Зима выдалась снежная и холодная. Но в феврале солнце днем нагревало снег, ночью же он превращался в твердую корку – наст. Самое время для охоты на лося. По насту ему уходить от погони трудно. Режет наст ноги до крови, и даже не раненый лось может упасть в погоне… от потери крови.
Дмитрий вторую зиму охотничал в этих краях. Место фартовое, белки много. Соболь тоже не редкость. Что уж говорить про боровую. Рябчики взлетали буквально на каждом шагу. Собака Найда работала прекрасно. Чуяла белку, находила и с азартом лаяла, задрав морду кверху, пока хозяин метким выстрелом не сбивал ее с высокой кедры. Белка падала, а Найда ловила ее на лету, резко встряхивала головой, ломая зверьку позвоночник, а затем ложила добычу к ногам охотника.
Сегодня она лаяла грубо. Так не лает собака на белку. Значит, лося выследила. Дмитрий зарядил пулевой патрон в свою старую одностволку, вытащив предварительно мелкокалиберный вкладыш. Из этого меткого стволика он стрелял белок да рябчиков.
Лай собаки становился все ближе. Дмитрий легко бежал по насту на широких лыжах, подбитых лосиными кысами – шкура, снятая с ног лося. Дмитрий молод и полон сил. Для него эта пробежка совсем пустяк. Тем более, бросил курить, так как в тайге курящему наедятся на хорошую добычу бессмысленно. Зверь такого стрелка за версту обходит.
Вот и зверь показался в негустом осиннике, где он, видимо, лакомился корой, да нагнала его Найда по следу. Она то бросалась на зверя, то отскакивала в сторону, когда он пытался атаковать надоедливое существо.
Дмитрий не сразу поднял ствол ружья. Он вначале любовался и красивым зверем, и тем, как его держала Найда. Как будто она всю жизнь работала по лосю. Но это был ее первый таежный великан. И только благодаря инстинкту она «знала», что надо делать, как уворачиваться от смертельного удара острого лосиного копыта.
И все-таки лось зацепил ее копытом передней ноги. Найда взвизгнула и отскочила в сторону. В это время Дмитрий нажал на курок. Сильная отдача подбросила ствол кверху. Синий густой дым застелил на время место борьбы двух существ. Чтобы хоть что-то увидеть, Дмитрий нагнул голову, ниже стелящегося дыма посмотреть, удачен ли выстрел. Машинально он перезаряжал ружье, чтобы в случае чего выстрелить снова.
Он увидел, что лось стремительно бросился бежать. Стрелять не имело смысла, так как велика вероятность, что пуля попадет в ствол дерева, а в тайге каждый заряд на счету.
На месте, где лось с собакой вступили в противоборство, лежала раненая Найда. Шкура на ее голове пробита до крови. Она тихонько скулила и виновато смотрела на хозяина.
- Что же ты неосторожно так… - сказал Дмитрий, осматривая рану. – Ничего, заживет… - он хотел сказать, «как на собаке», но сэкономил пару слов, а значит и немного сил, которые ему понадобятся для преследования раненого лося.
Преследовать его сразу не имело смысла. В горячке лось, чувствуя погоню, убежит слишком далеко, и затем мясо придется носить издалека. Если же его не гнать, он ляжет поблизости, и, возможно, там и останется, расставшись с жизнью из-за потери крови.
Наломав лапника, Дмитрий сделал Найде постель. Ей придется ждать его здесь. Она тоже потеряла много крови, и слишком слаба.
Лось был ранен серьезно. Он часто останавливался, отдыхая. Кровавый след на снегу говорил о том, что он скоро должен лечь, чтобы уже не подняться. Но лось был силен, и все шел и шел в сторону от избушки охотника. Это вызывало беспокойство. Сколько раз придется сходить за мясом…
След лося вел в сторону глухих болот, о которых ходила среди охотников недобрая слава. Поговаривали, что там живет колдунья. Кто-то даже видел ее, одетую в шкуры зверя, ловко бегущую на широких лыжах. И Дмитрий невольно вспомнил эту охотничью байку.
А между тем, погоня затягивалась. Крови на снегу становилось все меньше. Возможно даже, это уже была кровь не из раны, а с содранных до крови ног лесного исполина.
Пошел снег, да такой густой, что след лося почти сразу задуло. Лишь в густом сосняке можно было увидеть отпечатки острых копыт. А затем стало резко темнеть. И Дмитрий понял, что он не только упустил этого лося, но и … заблудился. Ночевать придется в лесу. Не в первый раз, конечно… Не пропадет. Но в избушке, все-таки, лучше, теплее, безопаснее.
И тут он увидел светящееся окошко заснеженной, занесенной до окна избушки. Из трубы шел дымок.
- Неужели я до избы Никонора дошел? – подумал озадаченный Дмитрий. До его заимки километров тридцать будет, не меньше.
И тут же проползла холодной змеей мысль: «А если это изба колдуньи?»
Вдруг Дмитрий почувствовал на своих плечах две тяжелых руки. Он обернулся. Его с двух сторон окружали непонятно откуда взявшиеся два здоровенных бородатых мужика.
- А вот и гость к нам пожаловал, - сказал один из них распевно.
- Как раз к баньке успел, - усмехаясь в бороду, поддержал разговор другой.
Дмитрия повели в избу, как под конвоем.
В избе было просторно и чисто. В переднем углу висела почерневшая от времени икона, каких Дмитрий ни разу не видел.
Мужики перекрестились на икону, протолкнули пленника в центр комнаты, и вышли.
Дмитрий присел на край лавки, застеленной домотканым ковриком и невольно, сняв шапку, почесал в затылке. Видимо, это действие помогает размышлять в трудных ситуациях.
«Надо бежать!» - подумал охотник.
Тихонько открыв двери, он вышел на улицу. Никого рядом не видно. Но… и лыж его широких тоже не видно. Спрятали мужики. А куда без лыж по такому снегу? Наст еще жидкий. Не мартовский.
- Иди в баню, - услышал он голос мужика. – Пока пар не весь выветрился.
Делать нечего. Хоть помыться на дармовщинку. А там видно будет…
Баня натоплена основательно. Жарко даже в предбаннике. А что там его ожидает.
Разделся, взял с лавки веник, и пошел мыться. За окошком запотевшим как будто промелькнуло чье-то лицо. Не бородатое. Дмитрий всмотрелся сквозь клубы пара и увидел молодое девичье лицо, довольно миловидное. Девушка не отрываясь смотрела на ладно скроенное тело молодого охотника. Затем она исчезла.
«Чудеса, - подумал Дмитрий, - гнался за лосем, а догнал…»
Тут его мысли спутались. Толи он догнал, толи его заманили…и кто здесь в роли трофея, не ясно…
После бани Дмитрия посадили за стол. Перед ним стояла стопка самогонки. Снедь в общей чашке. Деревянные ложки. Черный хлеб. Строганина из лосиного мяса. Во главе стола сидел седой старец. Трое молодых мужчин, да эта девица, которая так и сверлила его глазами, темными и как будто горящими в полумраке избы.
Ели молча. Только перекрестились все перед трапезой. Самогонка предназначалась лишь Дмитрию.
«Староверы,- подумал охотник. – Им вера пить не позволяет…»
С устатку, да после баньки, Дмитрий быстро захмелел. А может, и в самогонку трав каких добавили. Только сморил его сон, прямо за столом. А очнулся он уже в постели. Рядом эта девка. Догадался, что она. Больше никого не было за столом…
- Что же ты, касатик, спишь так долго. Я уж истомилась, дожидаючись, когда ты проснешься.
- Не знаю, чем вы меня напоили. Что за зелье?
- Много разных травок есть. Есть и приворотные. Хочу, чтобы ты меня любил сегодня всю ночь. Сильно-пресильно!
- А что же муж твой?
- Да кабы он был, муж-то, разве бы я здесь лежала с тобой? То братья мои, да папенька. Девка я еще. Вот, ты и будешь мужем моим. Видела тебя в баньке. Аж затрясло всю. И счас трясет. Чуешь?
- Да, девка, видать, изголодалась ты по мужику.
- А ты, видать, только говорить мастер… видишь, я совсем голая. Ну, что же ты?
Дмитрий, возбужденный жаркими ласками молодой женщины, стал целовать ее полураскрытый рот, заглушая недозволенные речи. Он тоже был не одет. Вся было подготовлено для главного. Такой страсти он ранее не встречал. Будто вулкан клокотал под ним. Она была горяча, ласкова и стремительна в движениях. Такого восторга испытывать не приходилось. Она стонала и вскрикивала, извиваясь под ним, обнимая страстно, сильно и в то же время не грубо. Ее бедра как будто в диком танце вибрировали под ним. И это продолжалось долго, как будто бесконечно.
- Целуй же мою грудь! – в исступлении, прогнувшись под ним, кричала она. – Целуй, целуй же!
- Я даже не знаю, как тебя звать.
- Зачем тебе сейчас это?.. Ну, Настя я. Анастасия. А ты – Дмитрий. Дмитрий, Дмитрий, Дмитри…
Тело женщины затрясло в конвульсиях. Она впервые испытала оргазм с мужчиной. Она что-то кричала от восторга, продолжая жадно обнимать своего пленника. Он тоже содрогался, изливаясь в молодое женское тело. И она чувствовала это. Она ради этого и легла впервые с мужчиной.
Когда Дмитрий проснулся, Анастасии рядом не было. «Не приснилось ли?» - подумал охотник.
В маленькое окошко еле-еле пробивался свет позднего зимнего утра. Нет, не приснилось. Это не его избушка. Он, действительно, в плену. Как же ему удастся уйти? Лыжи спрятали. Да эти мужики и на лыжах догонят…
Анастасия принесла «мужу» завтрак. Почти тоже, что и вчера. И стопка самогонки.
- На, похмелись, касатик! – улыбалась припухшими от поцелуев губами Настя.
- Лыжи-то зачем спрятали?
- А чтоб не убег…
- Там… собака моя раненая умирает на снегу.
- Пришла твоя Найда.
- Откуда ты знаешь, что ее так зовут?
- Ну, сказал, наверное… Или… она сказала мне, - засмеялась Анастасия. – А может, я мысли читать умею…
- Собачьи?
- И собачьи тоже. Знаю, о чем ты сейчас думал. О побеге.
- Да, я же о лыжах спросил.
- Ну разве тебе плохо было со мной?
- Я этого не сказал. Ты очень горячая. Я таких не встречал.
- И не встретишь никогда. Я одна такая. Может, судьба твоя… Ты не женат?
- Ты же умеешь мысли читать.
- Я хочу, чтоб ты сам сказал.
- Нет пока.
- Женись на мне. Ты мне тоже очень, очень понравился.
- И жить с тобой в лесу, молиться колесу…
В глазах Анастасии промелькнули ледяные искорки.
- А я с ним ночью всю душу вывернула наизнанку. Неблагодарный. Да уходи хоть сейчас. Я и лыжи тебе принесу, и след за тобой ветками замету. Подумаешь, донжуан таежный…
- Так я тебе и поверил…
- А ты знаешь, что брата моего ранил, в ногу? Видел, он прихрамывал, когда к столу шел?
- Да вроде не дрался я с ним на ножах.
- А в лося кто стрелял?
- Он что, рядом стоял?
- Может быть, он лосем тебя показался…
- Не нагоняй на меня страхов. А то… не смогу ночью с тобой.
-Так не будем ждать ночи. Зачем ее ждать, правда? – раздеваясь, сказала Анастасия.
Она обнажила свое стройное белое тело. Про таких говорят «кровь с молоком». Ей бы на подиуме красоту свою демонстрировать…
- Ну, что, красивое у меня тело, да?
- Да уж, уродилась на славу.
- В матушку я такая. Жаль, медведь ее задрал. Вот и хочет отец, пока жив, внучку понянчить. А жениха-то нет. Потому и сходил за тобой старший брат, чтоб ты мне ребеночка сделал.
- Так значит, в брата я стрелял, да?
- Да. В брата.
- Что же, он в лося обратился? Оборотень, что ли?
- Экие вы легковеры. Да в лося ты стрелял, в лося… Может быть, под гипнозом.
Эти слова Настя произнесла уже в объятиях Дмитрия. И снова повторилось то, что было ночью. Только теперь при тусклом освещении. Сейчас Дмитрий мог видеть, как красиво она ему отдавалась. И это еще больше подстегивало его…
Он как будто впал в полузабытье, потерял ориентирование во времени, и не знал, сколько прошло суток с тех пор, как он оказался в объятиях Анастасии.
А между тем, силы Дмитрия таяли. Он понимал, что эти оргии лишают его возможности совершить побег.
Однажды он проснулся ночью. Светила луна. Он потихоньку оделся и вышел из избы. Найда завиляла хвостом. Она вполне оправилась от травмы.
« Видимо, я тут уже давно. Лыжи братьев стоят на виду. Можно взять любые. А чтоб не догнали, две другие пары спрятать. Преследовать сможет только один, на моих…»
Дмитрий встал на лыжи, а две другие пары взял под мышки, и быстро пошел в ту сторону, где, как он думал, расположена его избушка. Луна в этом была незаменимой помощницей.
Идти тяжело. А тут еще эти лишние лыжи. Их надо унести как можно дальше, когда опасность погони будет сведена к минимуму.
Найда бежит рядом по насту. Она понимает, видимо, что ситуация не простая, что нельзя залаять, если даже выскочит какой-то зверек.
Наконец можно прислонить к кедру лишние две пары лыж. Сейчас беглецы ушли далеко. Жаль, ружье осталось. Хотя, Дмитрий давно собирался купить двустволку. Вот и купит сейчас. Лишь бы уйти от этого странного места подальше…
Когда уже показались знакомые перелески, и значит, охотник вышел к своему путику, почти дома, вдруг его догнал душе раздирающий крик женщины. Он догадался, что это Анастасия обнаружила его исчезновение. И он не знал, сочувствовать сейчас ее несчастью, или радоваться своему освобождению. Все же, как бы ни было хорошо в гостях, а дома лучше…
6.01.06