Курильская линия. Хорошее название, похожее на название улицы в Санкт-Петербурге. На самом деле это название грузопассажирской, судоходной линии на Дальнем Востоке нашей страны. Работали на этой линии, да и сейчас работают пассажирские суда Дальневосточного морского пароходства. В мое время там работали так называемые «рысаки», пассажирские суда вместимостью чуть более трехсот пассажиров и 400-500 тонн груза.
Рейсы по Курильской линии моряки называли укороченными круизами « По морям и землям Дальнего востока». Были такие популярные круизы на Дальнем Востоке. На линии мы посещали 70 процентов тех мест, которые были в круизах.
Но все это для пассажиров, а экипажу на этих линиях приходилось туго. Стоянки в портах и порт - пунктах маленькие, переходы – короткие, много работы по погрузке, разгрузке, посадке пассажиров. Так что любоваться красотами Курильских островов, так как мы это делали в круизах, было некогда
Рейс продолжался 10 дней, если с заходом в Северо-Курильск и Петропавловск – то пятнадцать дней и за это время около двадцати заходов, погрузка контейнеров, разного груза. То есть трудная работа. Даже с приходом во Владивосток, отдыха не было, стоянка то всего лишь полтора суток.
Вот так мы и крутились несколько летних месяцев в 1976 году. Уставали до изнеможения, но не унывали. На судне уныние не поощряется. Развлекались по разному. Кто изредка оттягивался в баре, кто флиртовал с пассажирами, кто ходил на танцы.
Переход до порта Корсаков, который находится в заливе Анива острова Сахалин, занимал у нас чуть больше суток, и это был самый большой переход за весь рейс. Поэтому на переходе в начале рейса все старались отдохнуть после стоянки во Владивостоке, а на обратном пути все готовились к этой стоянке.
Так было и в этот раз. На переходе мы отпраздновали день рождения нашего начальника радиостанции Володи К. по кличке «синий». У них была компания. Пассажирский помощник по кличке «таксист», электромеханик по кличке «фаза». Вечные их подшучивания друг над другом были предметом смеха и хорошего настроения у всего экипажа. А шутки были далеко не безобидные. Так, перед днем рождения, дня за три, «синий» подошел ко мне и спрашивает:
- Володя, ты мои часы не видел?- дело в том, что мы с ним дружили, и я частенько заходил к нему в каюту, да и знал всю его подноготную по семейной и судовой жизни.
-Нет, - ответил я. – А что, пропали?
-Да, вот уже третий день ищу, найти не могу, ответил он.
На этом и закончилось. Он продолжал готовиться ко дню рождения, а так как человеком он был общительным, то день рождения обещался удаться на славу. Знакомые и друзья у него были не только в экипаже, но и среди пассажиров. Для того, чтобы все смогли поздравить его, он уговорил капитана на ресторан третьего класса, ну а все друзья понемногу скинулись, чтобы не разорить нашего любимого начальника рации.
И вот, наступает этот самый день, все гости собираются в ресторане, в кормовой части судна, подальше от глаз пассажиров. Столы заставлены всевозможными яствами и напитками, постарался шеф-повар, тоже хороший друг начальника. Гости рассаживаются, начинают поздравлять именинника, хотя кое-кто заметил, что нет «фазы» и «таксиста». Внимания не обратили, решили, что их задержала работа. Где-то к середине застолья подгребают и они. Лица хитрющие, хитрющие. Все сразу почувствовали подвох.
Начал «таксист».
- Володя! Ну, во-первых, мы тебя поздравляем с днем рождения, желаем тебе всего самого, самого в жизни, работе и личного счастья.
- Говорят у тебя горе, – продолжил «фаза».- Ты часы свои потерял.
- Так вот, мы с «фазой», - перехватил инициативу «таксист»,- специально съездили в Курильске на берег и купили тебе часы.
- Такие, которые тебе понравятся, - сказал «фаза», - ты же сам говорил, что тебе нравятся плоские часы.
Вытаскивают они из-за спины коробочку, завернутую в золотистую бумагу и перевязанную ленточкой, и подают ее имениннику.
Когда начальник развернул ее, то все увидели старые часы, которые он потерял несколько дней назад. Но в каком виде? Часы побывали в машинном отделении, были положены на наковальню и сверху по ним ударили кувалдой. Они стали очень, очень «плоскими». Такими «плоскими», что по толщине были не толще юбилейного рубля, и стрелки из них торчали наружу в разные стороны.
Хохот стоял такой, что весь ресторан дребезжал, как консервная банка. Правда в конце вечера ребята исправились и все-таки подарили хорошие часы своему другу, предварительно подержав его в напряжении.
День рождения проходил на переходе из Курильска в Корсаков, куда мы прибыли через несколько часов. Стоянка в Корсакове ознаменовалась поездкой в Южно-Сахалинск, за пивом, которое мы употребили под рыбу, наловленную в порту прямо с борта судна. Клевало так, что цеплялось по две штуки на один крючок.
Как обычно, после Корсакова экипаж начал готовиться к Владивостоку. Стирка, уборка, подготовка документов, сон, перед бессонной стоянкой в родном порту. Дел хватало. Кроме этого, вахта на мостике для штурманов, в машине для механиков.
Погода стояла хорошая для начала июля, выйдя из пролива Лаперуза и пройдя немного в сторону приморского побережья, мы сразу увидели заросшие лесом горы Приморья. Солнце красиво отражалось от спокойной воды Японского моря. Туманов, столь частых в это время, не было. Воздух прогрелся до температуры 24 градуса, и вода, хотя и была всего тринадцать градусов, но с мостика выглядела привлекательной и тянула окунуться. Конечно, сделать это при скорости в семнадцать узлов не представлялось возможным, но мысли о том, что во Владивостоке нужно будет выкроить пару часов и сходить на городской пляж, добавляла хорошего настроения к уже имевшемуся в связи с окончанием рейса.
Вахта подходила к концу. Я закончил обрабатывать взятые с собой в штурманскую рубку документы, вышел на ходовой мостик, осмотрелся. Служба правилась нормально, матрос смотрел вперед, на палубе, подшкипер вылезал из своего ачкура через люк, боцман прохаживался около брашпиля, выискивая неисправности, вернее, ожидая окончания рабочего дня.
Вдруг подшкипер начал махать руками, показывая в нашу сторону. Он что-то кричал, но из-за ветра его криков на мостике слышно не было. Мы с матросом с любопытством посмотрели на него.
- Вни-и-и-з-з ….. – донеслось до нас.
Я перегнулся через фальшборт мостика и волосы стали дыбом. Около борта стоял солдат срочной службы, которых мы пачками возили в этих рейсах, аккуратно снимая с головы фуражку и ложа ее на уже снятые с ног ботинки.
- Что ты делаешь, - заорал я благим матом.
Солдатик, однако, не прореагировал на мой крик. Он поднялся на кнехт и ласточкой прыгнул за борт.
Поначалу я онемел, но нашелся быстро. Крикнув матросу, чтобы он переходил с автомата на ручное управление, подскочил к звонку объявления тревоги и начал давить на него, выбивая три тройных тире, сигнал «Человек за бортом».
Видя, что матрос уже перешел на ручное управление, и, удостоверившись, что судно прошло достаточное расстояние, чтобы не зацепить выпрыгнувшего винтами, я дал команду «Лево на борт», начиная попорот на обратный курс, который называется «маневр Вильямсона». На теплоходе началась тревожная суета. Мы частенько в рейсах играли тревоги, поэтому особого удивления не было. Моряки быстро занимали места по расписанию, но каково было удивление впередсмотрящих, когда им показали вдалеке голову человека, борющегося с волнами. Обычно, на учебных тревогах эту роль играл какой-нибудь деревянный ящик из артелки. Только после этого люди поняли, что тревога боевая. Капитан, поднявшись на мостик и узнав о случившемся, послал меня руководить спасательной операцией в шлюпку, старпома же оставил на борту для координации действий. Спустившись в свою каюту и прихватив спасательный пояс и портативную радиостанцию, я помчался на шлюпочную палубу. Шлюпка уже висела вровень с палубой, с заведенным двигателем и в нее прыгали члены экипажа, все в оранжевых спасательных жилетах.
Занял свое место у руля и я. Дали команду продолжить спуск шлюпки на воду. Коснулись воды, отдали крепления и начали резко отходить от борта. Только тут я заметил, что те волны, которые с мостика не представляли никакой опасности для большого судна, для шлюпки вполне приличные. Нас начало мотать на этих волнах, как щепку. Но ребята в шлюпку подобрались опытные, сразу, без особых напоминаний, начали выполнять свои обязанности. Три человека, оглядываясь на теплоход, который уже развернулся и начал останавливаться, всматривались в то место, на которое показывали судовые наблюдатели и выискивали торчащую голову солдатика. Наконец один из них крикнул:
- Вижу! Вон он! – И показал рукой направления.
Подправив курс шлюпки, я крикнул, чтобы люди приготовили багры, спасательный круг и поточнее показывали направление, потому что с кормы шлюпки совершенно невидно, что делается под носом у нее.
Так, качаясь с борта на борт, мы приближались к спасаемому солдатику. Впередсмотрящий снова закричал:
- Палыч, он тонет!
Встав ногами на кормовое сиденье, я посмотрел вперед и действительно увидел, что голова начала скрываться под водой. Два матроса были уже наготове, сняв верхнюю одежду и обувь, в одних спасательных жилетах и брюках, они приготовились прыгать в воду, хотя и знали, что температура воды далеко не тропическая.
- Отработав задним ходом и остановив шлюпку, я крикнул им, чтобы они прыгали. Головы на поверхности воды уже видно не было. Ребята прыгнули к телу, просвечивающему через прозрачную воду темным пятном. Один из матросов снял жилет, отдал его напарнику, а сам нырнул к этому пятну. Через несколько мгновений он вынырнул, держась одной рукой за воротник кителя солдатика. Второй рукой он обхватил спасательный круг, за который мы его и подтянули к борту шлюпки. Тут уж пошли в ход руки. Солдатика выдернули из воды, как пробку из бутылки штопором, матросы забрались с помощью товарищей на борт шлюпки и тяжело перевалились внутрь.
Утопленником начал заниматься доктор, делая ему искусственное дыхание, матросы помогали переодеться своим товарищам, побывавшим в холодной воде, я же, доложив о спасении, развернул шлюпку в сторону теплохода, который стоял в паре кабельтовых от нас.
- Док, ну, как там? – спросил я доктора.
- Ничего, оклемается, уже дышит. – Ответил он.
- Ну, слава Богу. А то бы не отписались. – вздохнул с облегчение я.
На судне уже готовились к приему шлюпки, повернулись так, чтобы мы оказались с подветренной стороны для защиты от волн. Подойдя к блокам, свисавшим почти до самой воды, мы быстренько закрепили их на шлюпке, лишние члены экипажа поднялись на борт судна по штормтрапу, а остальных подняли с помощью электрической лебедки до самых шлюпбалок.
После этого сняли по штормтрапу спасенного солдата, отнесли на носилках в лазарет и теплоход, развернувшись на прежний курс, продолжил прерванное путешествие в свой родной порт. На все про все у нас ушло двадцать минут, а к тонущему мы подошли через двенадцать минут. Если бы мы подошли на несколько минут позже, то спасти утопающего не смогли бы. Дело в том, что он, видно от холодной воды, очухался и тонуть уже не хотел, поэтому начал снимать верхнюю одежду с себя. Но, снимая мокрый китель, он смог его стащить только до середины предплечий, где китель застрял, связав солдату руки за спиной. А на одних ногах в такой холодной воде долго не продержишься.
После этого начались разборки, как да почему этот солдатик прыгнул за борт. Сначала по документам выяснили, что солдатик из Южно-сахалинского гарнизона, следует домой по причине полной непригодности к военной службе. Причины непригодности не были указаны, и только во Владивостоке мы узнали, что он психически больной, и его должен был сопровождать офицер до самого дома. Но прапорщик, которому поручили это, подвел его к трапу в порту Корсаков и отправил одного, а сам спокойно пошел домой отгуливать неожиданно приваливший отпуск. Солдатик, попав на борт, первым делом пошел в бар, выпил пару стаканов водки, а потом пошел на носовую палубу и прыгнул за борт.
К приходу теплохода во Владивосток, солдатик уже оклемался и мы его благополучно сдали с рук на руки наряду из комендатуры. Мальчишка был меленький какой-то, жалко его было бы, если б он утонул, но ему повезло. И с погодой повезло и с экипажем тоже. Будь мы чуть нерасторопнее, и все, в такой воде больше двадцати минут не продержишься.
Все члены экипажа, активно участвующие в спасательной операции, были отмечены в приказах капитана судна, начальника пароходства, а меня со старпомом наградили почетными грамотами от Министерства Морского Флота.
Есть несколько документальных фотографий этого случая, одну из них я привожу в своем рассказе. Фотография подлинная.
В.Лозманов
16 апреля 2005 года