Опилки, пень, сигареты, старый полушубок… Как я здесь очутилась? Неужели больна?… Не важно это! Живу…
Светлая ночь сегодня…
Луна взобралась еще выше в темно-синюю гладь, стараясь отойти еще и еще дальше от земной монотонности. И стала казаться еще меньше и недоступнее… но все равно она продолжает светить и дарить свое леденящее тепло. И не идет с ней ни в какое сравнение фонарь, единственно торчащий в округе. Его свет тусклый и ничтожный и совершенно никому не нужный, его хватает только лишь на то, чтобы осветить собственную ножку… Как же я его понимаю… как же мне его жаль!
Светлая ночь сегодня…
Мутноватый свет луны помогает видеть чёткие силуэты могучих деревьев, тянущих отчаянно и по-детски свои ветви, словно руки, к небу, будто бы пытаясь спастись, уцепившись за него. Но глубоко и навсегда в промерзшей сейчас земле их держат корни. И битва эта между землей и небом будет длиться вечно… к сожалению…
Светлая ночь сегодня…
Тихо-тихо вокруг. И только маленькая собачка непонятного окраса, привязанная громадной, неимоверно тяжелой цепью к толстой дверной ручке прохудившегося заброшенного сарая, негромко погавкивает, вероятно призывая окружающий мир хоть к жалкому подобию справедливости, и, вместе с тем, выпуская в холодный ночной воздух причудливые облачка еще теплого пара, будто бы развлекает себя в эту бессонную морозную ночь и, возможно, смеется в душе от боли на шее и отчаяния внутри…
Возможно в ее положении было бы логичнее желание умереть, но она хочет жить, теша в себе надежду на более светлое будущее, чем то настоящее, которое мучит ее сейчас… и это желание жить выдают ее круглые глаза, чисто искрящиеся в свете ясной луны. И это желание жить придает ей сил, и она, наполненная этими силами и желанием упорно противостоит голоду и ознобу, и смущенно повиливает-подергивает хвостиком, переминаясь с лапки на лапку… и погавкивая… тихонько…
Светлая ночь сегодня…
К симфонии немногочисленных ночных звуков прибавились еще одни: мягкие, едва слышные элегантные шаги. Королевские. Кошка… Как же причудливы существа данного вида! Мягкий горделивый шаг, восхитительная осанка, блестящая чистая шерсть… все черты благородны. Несчастливость и злобность умело спрятаны под внешней опрятностью, но все же просматриваются в глубине вертикальных зрачков глаз…
Выйдя из тени деревьев на свет луны, кошка, заметив собачку, направляется в ее сторону, но останавливается на почтительном от той расстоянии, красивым движением присаживаясь на покрытую редким инеем землю, почему-то абсолютно не боясь застудить свои половые органы, и начинает неторопливо облизывать левую лапку, не отрывая тем временем безразличного взгляда от притихшей насторожившейся собачки, и торопливо просчитывая в уме, достаточно ли того расстояния до собачки, на котором она уселась, для того чтобы собачка не смогла дотянуться до нее, в случае чего, даже при всей длине цепи… Закончив с чисткой шершавым, как расческа, языком лапки, кошка, грациозно встав, а затем сладко потянувшись неспешно дефелирует мимо собачки, не нарушая безопасной границы отдаления от той, подразнивая собачку своей свободой и высокомерием, горделивым видом и наигранной благополучностью…
…Хотя ясно и неопровержимо, что кошке этой не теплее, чем собачке, и голодна она, и одинока не меньше собачкиного…
Доказав простодыре собачке свое превосходство несчастная надменная кошка исчезает глубоким прыжком в темноту, отдаваясь природе без остатка и доверяя лишь ей… ей, как свои инстинктам…
А собачка, почему-то печально улыбнувшись ей вслед, вновь начинает тихонько погавкивать…
…Возможно все мы отличаемся друг от друга лишь тем, что по-разному относимся к глобальному несчастью – ЖИЗНИ, и по-разному выражаем и прячем отношение к нему…
Собачка гораздо проще душой… может быть она спасется..
А кошка… кошка верна себе!
…ма-а-а-а-а-ленькое такое село…
приснитесь мне еще раз…