Коридор слева наполовину обвалился. Совсем рядом было видно то красное небо. Ключ еле подошел к раскаленному замку. Когда я открыл дверь, на меня рухнула волна красно-черной крови, окатив с головы до ног. Потом все. Я пообедал и сел делать уроки. По телевизору передавали о начале Американо-Иракской войны.