ГЛАВА 1
Занимался рассвет. Небо стремительно розовело, окрашивая легкие стада облачков в лилово-красные тона. Где-то на западе еще горели звезды, но начинающийся день брал свое.
По-осеннему золотые деревья чуть шелестели, словно позванивали, колеблемые утренним ветерком. Уже вовсю щебетали птицы, недалеко переругивались две вороны, воробьи прыгали с места на место, согреваясь и стряхивая радужно поблескивающие капли холодной росы.
Высотные дома были окружены легкой дымкой и словно плыли в воздухе. Разносилось мерное урчание прогреваемых автомобилей.
В эту мирную картину не вписывался только один человек. Он шел совершенно бесшумно, с презрением озираясь вокруг. Всем своим видом он показывал, то выше этого мира. Светлый строгий костюм удивительно подходил к белым до голубизны волосам, белым как снег. Тяжелый взгляд пронзительных серо-голубых глаз уничтожал се, что видел. Первые прохожие невольно вздрагивали, когда он скользил по ним взглядом. Презрительная усмешка, игравшая на губах у незнакомца, унижала встречных.
Никто не знал его имени.
Лишь прозвище.
Дисдейн.
Дисдейн Хейт.
Или просто – Дис Хейт.
Дис шагнул в начало аллеи. Деревья весело поприветствовали его, осыпав золотым листопадом. Хейт вытащил из волос резной листок и, презрительно фыркнув, бросил себе под ноги, чтобы тут же наступить на него.
Дисдейн не испытывал особой радости по поводу того, что находился здесь. Он не любил природу, презирал яркие краски мира. Он не боялся, нет. Он давно перестал бояться чего-либо. Просто… Он всегда ожидал подвоха, ненавидел эту жизнерадостность, царящую независимо от погоды. Он этого не понимал.
Его настоящего имени действительно не знал никто.
Кроме одного человека – его брата.
У него тоже было прозвище.
Флэйм Лайт.
Именно он и позвал Диса в это слишком красивое, по мнению последнего, местечко.
Флэйм как раз показался в другом конце аллеи. Дис сложил руки на груди и стал ждать.
Они были братьями-близнецами. Но по странности очень непохожими. Почти во всем. Только по росту они были одинаково высоки, да по стройному телосложению схожи.
В противоположность Дису Флэйм был черноволос. Глаза его были так же пронзительны, но не в пример брату, добры и теплы. И очень усталые, как отметил Дис. Он больше всего ненавидел именно эти глаза – темно-зеленые, с синевой. Хотя у обоих братьев глаза от гнева темнели почти до черноты.
В особенности близнецы отличались по характеру. Флэйм был добродушен, но не наивен, истинных друзей у него хватало, чем не мог похвастаться слишком хладнокровный Дис. Но он особо не жаловался, так как считал друзей, да и вообще любые привязанности, брешью в броне своего хладнокровия. Он просто не мог себе этого позволить!
Но они были именно близнецами, странно непохожими, но близнецами. Хотя они и чувствовали друг друга на расстоянии, как и все близнецы, - их взаимная ненависть, похоже, родилась вместе с ними.
Дис придирчиво осмотрел костюм Флэйма, точно такой же, как и у него самого, только черный, но не нашел никаких изъянов.
Наконец Флэйм подошел на расстояние трех шагов от Хейта и произнес:
- Ну, здравствуй, брат!
При этих словах из его рта вырвалось облачко пара.
- Зачем ты меня позвал?
В противоположность брату, у Диса облачко пара не вылетело.
Вот оно, истинное хладнокровие!..
- Когда-то я помог тебе, - отвечал Флэйм, - теперь ты должен помочь мне!
- Интересно, зачем тебе, наделенному друзьями и властью, - ехидно заметил Дис, - понадобился я, не имеющий ни того, ни другого?
- Я хочу найти кое-кого. Для этого нужно встряхнуть этот мир.
Тонкие губы Диса расплылись в улыбке:
- Чтобы сделать то, о чем ты просишь, нужно потратить много сил.
Флэйм протянул руку.
- Но я помогу тебе, брат, - кивнул Дисдейн и, выдавив саркастичный смешок, пожал протянутую руку.
***
В одной школе под номером 1952 все было готово к концерту, посвященному 19 октября, годовщине основания Царскосельского лицея.
Начало золотой поры осени обещало быть дождливым. Октябрь уже тронул своей рукой стройный ряд ясеней позади школы. Две недели назад прошел субботник по очистке территории от листьев, но еще не успевшую пожелтеть траву уже устилал золотой ковер.
Гуманитарный восьмой “в” класс был в полном вооружении: именно он отвечал за проведение концерта. Кто-то лихорадочно вспоминал заученные стихотворения. Несколько девчонок просматривали ноты - им предстояло играть на фортепиано. Девичья стайка у окна обсуждала наряды на будущую осеннюю дискотеку. Этим девочкам было все нипочем – они разыгрывали сценку и были уверены в себе. Из-за занавеса доносился гул рассаживающихся по местам зрителей.
За кулисами над всеми парил один властный голос. Секирова Марианна была здесь главной (впрочем, как и везде) и, хотя она и не была ведущей, давала она наставления и указания с мастерством оратора, способного успокоить многотысячную толпу одним-единственным словом.
- О, Секира опять расходится! – хихикнул Костя Облаков.
“Секирой” Марианну звали за то, что она могла несколькими меткими словами снести голову кому угодно.
- Можно подумать, она тут самая умная! – по обыкновению возмутилась Лилия Янтарова и отбросила прядь золотистых волос.
- Вообще-то так и есть, - спокойно возвестила Марианна, проносясь мимо.
Лилия удивленно посмотрела ей вслед.
- Ушки на макушке, - опять хихикнул Костя и тряхнул кудрявой головой.
- Нет, ну как можно быть такой?! – Фиона Пирова вся тряслась от гнева.
- Успокойся, она задается, - сказал Леша Ветров, положив Фионе руку на плечо.
Та ее сбросила, но все же успокоилась.
- Галя, Василиса, сколько можно учить? – позвала Лилия подруг, стоявших в стороне с нотами фортепианной партии.
Галя Горова и Василиса Водопадова махнули рукой, но через несколько минут все же подошли.
- Ладно, никуда наш Бах не денется, - вздохнула Василиса.
В воздухе пронесся крик Марианны.
- Опять Секира бушует, - спокойно прокомментировала Галя, распуская волосы и собирая их в длинный хвост.
В зале начало стихать, и артисты дружно посмотрели на часы на руках у Кости.
- Четыре! – выдохнула Фиона. – Пора начинать!
Пиррова была ведущей как обладательница хорошего голоса и дикции. Марианна обладала лучшим ораторским искусством, но она управляла всем действом из-за кулис.
- Пирова! Твой выход! – крикнула Марианна.
Фиона вздохнула, поправила папку со сценарием, улыбнулаь и вышла на сцену. Полилась приветственная речь.
- Горова, ты следующая! – властно шепнула Секирова.
Она умела прошептать так, что никто не услышит никто, кроме того, для кого была предназначена фраза, хоть бы этот человек и находился в десяти шагах от нее, и их разделяла гомонящая толпа.
Фиона объявила Галю, и та с улыбкой вышла в зал.
Когда она заиграла сонату, Марианна шепнула:
- Водопадова, идешь сразу за Горовой!
Василиса обреченно кивнула. Она вообще была неконфликтной.
Неожиданно кто-то что-то задел, издав не особенно слышный, но ощутимый грохот, и Секирова с торжествующей улыбкой накинулась на виновника.
- Бедный Андрей! – посочувствовал Костя и опять хихикнул.
Андрей Медведев не был особенно упитанным мальчиком, просто очень рассеянным, поэтому постоянно на все натыкался.
Марианна неожиданно легко и быстро скользнула мимо, глянув на одноклассников. Те вздрогнули: слишком змеиным вышло это движение.
- А говорят, что обладательницы голубых глаз добры, - пробормотала Лилия.
- Да ты посмотри! У нее же глаза – чистый лед! – воскликнул обычно невозмутимый Леша. – Прямо мурашки по коже.
Галя закончила сонату и вернулась за кулисы. Василиса сразу же проследовала на сцену.
- Много людей? – спросил Костя Горову.
Та кивнула.
Марианна носилась между артистами, говоря порядок выступления.
Наконец вернулась Василиса.
Неожиданно Лилия схватилась за голову.
- Что случилось? – озабоченно спросила Водопадова.
- Не знаю, - пробормотала Лилия, - какое-то предчувствие… И голова заболела …
Василиса приложила ко лбу подруги руки:
- Давай, боль скоро успокоится.
Действительно, боль стала утихать.
- Да ты просто волшебница! – благодарно воскликнула Лилия.
Потянуло паленым пластиком, сначала неявственно, потом все сильнее и сильнее.
- Все на выход! – послышался голос из зала. Директор быстро оценил ситуацию. – Пожалуйста, не толпитесь!
Концерт был сорван, и все поспешили к выходу. В зале не было учеников младших классов, поэтому дисциплину все же удавалось поддерживать.
- Горит какой-то из плафонов! – воскликнула Фиона, зажимая рукавом нос. - Я знаю, я чувствую!
Друзья ей безоговорочно поверили.
- Костя, беги, скажи скорее директору! – крикнула Лилия.
- Я задыхаюсь! – полузадушено крикнул в ответ Облаков.
- На, держи! – Галя кинула ему невесть откуда взявшуюся мокрую тряпочку.
Костя подхватил ее, зажал нос и рот и быстро, очень быстро для своего возраста побежал к выходу, где стоял директор.
Напряжение в зале все возрастало, как и противный дым, забиравший из легких последний воздух.
Косте было тяжело прорываться через толпу. Леша вскинул руку, и движение спешащих к выходу вдруг едва заметно замедлилось. Облаков прорвался и передал директору слова Фионы. Тот кивнул.
Костя как ни старался говорить тише, люди все же услышали.
Началась паника.
Ученики пытались скорее пробраться к выходу, толкали друг друга; несколько человек упали и были бы растоптаны, если бы сметливый Костя не сумел кое-как оттащить их в сторону.
Учителя и директор Виталий Владимирович тщетно пытались восстановить порядок.
Неожиданно воздух рассек холодный и острый как сабля голос:
- Без паники!
Ученики замерли, напряженно вслушиваясь.
Голос был властным и сильным. Некоторые с трудом, но все же признали голос Марианны.
- Все спокойно выходят! – приказала она. Девушка стояла на сцене и сверкала льдистыми глазами.
Ученики невольно подчинились.
Вскоре приехали пожарные и установили причину дыма: в одном из светильников под потолком начал плавиться пластиковый плафон.
Виталий Владимирович сдержанно поблагодарил Марианну за помощь в восстановлении порядка. Та лишь усмехнулась, да так, что сердце у директора похолодело.
Концерт решили перенести на следующую неделю.
Но ему не суждено было состояться.