Вы всё ещё здесь, душа моя?
Стоите в моей прихожей, не сняв калошиков, вон какая лужа из-под вас натекла. Нечистая. И всё сердитесь, да поругиваетесь… Не велите казнить, царица моя, велите слово молвить. Это ж не я к вам пришёл, а совсем наоборот.
Вспомнил! Склероз чуток отпустил и вспомнилось: Африка. Это материк такой. Эфиопия. А это – страна такая на том материке. И я в этой Эфиопии. Сплю себе на кроватке, никому не мешаю. Вдруг слышу: бум-шлёп, бум-шлёп, бум-шлёп! Кто-то по кроватке стучит – бум!, а потом по полу шлёпает – шлёп!
А выключатели в той Эфиопии хитроумные были, можно одной лампочкой владеть и от двери и с кровати. Ну я этим выключателем-то щёлк! Батюшки – светы! Сидит на полу влажная нахалко. Да ещё и зелёная. Пытается в постель запрыгнуть, да не может. О кроватку ударится и на пол шлёпается.
Ну, думаю, постучит маленько, да и уберётся восвояси.
С тем и задремал.
Утром пробуждаюсь – тихо. Однако, на всякий случай, по уголкам пошарил. Не ушла ведь! За помойное ведро спряталась, по стенке распласталась, сухим листом прикинулась.
Вгляделся я и понял, почему влажная нахалко не хочет на глаза показываться. Знает, что облик у неё мерзейший, вот и прячется в ночи, да разные образы принимать силится.
Стал я её добрым словом да веничком выпроваживать. А она обсердилась, распучеглазилась совсем, раздулась шаром, шипит, на метлу прыгает.
Ну да ничего, потихоньку-полегоньку освободил жилище от мерзопакости.
О чём мы говорили-то? Склероз проклятый… А, это же мы про вас, душа моя.
Да вы ещё членик чей-то с собой прихватимши? И гляжу, не ко мне одному с этим члеником –то? Вроде как срослись вы с ним.
Ой, опять полегчало, отошёл маленько склерозище, вспомнил ещё чего-то…
Однако скоромная побасёнка-то будет, так я вам на ушко, приватно, лады? А вы уж никому-никому…
Ну вот… Не в Африке дело было. А вовсе даже напротив. На Севере Крайнем.
Сидим мы, это, в баньке, охлаждаемся опосля парной, беседы разные ведём неторопливо. И говорит один русский мужичок (он уже в больших годах был, на седьмом десятке):
- А вот когда мне было двадцать тире тридцать годков, у меня одна беда была: стоит и стоит, день и ночь стоит, хоть ты тресни! И думал я тогда только об одном – куда его, подлеца, засунуть?!
А у вас, душа моя, видно другая беда: от чужого моченьки нет оторваться.
А может быть миро покапать? На страждущие места?
Кто-то тут давеча обмолвился, что, мол, помогает отрокам ориентацию выправить. Ежели вовремя покапать-то.
Боюсь, однако, не опоздали ли?
Засим позвольте откланяться.
Всегда ваш и к вашим услугам.