Я в каком-то синем платьице с оборочкой, бегаю среди своих гостей. Мы маленькие и забавные, у нас есть торт и газировка – это все что нам надо! В свой день рождения я всегда подходила к телефону и сама открывала входную дверь. Все уже давно собрались. Взрослые на кухни, мы в гостиной бегаем и резвимся. Звонок в дверь, я бегу изо всех сил и кричу: - Я открою!!! Мама приподнимает меня, чтобы я смогла дотянуться до глазка. Кто там? – любопытничает мама. – Оленька! – отвечаю я.
Ольге было тогда лет шестнадцать, она пришла с молодым человеком. В одной руке она сжимала его руку, в другой куклу с приклеенными волосами. Я так обрадовалась этой кукле. Она была совершенно простой, в ситцевом синим платье в красный горошек, с белыми волосами. Я обрадовалась даже больше ее вниманию, тому, что она такая взрослая не забыла про мой день рождения и пришла поздравить. Мама пригласила их зайти, но они куда-то спешили и отказались. Дверь закрылась, и я вернулась к своим друзьям, жадно прижимая к груди новую игрушку.
Тишину нашего загородного дома нарушил телефонный звонок. Голос моей старой подруги просит меня поклясться, чтобы я никому ничего не говорила. Я пугаюсь, не понимаю о чем речь, клянусь. Потом слышу: - у меня случилось такое горе, которому нет равных…
- Господи, ну что такое случилось, говори! – требую я, и мое волнение нарастает.
- Ольга умерла.
- Какая Ольга? – не понимаю я.
- Дочь моя.
Я сразу поняла, что что-то произошло, мама стояла перед окном, махала руками, а потом замерла и из ее рук выпали очки. Лицо ее так исказилось, что мое сердце чувствуя неладное, забилось чаще. Я поспешила на улицу.
- Мама, кто умер? – я знала, что дело именно в смерти, иначе она бы так не отреагировала.
Мама смотрела на меня и думала, сказать или нет. Дело не в клятве, она боялась моей реакции.
- Ольга умерла…
- Какая Ольга? – не поняла я.
- Наша Ольга, аневризма лопнула, кровоизлияние в мозг… - мама была сама на себя не похожа.
Мне хотелось плакать, но я держала слезы внутри глазниц, мне щипала нос. Все как-то затихло, птиц не было слышно, солнце светило безлико, а ветер стих, будто нас накрыли невидимым колпаком.
- Что с Антошкой? – спросила я.
- Он у родителей ее мужа, ему будет только три года… - после долгой паузы мама добавила – когда-то, я ее забирала из школы, она была как куколка, а папа с ней рисовал…
- Мама, мы же ее любили, хотя мы никогда с ней так не дружили, но я любила и уважала ее.
Как же все жутко, как же все мгновенно, не успеваешь зацепиться за действительность. Я не делала вид, что мне все равно, но я не ревела, ведь кто действительно испытывает душераздирающую боль так это мамочка Оленьки. Никто ей не позвонит и не спросит, что у нее в холодильнике, поедет ли она по магазинам. Внук – единственное оставшиеся от ее дочери, теперь не досягаем, ибо решают за него.
Мы не смогли поехать на похороны и проводить нашу Ольгу в последний путь. Путь намного светлее земного пути, по которому она так мало прошла, но так много преодолела.
Я лежала на кровати и кормила грудью своего только что родившегося малыша. Кто-то рождается, кто-то умирает, мы проходим через боль и муки, мы страдаем, но мы живем и даже умирая, остаемся личностями, о которых будут еще говорить, будут писать.
Я вспомнила Ольгины руки с коричневым маникюром, она отбивала ритм песни Jamiroquai по рулю своей красной Мазды. Она изредка смотрела на меня и улыбалась, она была красивой, стильной, она была хорошим человеком, она сама сделала себя, воспитывая в себе лучшие черты, о которых люди вспоминают с восхищением. Мы ехали очень быстро, мне никогда не было с ней страшно, она всегда знала, что делает. Ну вот мы и приехали, Ольга назвала меня, как обычно «Умкой», я захлопнула дверь и медленно пошла по тротуару, а она с такой же молниеносностью умчалась в невидимую даль, в невидимые края.