Чертовски хочется курить.
На столе стояла ваза с алыми розами. Рядом на стуле сидел Крамер. Высокие стебли цветов отливали изумрудным блеском. Кроваво-красные лепестки насмехались над резиновым хаосом и дисгармонией окружающего мира. Слава Небу, есть над чем насмехаться. Желтые в белый узор обои выпачканы слоем времени. Потолок потрескался, но никому не приходило в голову побелить его. Порой, когда Крамер просыпался и подолгу лежал, упершись взглядом в огромную трещину напротив его подушки, он представлял себе удивительные картины прошлого. Белый цвет небытия разрезал черный цвет трещины. Все остальное потом. Потом вселенная, галактики, Земля. Сначала точно было так. Белый потолок. Белый и никак не черный. Иначе это было бы слишком просто. Черный - есть цвет глобальной, всеобъемлющей заполненности, белый – пустота. Все началось с пустоты.
Цветы ласково смотрели на Крамера, заслоняя его ото всех невзгод, меняя настроение, мировоззрение и желание умереть на нежелание жить. На улице лил дождь, но не такой сильный, чтобы лезть на антресоль за зонтом. Нет, Крамер прекрасно обошелся бы сегодня без зонта, но… он переставил табуретку и встал на нее. Та непокорно качнулась и сдалась. Крамер вытянулся во весь рост и приоткрыл дверцу антресоли. Отвернулся от закружившийся пыли. Коробки, коробки, коробки и вот, наконец, заветный предмет. Старый, кажется, еще отцовский черный зонт с длинной деревянной ручкой. Крамер никогда не носил зонтов. Не умел, не хотел. Ему было проще без них. И сегодня он знал, что не возьмет зонт с собой.
На улице было тепло, даже душно. Наконец легкий ветерок, ворвавшись в окно, разбудил застывший воздух опустевшей квартиры. Розы качнули своими плотными свежими бутонами.
Крамер всегда жил один, но его квартира опустела недавно. Дня три назад. Только он, с трещинами потолок, да цветы. Наглые, ухмыляющиеся, но необыкновенно живые, свежие.
Настроение было осеннее.
Крамер ненавидел розы, но они стояли на его столе так, как он ненавидел жизнь, но жил. Это только слова. Истина в том, что скоро он унесет и то и другое прочь из квартиры.
Веки стали прозрачными, по телу пробежал холодок. Ноги в один миг стали ватными. Он прислонился к выцветшей стене и медленно сполз вниз. Безысходность, безумие – это лишь тонкий мост. Мост между жизнью и существованием. Между человеком и растением.
Цветы все также беззаботно и безмолвно стояли в вазе на столе. Они больше не смеялись. Они были холодны и безразличны ко всему, что происходило вокруг. К желтым обоям, к трещине на потолке и к человеку, сидящему в углу.
Один поражает копьем войско, другой бросает его в море. Кто прав?
Крамер поднялся, достал из вазы шесть роз, две оставив нетронутыми. Он вышел и захлопнул за собой дверь, оставив дома черный с длинной ручкой, кажется, еще отцовский зонт.