Они брели по снегу, оставляя позади красивые следы. Оставленные следы всегда красивы, ибо оставлены первыми, и, значит, сильными людьми. Он шел, углубившись в свои раздумья, почти не замечая рядом ее дыхания. Сколько силы в нападавшем снеге, сколько новизны… Все грезилось ему, что все вокруг ново, непривычно. Так он ступал, неспешно, будто все его существо, вся его уверенность оставалась в этих следах, которым суждено будет исчезнуть под грудой следов влюбленных, которые, конечно, не глянут под ноги. Что им за дело? Их удел-небо.
Когда жилы деревьев не выдерживали давления, они расправлялись, распрямлялись; освобождались, стряхивая весь без остатка снег на снег, тот, другой снег, уже готовящийся вновь стать небом.
И лишь мягкий шепот касания оземь звал его. Он оборачивался назад, но замечал лишь одну пару следов…
Ее вопрос вывел его из задумчивости, но лишь напустил пурги в его мысли. Он не мог понять, как это бывает с задумавшимся крепко человеком, не мог понять, зачем она вообще его спрашивает. О чем –то былом к тому же, отжившем. Он и ответить не успел, как она растворилась. В этом предрождественском сумраке, “между волком и собакой”, куда укажет ее компас, ведь он не чувствует ее совсем теперь? А он забывался, будучи заманен в леса, в леса..
Перерождение неизбежно. И я благословляю идущего вслед за звездой, если жест с неба пахнет добротой.
Обессиленный благородным ветром, и опустошенный белесым снегом, он брел домой. Он бы не удивился .. да, точно, письмо. Она. Родной, родной почерк, но далекий, уже, длекий. К лучшему. Две строки:
прощай!
Твоя посредственность.
17 дек.2005