Тот, кто смотрит вне себя, – спит,
тот, кто начинает смотреть внутрь себя, – просыпается.
Карл-Густав Юнг
Лодка медленно продвигается по туннелю. Обманчивый свет клубится под высокими сводами, кажется там окна, как в церкви. В самом куполе церкви. Не разглядеть...Призрачные фигуры тумана, превращаясь в свет, заполняют высокие своды. Перетекают, впитывают свет и вновь отражают его. Золотистый, мутный. Лодка тяжело скользит, погруженная в зеленоватую гущу воды. В глубине - руки утонувших. Они колышутся, как водоросли. Словно прощаясь. Спасшиеся молчат. Они в лодке. Измученные лица непроницаемы. Но вот еще один, преодолевая тянущую, манящую глубину, карабкается, цепляется за лодку. Срывается, тонет. Выныривает, хватается за корму, и тянется за лодкой, плывет. Вдруг, расслабившись, позволяет воде принять его обратно, и она смыкается над его напряженным лицом. Он погружается, и лицо его, расправляясь, становится уродливым и безмятежным. Но вот он дергается, бьется, как рыба, выныривая. Стискивает раскалывающуюся от боли голову - свет режет ему глаза. Он вцепляется в борт. Из губ сочится кровь. Он собирает свою волю, и отдает себя ей. И воля его, напрягаясь, звенит в нем, как тонкая струна. К нему тянутся руки. Он отталкивает их, и лезет,лезет в лодку. Сам. Опять срывается. И принимает помощь.
И вот он сидит в лодке, густая золотистая красивая вода нехотя стекает с его тела. Вот, его плечи, руки золотисто-зеленоватые. Вот, теплый смуглый свет проползает по гладкой влажной коже. Он переливается, мерцает. Человек смотрит на свое тело. Оно золотится, и это наваждение кажется прекрасным. Золотая гуща покрывает его тело теплым светящимся слоем. Но человек передергивается и стряхивает с себя золотистую жижу. Он отряхивается, как собака, как человек, покрытый паутиной. Он стряхивает это, как перхоть. И с него стекает грязь. Тогда он снова открывает глаза. Внутрь.