--Слышал историю про бревно и Ленина? – спросил меня дед Степан
--Так вот фигня все это! Не бревно то было и Ленин, тожа хлеб жувал, ну не так мы—ты че!
--А дело-то не в бревне, да! И не в Ленине! А че все—Ленин да Ленин! Все—жинка ейнова, да! Ее Ленкой кликали. Че? Этож знать-то должон--- у каждой животины имя должно быть, а то как же, а покликать (позвать) значит как? А?
--Да, и вот значит, было в то время--- пацаном я был, помню, все в баню бегал—за девками подсматривать—ото картина! Эх! Было, было, да! О чем мы тут толк-то ведем? А! О Ленине! Так вот познакомилась, значит, эта дура, да и то – познакомилась,кхе! Дернул черт за титьку, а он тогда--- ух! Молодец! Малесенький, правда, но Орел! Косая сажень, даже, где - то рядом валялась, но вумный, за границами обучался. Вот.
--А четы там вначале-то спрашивал? А то уморил ты меня, - спать охота
--А!!! Ну вот я и говорю: - "сидят, эти, значит, вумные и скучают, да!" Скучают--- ведь все! Все! Че хотели, то и получили, на свою-то голову, говнюки, одним словом. Революция там, пошто, все у них есть, - а дальше? Вот и сидят, орлы, и скучают. Водки-то нет—выпили—эти, как их там? А! Пролетарии! А эти и пролетели; вот сидят и курят, значит, отдыхают, как после работы, вот!
-- Ну сидели, значит, сидели, чай уж допили, весь! А что не выпили—выкурили, гадость правда...
-- Скукотища! А Володька, значит, Ленкин который, и закемарил, ну а товарищи евойные, и не углядели. А у него стол был хороший, большой, зеленым сукном обитый—с дырочками по краям. Ну вот Ленкин-то Володька, и угодил всем своим лицевым имуществом, прямешенько туда. Этож он закемарил, и голову-то не удержал, - тяжелая! Мозгов–то великое множество--- вона, сколько бумаги испортил, цельный шифонер нужон.
-- Так вот высвободили, значит, братки его, из западни смертельной, и давай водой поливать, ведь вот хитрецы, водки пожалели для братка-то, а ведь верное лекарство лечит буквально все, особенно с утра!
-- Оклемался Ильич от перенесенных, так сказать, тягот, отлежался у санаториях; а братва, значит, чтоб вину за недогляд на себя не брать, на дурочку местную решили спихнуть, мол, мысли у нее не те были, и вообще—ей что-то, после грибочков соленых, померещилось. Вот и пальнула его по площадке сумочкой. Ну и пришили ей, че полагается, а полагалось ей от всей души.
-- Ну вот, да! А! Вспомнил! Отлежался, значит, герой наш, и захотелось ему на волю, весна ж на дворе! Залежался, значит, заплыл, а тут весна, чего под одеялом-то делать, одному? А?
-- Вышел он в улицу, а там и нет-то никого, и че?! Одному-то скушно, да жинка под боком, все время. Вот он и спрашивает этого, как его? Ну, который через трубку-то курил? Че говоришь? Да не, какой там Илларионович, сам то думай че болтаешь! Во! Вспомнил! Феликс то был, точно он, а то кто? Там больше и не было никого, ну окромя Ленки.
Ну вот и спрашивает: -- Че за дела, я не понял? Где тусня, где дамы? Одно из двух, или я обижусь!?
-- Ну, этот-то сбегал, узнал, а че узнал, уж и не помню. А! Футбол! Тогда ж это—У-Е-Ф-А играло! Да! Феликс, конечно, успокоил вождя-- мол, не волнуйся Ильич, все в ажуре, братва у голубых экранов отвисает, — футбол как никак...
-- Тут Ленкин-то и вскипел: - Да Я, революцию, Аврору, пол Европы меня за своего, а тут--- своя же братва, и не в зуб ногой, — все! Обижусь! Поеду в Африку—ботанику изучать.
-- Испугались, значится, товарищи, и давай отговаривать, - да как же, мы тута без тебя? Да мы щас всех кликнем, соберем полные залы, только не едь—не бросай.
-- А Ильич, ведь вумный был, да отходчивый, зря чтоль вождем-то назначили; он покумекал и решил--- че на народ грешить, сам такой. И говорит --- не ребя, братву заинтересовать надо, пример показать, брошюрки, там всякие, плакатики да рекламки - с бабенками, там, чуть голенькими, токмо, чур, без перебора, все должно быть в меру! Вот! А дело-то к субботе шло, а финал, футбола - то, на субботу и назначили, ну, чтоб отдохнул, значит, трудовой народ. С бутылочкой пивка, да в уютной обстановке—милое дело... Ну вот, кхе, че спросил? Ни че?! А че так плохо? Ты, малой, не перебивай, а слухай — когда взрослые-то говорят. Да! Так вот, значит, Ленкин-то супружник, и решил—“ А, не выпустить ли мне манифест какой, или тезис?” по - нашему энто—документ! Во!
-- Сел, значится, и давай писать, что мол, Доколе Отчизна наша, многострадальная, в руинах пребывать будя? Силен, черт, на язык был-то, не зря по заграницам шевелюру-то растерял, да!
-- О чем это я? А! Хорош, говорит, кресла мягким местом продавливать, а пиво литрами хлебать...!
-- Слышь, малой, сгонял бы, а? Пока открыто, а то в горле пересохло, а? Уважь старика
-- Да! Хорошо! Ну так вот, значит, крикнул наш добрый молодец, своим зычным голосом, свою дружину верную... Че ржешь - то? Фильму вчерась, про этих, про витязей, - видал, нет? А? Ну, че с вас взять-то, с босоты...
-- И вот собрал народ Ильич, и как давай картавить—про наше светлое будущее, блин в кепке, три раза, замежду прочим, одно и тоже картавил—с первого-то, и не понял никто... Ну, говорит он, пора ж и честь знать, как говорится, отдохнули, а убираться - то кто будя? Пушкин с Рабиновичем? И народ ему, дружно так... пьяны ж все, в дупель...
-- Не, говорит им Ильич, этож не по-людски, -- как бухать так все, а посуду собрать, так Ильич? А где мои славны витязи? Где Феликс с этим, все время забываю, как звать-то его... А! С Эдмундовичем!
-- Вот тут-то все и протрезвилися, кхе, испужались справедливой-то порки. И, энто, все как один, в смысле за одним—за Ленкиным, за Ильичем с радостным визгом, по улицам, и разбрелись—в поисках посуды-то, во!
-- Че говоришь? Так это, знаешь, литературный зигзаг, -дошло? Так-то. А то, что Ильич бревно тягал, так это потом, когда посуду собрали, а энергии еще — огого, кхе, решили еще и металлолом собрать. Так и повелось на Руси, - что не суббота, так все дружно, на вулицу—мож че осталось, а нет, так просто, листиков набрать, травки пособирать, иль по простецки—завалится в пивнуху, и по 50-т... Эх, жили ведь люди...
-- Ась, че говоришь? И щас живут? Да, живут, а мозгов, как не было, так и нету, кхе, все на лысого--- он вумный, он придумает, авось пронесет...
-- Че сказал? Лежит, говориш, и молчит. А, че, пусть отдохнет, сколько можно - то. Вона, шифоньеры не хватит; пусть! Умаялся ведь! Шо и говорить, - ВОЖДЬ!
-- Э! Малый, а ты че? Разливай, давай! А то вишь, моду взяли... Молодежь!
( Алексей Шевчук)