Накануне Пасхи вспоминаю детские наивные мечты. Было мне тогда 6 лет. Если помолиться и попросить у Бога мешок денег, то утром, открыв глаза, мешок будет стоять у кровати. Так меня уверяла подруга. Я этому с радостью верила, но каждый раз мешка, конечно же, не было, а я продолжала просить с трепетом и страхом, молясь по-детски, как умела, на образа в углу. Честно, было очень страшно смотреть в их глаза. Словно какая-то вина мешала мне попрошайничать.
Где-то в глубине детской души я чувствовала, что это нехорошо — просить деньги. Ну, если бы я попросила мира для всех и голубого неба, а то — деньги! И зачем так много, я не знала, — целый мешок! Хотя жили, конечно, бедно, на одну бабкину пенсию втроем. Отец свою зарплату пропивал, поэтому приходилось недоедать, - мерзнуть зимой.
...Однажды, когда жила с матерью и ее другим мужем, в 4-м классе украла у них деньги — 20 рублей, 4 купюры по 5 рублей. Это было для меня так, мало — всего 4 бумажки — и так много! Такие деньги в моем распоряжении оказались впервые. И я решила осчастливить весь мир. Но чтобы счастье было весомее, я их разменяла по 10—15 копеек у торговцев пирожками. Как много денег у меня стало! Полные ладошки! Началось великое пиршество. Все нищие получали по горстке мелочи. С благоговением и царской щедростью я доставала денежки из карманов и как манну небесную, не считая, сыпала в грязные, липкие руки профессиональных побирушек. Не помню их лиц, да я и не могла их видеть за той радостью, которую сама испытывала от счастья, что я «благодетель». Потом, помню, купила подарок бабушке — заколку для волос за 2 рубля. Сама, конечно, объелась пирожков с ливером по 4 копейки и одиннадцатикопеечных эскимо. Всегда горячие и хрустящие пирожки, я помню их вкус с детства всю жизнь.
Конечно, вскоре воришку вычислили и всыпали по полной программе. Горе-благодетельницу здорово отлупили резиновой скакалкой, да так, что не могла неделю сесть на мягкое место. Еще на месяц запретили гулять в летние каникулы за двором с подружка¬ми. Зато на всю жизнь отбили желание даже подумать о чужом.
Но радость творить добро и ожидание чуда не покинули меня до сих пор.
...Пасхальный вечер. И я ловлю себя на мысли: а вдруг, проснувшись утром, у кровати увижу... Сами понимаете — пусто! Помолюсь лучше о голубом небе, о белом хлебе, о чистой воде и чтобы никогда не быть беде. А деньги — что? Сколько их не было — все утекли.