Глава пятая
Легенды о Человеке
на один день
Он сидит на песке и молчит
открытыми как рот глазами.
В них есть все – и грусть и блеклый свет,
и даже любовь – безразличная и холодная.
Он убил человека…
Он сидит на камнях и слушает
ладонями ночное повествование.
В нем есть все – и ответ и пустой вопрос,
и даже музыка ветра – безразличная и холодная.
Он убил человека…
Почему человек так любит слушать легенды о воинах и правителях, исследовать мифы о богах и героях, воспевать истории любви, составлять жизнеописания гениев и святых пророков, почему это так занимает его? Человек проживает целые жизни, распыляясь в страницах прошлого. Он играет в коллекционера человеческих душ, честолюбиво вписывая себя в чужие цитаты. Каждый «наставник от имени праха» диктует мораль крайне несерьезного отношения к жизни.
Из простого наблюдения рождается простое восприятие: легкое, неотягощенное знанием, способное к осознанному знакомству с миром.
Жить ради цели или ради идеи равносильно жизни ради других, тем самым мы делаем себя инструментами рутины, из которой пытаемся вырваться в несуществующий мир бессмысленных стремлений о вечном счастье в океане беспристрастной любви. Мы делаем так, как нам говорят. Мы верим в то, что нам обязательно скажут «для чего мы живем». Мы делаем все для тех, кто ищет для нас врата потерянного рая. Раболепством взываем господа, дабы пропустил он нас в свои сказочные сады. Наивное и глупое понимание собственной невинности!
Нет, мы вовсе не учимся просить. Мы учимся не думать! Мы учимся давать другим не думать! Мы учимся новой форме существование в качестве механизма, который должен работать и производить. Так рождается миф о человеке на один день, потому, что…
…только вызов имеет значение. Подлинное творчество разрушает каноны классического самовыражения, потому, что пришло время сосуществования. Боюсь, что творить и созерцать – удел похоронных клоунов, вроде современных преподавателей литературы или философии. Вызов же дает нам шанс, и если мы принимаем его наш путь, обретает сердце. Я говорю о счастье испытать страх, и о страхе испытать счастье. В забвении рождается движение…
Зима – время созерцания «серебряных снов». Зима – время пересмотра собственной истории. Я хочу разоблачить миф о себе, о своем существовании, о своем осознании. Все, что связанно со мной должно быть пересмотрено...
Что есть неопределенность или неизвестность? Это состояние, в котором мы учимся, в котором мы можем воспринимать. Я не определен. Я учусь любить и убивать. Любить и умирать…, любить и убивать…, учусь. Любить…, индивидуальная эволюция внутри вида. Сила безмолвия, состояние опустошенного ума делает существование человека на один день возможным, не раздельно – в несуществующем «уже», а конкретно – здесь и сейчас.
Каждая рукопись священна. Я постоянно возвращаюсь к истории, к ее пересмотру, свободное движение вперед без траектории, мгновенный переход электрона на другую орбиту, умножение потенциалов – история требует пересмотра. Самопознание открывает беспричинную страсть, оно суть любовь – энергия творца. Конкуренции более не существует…
Стояла пасмурная погода. Горизонт был затянут облаками. Моросило, падал снег. Движение на киевском шоссе не прекращалось. Звуки проезжающих на большой скорости машин оставляли непонятные переживания. Шум. Тишина. Снова шум. Снова тишина. Третье всегда существует в гармонии…, в первом и втором одновременно, а значит раздельно и независимо от наличия порядкового номера: «первого», «второго», «третьего»…
Автобусная остановка располагалась так, что можно было видеть два столбика отмеряющих километраж. Один и тот же километр можно проехать за разное время. С каждой секундой возрастает возможность преодолевать расстояние в один километр быстрее, чем было возможно секунду назад.
Мне было забавно наблюдать медленные советские грузовики на одной трассе с быстрыми Мерседесами. Мне было забавно наблюдать за сосуществованием уже разных по классу отечественных машин нового поколения. Мне было забавно наблюдать, как рядом с пятиэтажными домами всего лишь, меньше чем за год вырастали многоэтажные корпуса. Мне было забавно наблюдать как на одной книжной полке уживались Де Сад и Камю, Ницше и Библия, Кастанеда и Сидерский, Пушкин и Рембо, Достоевский и Берроуз, Кришнамурти и «Учебное пособие по малому бизнесу», учебник по квантовой физике и ДАО, Гессе и Кафка, Кабала и журнал «Хулиган». Скорость движение по горизонтали увеличивает скорость движения по вертикали.
Наблюдать – значит быть третьим, которое существует независимо от процесса наблюдения и наблюдающего этот процесс. Смотреть – значит быть только либо «вторым», либо «первым». Выбор возможен. Глубина резкости не определена. Фотография опять получилась хорошей. Я даже не старался, честно…
Я улыбаюсь. Полинка ты где? Я хочу тебя обнять, потому, что всякая голубая кровь на проверке всегда оказывается красной. Я разрезал своей музе вены, я это знаю, потому что видел смерть в ее глазах. Она мне больше не нужна.
Женщина, Ты ведь это понимаешь. Самовлюбленность, самозабвение, самопровозглашение мужчины богом на проверке всегда оказывается ничем, обманом, игрой, заразительным смехом, неопределенностью. Дети Адама сначала воюют во дворе, потом в доме, потом они забывают, что это игра и уничтожают пол мира! Ты все еще хочешь любить его – жить в мире войны? Внимательно читайте контекст, он требует пересмотра, он требует наблюдения.
Я нарочито избавляю вас от прочтения этого романа в общественном транспорте по дороге на работу. Закройте страницу пальцем читатель и посмотрите по сторонам. Прекрасен ли сотворенный вами мир? Прекрасно ли «Я» – гений ли паяц потехи ради? Сосед по комнате, сын, возлюбленный, вокалист группы, любовник однодневка, вожатый ли пионер, рабочий ли работодатель, поэт ли прозаик? Ли?
Я улыбаюсь. Полинка ты где? Ты ведь понимаешь женщина, что ты должна меня обнять! Ты ведь понимаешь, что я хочу тебя, я хочу совращения, я хочу твоей боли, я хочу своего первого крика, я хочу вылезти из чрева и увидеть подаренную тобою жизнь! О, боже как я хочу этого – видение чистой женской истомы из боли и наслаждения. Любовь, любовь, любовь, любовь…
Богу достаточно увлечь тебя мнимым абзацем, чтобы ты смог потерять форму, надежду, веру, понимание, место в собственном мире. Богу достаточно одного мнимого абзаца, чтобы сделать из тебя куклу с грустными глазами. Человек, никогда не слушай тех, кто умеет слушать Бога. Никогда нельзя слушать «говорящих от имени праха». Богу достаточно двух предложений, чтобы воскресить, и одного знака восклицания, чтобы убить! Читатель, разве ты не хочешь быть моей любимой куклой? Разве ты не хочешь проявить свою самостоятельность, ведь я нагло лишаю тебя собственного мнения, веры, надежды, понимания, безопасности в собственном мире! Я указываю тебе, как следует жить! Читатель разве тебе не следует меня убить? Разве тебе не следует отправить меня в армию или в психиатрическую лечебницу? Читатель я требую твоего решения! Судить и осуждать читатель, я сказал тебе – судить и осуждать, быстро! Встать, читатель идет! Да отруби ты, наконец, мне голову! Ты жалкое аморфное создание гнилой эпохи потребления! Ты электронная свинья с искусственным интеллектом дебила, быстро жри свой гамбургер! Я сказал судить и осуждать – быстро тварь, повинуйся мне! Мне достаточно одно мнимого абзаца, одной строфы, чтобы сломать собственную форму…
Примерно так же кто-то распял Христа, обрекая Адама на муки вечные. Примерно так же, кто-то дал мне вызов. Примерно так я услышал тишину и мои губы зашевелились. Примерно так я заплакал. Примерно так я изрек первый крик в своей жизни. Примерно так я раскрыл его образ и написал первый стих. Примерно так я формирую прозу. Примерно так наступает мое утро…, примерно так я проснулся этой ночью и…
…сейчас я засну, и застывший ветер в красном тумане моих глаз оживет и исчезнет. И завтра вновь собирать обрывки фраз, опять дорога в новые земли. Как бесконечно грустно, смешно и романтично. И новое солнце в сотый раз осветит новые вершины,
лишь старые тени осколками мыслей укроют равнину, по которой мне завтра суждено опять пройти. Сейчас я засну и окажусь на том же месте пути, с которого никогда не двигался, никуда. Почему-то мне кажется, что я писал эти строки тогда: «И опадет листва и выпадет снег и растает вновь». Зачем умирать, рождаться и верить в любовь? Зачем вам глаза? Ведь кроме утешенья в слезах…, да что мне эта злость в пустых, расплывчатых словах? Ваш выбор, ваша истина, ваша судьба и ваша звезда. Удачи вам люди, забавные звери планеты Земля. Как бесконечно грустно, смешно и романтично…
Хотя ты знаешь читатель, это как сон, рождающий кривые углы. Оно пленяет своею глубиной, нет, это не Бог. Словно краски, застыли огнями на небе звезды, суждено ли перейти этот порог и не вернуться? Окунуться в повествование ветра, холодный поцелуй –
приветствуй желание воспоминаний, кружиться лист. Из почек веточкой в сочные фрукты тянется тайна, она не уходит, рядом шепчет, плечом задевая – ночная встреча.
Переплетай моменты, серые пятна в ленты, а яркие по ветру. Только в отблесках луж оно плачет – синие, синие. Помакай руки в ручей у самого старого дерева, помолчи. Усталой рукой ворошишь желтые листья, а в глазах слезы. В белой пустыне старец посадил черные розы, забылся в отчаянии и оступился в хаос человек. О, этот век, о сломленные волей воли прошлых судеб, забудь его, он был и больше ни когда не будет. Душа пуста и меркнет даже белый свет. Скажи поэт, за что мой сад в тумане растит и плодит? Они прекрасны и слепы, уродливы и холодны – сыны мои – цветы, столь беззаветная мечта любить. И в мыслях каждый иногда желает бить, любить и выть, Ну, разве что не я…
Почему человек так любит слушать легенды о воинах и правителях, исследовать мифы о богах и героях, воспевать истории любви, составлять жизнеописания гениев и святых пророков, почему это так занимает его? Когда же, наконец, зритель зайдет на сцену?
Так рождается миф о человеке на один день, потому, что только вызов имеет значение. Наивное и глупое понимание собственной невинности! Полинка ты где? Я хочу тебя обнять…
Легенда о мертвом мальчике
Часть первая
Солнце уже садилось за горизонт, заливая окна домов раскаленным золотом. Небо в отличие от утреннего было совсем чистым, ветра почти не было, и мысли были совсем другими. Я шел по дороге домой и разглядывал деревья, что росли у обочины.
Деревья, подумал я, тоже тянуться к небу. Деревья тянутся к солнцу. Что же их удерживает на Земле? Корни, место, в котором они выросли, без этого им не жить.
Так и человек имея крылья, подаренные волей, накрепко прирос к земле корнями. Не сдвинуть его, не поднять выше, чем есть – словно дерево всю жизнь…
А в институте было все как обычно, разве что я стал слышать больше шума, чем обычно. Порой этот гул вызывал у меня дрожь по всему телу, она прокатывалась волной с головы до ног.
Правда, насей, раз упреков почти не было. Женька моя подружка оказалась очень чуткой и понимающей. Раньше мы болтали всю лекцию на пролет обо всем и почти, обо всех. Я не забывал что такое обычная жизнь, а она получала непрерывные порции смеха. Сейчас с каждой встречей темы наших бесед становятся более глубокими, более простыми и откровенными, искренними и душевными, словно так было всегда.
- Знаешь, Коль, ты очень противоречив.
- Да? С чего ты взяла?
- Ты способен на глубокие мысли и в тоже время безрассуден в поступках, в отношении к учебе и к людям в частности.
Она не понимает, что это все сознательно. Даже в общении с ней я все еще чувствую эту тенденцию в себе. Мне все равно, что с ней, я равнодушен к ее переживанием, но готов искренне помогать ей. Я действительно внимаю все, что она говорит, не пропуская ни одного слово, не оставляю ни одного момента не замеченным. Черт возьми, странно это все, но именно с ней такое давление минимально.
- Ты глуп, сказал я себе. Ты не понимаешь, что прыгаешь с места на место. Нарисуй себе комнату с восьмью с креслами. Вот ты сел на одно кресло, затем на другое и так далее. Но, черт возьми, ты смотришь в одно и тоже окно со всех сторон, пускай и по-разному. Как ты, т.е. я мог быть таким глупым? Тебя хотят видеть, тебя хотят слушать – дай им все, что пожелают. Ненавидишь общество, сделай его своим лучшим другом. Все должно иметь видимость…
Ты только вспомни, кем ты был, когда начался этот побег? Королева птиц это часть тебя, но это всего лишь повод, импульс, пинок.
Вот послушай и вспомни:
«Свежий и довольный собой после душа я взял подушку положил ее на подоконник и начал любоваться с пятого этажа своей комнаты в студенческом общежитие МИЭТа на городской закат.
Второй месяц весны, но все еще прохладно. Мысли разбегались как тараканы по углам, но один все же остался. Он грыз меня вот уже второй день. Кати интересно, где ты сейчас и что делаешь. Наш с ней разговор день назад не дает мне покоя. Какой урок должен я извлечь, как с ней следует общаться после этого.
Машины – коробки набитые людьми приходили один за другим к остановке и уходили, муравейник исправно работал, и все крутили свои шестеренки с целью поддержания общественного равновесия.
Солнце зашло, света становилось все меньше и меньше, по улице юности ехал паровоз, составленный из машин, каждая из них моргала мне фарами, словно говоря, не унывай парень, все идет как надо. Стало холодно, я закрыл окно и вышел покурить со своим соседом Игорем. В комнате был не большой бардак создававший уют и напоминавший о студенческой жизни, которая все больше и больше набирала обороты, обещая много интересного.
Наш мир с Кати сотканный нитками философии, наших стихов, чудачеств, семинара по психологии и разговорах о снах вибрировал и трясся, словно сотовый телефон лежавший на столе. Жизнь – это развитие, каждая веточка дерева дает почки, из которых вырастают новые. Настало время что-то менять, но что?
Разве это не та дружба, о которой ты мечтал и писал в своем дневнике. Разве это не то мир, в котором ты хотел жить с прекрасной девушкой, которая понимает все твои чудачества, но самое главное она приняла твой мир.
Да, все верно, но это не совершенство, это далеко еще не полет и головокружительное чувство адреналина пульсирующего в моем теле. Пока наши отношения это попытки маленького мальчика запустить свой первый в жизни бумажный самолетик, который то и дело падает едва взлетев! А что если он его так и не запустит, об этом ты подумал, в твоем случае на это могут уйти годы. За это время ты сможешь найти десять, двадцать таких же Кати, которые тебя полюбят. Эй, ты не прав! Таких как Кати больше нет. Таких как моя подруга больше не делают! На душе был какой-то груз и неудовлетворение от ее поведения. Закрыв глаза руками, я решился на глубокий нырок в ледяную воду разлуки.
Одиннадцатое апреля, день, решавший очень многое для меня. Это был конец. Наши отношения с Кати, исчерпали себя.
Потоки теплого летнего ветра бились о мое тело, нежно обтекая и уносясь в бесконечность. Остановившись, я почувствовал удушающую силу паров исходивших от раскаленной беговой дорожки стадиона. От усталости я наклонился в низ, оперся на свои колени, приятно ощущая, как циркулирует ветер в моей футболке. Солнечный свет бил в глаза, так как бьют в пах, неожиданно и очень больно. Серия ударов: смэш, затем свеча и снова смэш, привлекли мое внимание. Переводя дух, я решил посмотреть, как играют в теннис два пожилых мужчины, в чьих жилах все еще течет кровь двадцатилетних парней. Я задумался.…Каково это быть пожилым а? Хлопком по спине мой друг Валя вернул меня в мир, в котором мы должны были пойти с ним играть в теннис. Взяв ракетки из сумки и веревку, которую натянули в место сетки, мы принялись играть в игру, которую до этого только смотрели.
Спустя пару минут, не обращая ни на кого внимание, я лег прямо посреди корта, и начал смотреть на звездное ночное небо, хотя для всех был жаркий полдень. А-а-а-а-а-а-а!!!!!! Мой внутренний мир кричал от не понятной злобы, которая прыгала во мне как каучуковый мячик. Как-то во время прогулки я сказал Кати, что злоба и ненависть рождает любовь, на что она парировала, что дружба так же несет в себе это прекрасное чувство. Я открыл глаза.
Воспоминания прошлого года вперемешку с воображением были отличными ингредиентами для коктейля, который я выпил, погрузившись в легкую дремоту. Вдруг, мой внутренний собеседник неожиданно прошептал мне на ухо: анализируй это, не оставляй это просто так. И тут же мне на ум пришел эпиграф который я написал в своем дневнике сновидений : сны дают нам больше чем кажется, в них есть ответы на вопросы которые не можем получить в «реальном мире». Тот, кто научится расшифровывать послание из мира грез, откроет для себя вторую реальность. Я был зол на Кати за ее пассивность. Ее проницательный ум хотел дать мне обратную связь на все мои справедливые запросы в той мере, в какой было необходимо. Вот оно! До этого момента я не ставил вопрос почему? Почему она сопротивляется этому? Может быть Кати.… Все тщетно, нейроны моего мозга не смогли продвинуться дальше неизвестности.
Засунув палку в улей лесных пчел, я растормошил его как девятилетний мальчишка, жаждущий на свою голову приключений, и не заставил себя долго ждать. Спотыкаясь, я бежал, что есть сил. Ветки больно резали лицо, ударяя в тот момент, когда я не успевал отмахнуться. Они жалили меня до последнего, с каждым укусом спрашивая почему? Боль, сильная боль, сравнимая со страхом первого прыжка с парашютом, доставляла мне удовольствие, какое испытывает начинающий вор, подобрав отмычку к большой, железной трех метровой двери. Начало положено!
Собрав вещи, которые нужно было постирать, я сел в автобус и с лучами восходящего солнца поехал домой. Вальяжно расположившись на заднем сидении солона, я тупо смотрел в окно, прекрасно понимая, что бесконечность моего бытия уперлась в паутину из светлых локон волос, сияющий улыбки и пленяющих глаз Королевы Птиц. Кати, возможно, ты просто символ, который я воплощаю в тебе и не чего более. Автобус спускался с небольшой горочки, поворачивая на право, так что краем глаза я смог увидеть всю правую часть его окон, залитую последними лучами солнца. Я ощущал себя актером фильма, где главный герой садится в автобус и направляется в путь в поисках новой жизни и новых идей. Перемены раздражают тех, кто смирился, людей которые сели на корабль и тихонечко плывут к своей смерти по реке, имя которой жизнь. Как тот, кто идет смело в бой, не пасуя перед проделками системы, мне предстояло опытным путем определить, в какой пробирке находится безответная любовь, дружба и мое лидерство в отношениях с Кати. Лидерство, ну ты даешь! Корабли таких самовлюбленных болванов как ты, разбивало о камни, вынося обломки любви на какой-нибудь одинокий остров. Пока ты не будешь считать ее равной, подстать себе, ты так ни чего и не поймешь. Симбад, не забывай, что отношения состоят из двух одинаковых по своей значимости людей, так как каждый является половинкой чего-то большого и невербального, известного у людей как любовь. Но для большинства населения этой планеты это только слова, такие же, как и все остальные, за исключением того, что слово любовь было полито грязью, и исковеркано большим и беспощадным зверем под названием общество.
И он думает, что я этого не знал?! Да еще в детском садике я грузил свою воспиталку подобными штуками, а друзей пугал рассказами об НЛО. Он явно меня недооценивает и обязательно за это поплатится. Доехав до Речного вокзала, я спустился в метро и поехал до Киевской, а дальше на электричке в Апрелевку. Войдя, домой, первым делом я влетел на кухню и начал набивать живот горячей домашней едой. Блаженство переполняло меня. Наевшись до отвала, я лег на диван и задумался. А ведь он был прав, подумал я. Тот голос, который упрекал меня в самовлюбленности. Я все время думал о том что, писав для Кати стихи, создавая романтические ситуации и даря ей книжки, жизнь текла в моем русле, а Кати была моим любимым корабликом. Чертов слепой эгоист, подумал я про себя. Где был весь твой позитив, полученный от книг и семинаров? По-моему ты забросил его далеко в темный угол своей актерской игры, позабыв о том, что она твой самый близкий друг. Ты опять прав! Но почему она не хочет большего. А с чего ты решил, что она не хочет, ты что, спрашивал ее об этом. Нет, я не спрашивал, потому что у меня есть глаза и уши, она ни когда не давала мне намеков. Да и к тому же, она игнорирует все мои приглашения прогуляться. А вот, например, с Вадимом она крутила интрижку, не смотря на то что, он кроме ее физической красоты ничего не видел.
Я вообще сомневаюсь, что бы кто-то кроме меня смог бы увидеть в Кати королеву птиц, ее беззвучный полет и нежные весенние трели. Мой внутренний голос замолчал, а сам я позволил мыслям пойти погулять, и приятно устроившись на кровати начал смотреть фильм».
Этому отрывку ровно год, забавное совпадение. Лики прошлого и будущего слились в настоящем. Ты смешон самому себе приятель…
Бла, бла, бла Кати, мой Бог Кати, смешно…
Это не жестоко, это просто смешно и забавно. Я не ищу последователей и тем более следователей этого романа, просто так случилось и мы разлучились. Это стало смехом, эхом прошлого. Каким же я был наивным, что позволил себе, влюбится в нее, но странно, я не считаю, что влюблялся.
Кати – Королева птиц осталась где-то навсегда среди серых синиц.
Разрыв
Эмоции погружают меня в низшую часть человеческой натуры. Какими бы они не были, все разрушает спокойствие тишины и покоя. Услышать тишину, стало так же трудно, как находится одному в ней самой. Сколько импульсов еще нужно передать, сколько строк напишут Великие, чтобы навсегда изменить миг, более не нужно. Кто сможет изменить миг сможет изменить секунду, минуту, час, сутки, месяцы, годы, вечность. А все ради ответов на вопросы, или точнее всего лишь на один. Какой, спросишь ты… У него нет названия, но смысл безусловно.
Через строки передается время и мысли, через мысли время и строки. В каждой двойственности определяется единство. В каждой единственности множество и в каждом множестве множество и так далее. И, в конце концов, унылость бессилия приобретает формы реальности, ни что иное, как результат стремления к не достижению, очередной круг очерчен.
Сейчас ты мало чего понимаешь в лихорадочном всплеске философских суждений, ибо это лишь сумасшествие хаоса. Хаоса, который не понятен тебе и не возможен для объяснения мной, но это не иллюзии и не тот мир с желтыми картинами.
Сейчас я нахожусь в состоянии молчания, речь пропала. Незримое очень близко, может это проявление Духа или еще что, каждый видит это по-своему, каждый говорит или не говорит об этом по-своему. Жаль, что я не смогу удержать это, заставить пробыть это чуть дольше со мной. Именно время в этот момент бессильно, потому что событие это не относится к разряду памяти человека. Я не смогу запомнить это, я не смогу видеть и быть тем, кто я есть сейчас шестнадцатого апреля две тысячи третьего года в три часа двадцать шесть минут ночи.
Я не структурирую рассказ «Дельфин», каким либо поэтическим способом в сознании бессознательного, т.е. я пишу голые мысли без образов как таковых в искусственном виде. Эта книга реальность моей жизни. В ней нет фальши, нет правды, даже фактов здесь нет, просто мысль в ее бесконечном движении.
Сейчас пока я могу говорить это тебе, слушай! В будущем ты увидишь, что логики в событиях почти нет. Каждый абзац может быть разделен сутками или неделями написания, я посчитал лишним указывать даты. Я молод, по этому способен на безрассудство, которое не могут позволить себе мудрые и пожилые с четкостью своей позиции. В этом и есть смысл процесса познания. Изучение догм и установление новых есть неизбежность любого искателя ответов. Любая попытка сделать иначе означает выход куда угодно… естественно из этого мира.
По себе заметил, что в такие часы, когда приходят подобные мысли общественная сторона меня почти отключается. Действительно пропадает речь, желание двигаться и делать что-либо, что полагается делать в обычном состоянии. Зато внутри себя я ощущаю энергию, которой хватит для того, чтобы изменить, кого угодно и что угодно из всего того, что я знаю, и видел когда-либо. Странное чувство как будто стоишь где-то по середине двух миров, там, где реки впадают в океан.
В такие часы как сейчас, начинаешь заново понимать написанные собой же стихи. Я удивляюсь, как искажено мое восприятие, то, что в обычном мире мне казалось сознательным, т.е. смысл который я вкладывал в них сейчас не что иное, как декорация. Декорация, за которой скрывается гораздо большее значение строк и образов – это волшебно, моментально, а третье не доступно для описания.
Этой книгой я хочу оживить смысл своих стихов. Дело не в деньгах или славе или еще, черт возьми, в чем. Это просто способ, путь который может привести, куда-либо без лишних часов на раздумье. Я сам черчу карту, по который кто-то или что-то ведет меня в то место, где находятся ответы. Оживить стихи, значит, понять послания, которые зашифрованы в них мной для меня, понять знаки.
С долей сомнения, я уверен, что это мой путь.
Прошло несколько дней. За это время я успел навестить семью, написать еще пару стихов и поговорить с сестрой о жизни. Странно, но мы редко общаемся по настоящему. Чаще всего это простые фразы как твои дела, все ли в порядке и так далее. И этот факт выглядит еще более странно, оттого что нам есть, что рассказать друг другу.
Моя сестра как и мама педагог. Мама математик, а сестра культуролог и по совместительству историк. Именно она впервые на своих уроках рассказала мне кто такие Древние греки, и почему все дороги ведут в Рим, кто такой Сократ и зачем он выпил чашу с ядом.
Забавно и маму и сестру зовут Оля и обе они педагоги, учившие меня в школе. Наверное, так должно было быть. Воспитание мое продолжалось даже в школе. Не скажу, что это было совсем по-домашнему. В отличие от многих родителей, чьи сыновья и дочери учились в их школах, моя мама относилась ко мне еще строже, чем к другим детям. К тому же я просто не мог подрывать ее заслуженный авторитет. Прошло два года после моего выпуска, и указом президента ей присвоили звание заслуженного учителя Российской Федерации.
Когда мы жили в одной комнате с сестрой, то почти каждый вечер разговаривали о культурах мира, философии и искусстве, обо всем что касалось познания чего-то большего, чем предлагал школьный курс. Она охотно отвечала на все мои вопросы, с любовью и пониманием относясь к детской любознательности и нетерпимости.
Как все-таки здорово вспоминать, все эти вечера сейчас, когда у нее семья и годовалый сын – мой племянник Сережка. Я люблю ее и могу сказать, что семья дала и дает мне много больше чем всё остальное…
Часть вторая
В жизни каждого из нас должна произойти особенная встреча, с необычным, но весьма простым человеком. С человеком, слова которого поставят брошенную на спор монету ребром. Этот день, думаем мы о нем или нет, обязательно настанет. Что мы сумеем понять из послания, и как мы его поймем, этот вопрос, поверьте, никого не будет волновать. Я не берусь говорить о значении сказанного нам и о его последствиях. Ничто не случайно – идея, воплотившая себя во многих изречениях. Однако, она по-прежнему, имеет один единственный смысл. Поэтому, считаю не нужным, в очередной раз, излагать известную истину словами. Надеюсь, интуиция станет для вас надежной опорой в жизни. И так вы прочитали восемь бесполезных предложений необходимых, как мне кажется, для введения.
Нижеописанным событиям предшествует весьма длинная и противоречивая история. Я попытаюсь вспомнить и передать основные моменты и настроения вкратце. К сожалению, без этого нудного отступления история во многом останется не понятой читателю. Поэтому наберитесь мужества и терпения, пока я буду направлять вектор своей мысли и воспоминаний с общим сюжетом рассказа и его сутью.
Речь идет о двух, не бесцельно прожитых, годах моей жизни. В то время я был студентом Московского Института Электронной Техники. Жил и учился в замечательном, необыкновенно чистом и уютном городе-спутнике Москвы – Зеленограде. Таким я увидел город в первый раз, когда приехал в институт на день открытых дверей. Я влюбился в Зеленоград, в его аккуратность и обособленность, в спокойствие жизни его многочисленных лесопарков. Я ощутил себя дома. Наверное, этим можно объяснить мой единственный выбор места обучения. Другие ВУЗы не смогли привлечь меня своими названиями. Я прошел двухгодичные курсы подготовки. Позже я узнал, что курсы являются целевым набором – так называемая связь института с регионами. Поступил я на экономический факультет, по специальности информационные системы в экономике. Под этим, весьма пышным и ни о чем не говорящем названием, подразумевалась будущая профессия IT-менеджера.
Я мог бы сказать, что первый семестр начисто мною забыт, но это не так. Я помню первый обед – кастрюля пельменей, первые притирки с соседями по комнате, первые пьяные вечеринки и ссоры. Я помню первое пред экзаменационное волнение и отличные отметки. Я помню, что значило учиться в институте – новые горизонты возможностей; высокие, долгосрочные цели в жизни – карьера, семья, машина и т.п. Одним словом – лирика, как говорит мой друг Шамарин. Я был счастлив и радовал родителей хорошей успеваемостью. Я оправдывал их ожидания.
Свое детство я провел в пионерском лагере Молния. Вообще-то он назывался детским оздоровительным лагерем Молния, но мы – дети, были пионерами и у нас были вожатые, а у лагеря была история. Так вот, по воле судьбы в Зеленограде жил мой вожатый Владимиров Игорь. Я был ужасно этому рад. Я часто приходил к нему домой. Мы были хорошими друзьями. Я познакомился с его семьей. Этот ничем не примечательный факт сыграет свою важную роль немного позже. А пока…
А пока я вел активную деятельность на факультете. Благодаря моим ответам на семинарах по истории отечества, которые вел зам декана факультета Шатилов Виктор Иванович, я получил должность председателя спортивного совета факультета. Этот орган саморазвлечения студентов был создан так же стихийно, как и все, что было связанно с Виктором Ивановичем. Я разрабатывал программу спартакиады и другие спортивные мероприятия – официально это выглядело именно так. Взамен я получал кредиты доверия и всяческую помощь в учебе, чем собственно никогда не пользовался.
Виктор Иванович, не смотря на стихийность своего характера и звание полковника, был все же милым и добрым человеком. Он любезно, по собственной инициативе, пригласил мою маму на день экономиста. Сам встретил и лично проводил в зал, выразив при этом свою благодарность за воспитание такого отличного студента, каким я действительно был в то время.
Помимо футбола и плавания, я играл в КВН. Малоизвестная в Москве команда связывала мою любовь к сцене с чувством юмора и ритмом жизни. Репетиции, выступления в МДМ, женский пол и неповторимая атмосфера – это была изюминка моих эмоций. Я чувствовал общественную значимость, я был личностью, пускай еще в малых масштабах, но все же, это в свои шестнадцать лет, в незнакомом городе, на первом курсе!
Для экономического факультета в нашей группе было много ребят. И что более удивительно умных ребят! По успеваемости мы крепко держали первое место, за что были удостоены награды в виде кубка. Группа у нас была очень дружной. Мы шумно отмечали дни группы каждого тринадцатого числа за городом в лесу. Позже, к нашему празднику присоединялись ребята из других групп, наши новые общие знакомые. Пятьдесят студентов на природе выделывали такое, о чем никогда не забудешь. И на этом празднике молодости я был совсем не последним человеком. Мои организаторские способности и бесшабашное, но разумное поведение притягивало людей. Я был весьма доволен собой. Я был самовлюблен в свой собственный успех, в свои результаты. Но это лирика.
В шестнадцать лет мой рост составлял сто восемьдесят девять сантиметров. Я был весьма крупным юношей. Семь лет занятия плаванием не прошли даром. Я познакомился с Сашей – милой и застенчивой девушкой из двенадцатой группы. Мы понравились друг другу. Я влюбился. Мне было жутко приятно ездить к ней домой. Она ухаживала за мной, готовила, делала какие-то маленькие незаметные подарки. Мы занимались любовью. Я чувствовал себя взрослым. Саша сочетала в себе застенчивость и раскованность. Это трудно объяснить каким-либо рациональным способом, разве что теорией Зигмунда Фрейда. Когда мы занимались любовью, Саша становилась несколько развратной. В этот момент в ней проявлялись животные инстинкты. Я был настолько же удивлен, как и доволен происходящим. После месяца общения мы расстались, по не известной мне причине. Сейчас я могу предположить, что мой сексуальный опыт был ничтожно мал по сравнению с ее опытом. Этим я могу хоть как-то что-то себе объяснить. Не смотря на свои габариты, я был добрым и очень влюбчивым парнем. Расставание далось мне чрезвычайно болезненно. Я напился, что называется в щебень, и расплакался. Со стороны, быть может, я выглядел весьма жалким. Романтик по натуре, не умею играть в любовь. Мне было больно, и я заплакал. Последовавшие после этого инцидента события во многом изменят мою жизнь и, несомненно, приблизят нас к сути…
К своему стыду хочу заметить, что школьный курс литературы десятого и одиннадцатого классов остался мною не тронутым. Я едва ли мог перечислить прочитанные мной произведения. Все сочинения я списывал. Я даже не помышлял о каком-либо анализе трудов наших великих классиков. Война и мир – четыре тома описания природы. Мои знания ограничивались этим. Это примечание во многом не обоснованно своим появлением в этой части рассказа. Но события, повествующие о новом этапе моей жизни, в последствии, будут тесно связанны с литературой. Хотя до определенного момента эта связь была весьма сомнительной и условной.
Первый семестр навсегда останется упорядоченным на события и эмоции временем. Активность моей жизни во втором семестре все больше начинала носить оттенок эксцентричности. В семестровом плане на ряду с математическим анализом и линейной алгеброй появилась философия. С этого для многих потерянного предмета началась моя новая, противоречивая жизнь. Я запомнил одну цитату из учебника: «Холодный ум, он вовсе не велик. Мысль чувственна и тем она прекрасна. Лишь только в муках мысли каждый миг, рождается ребенок мысли ясной».
Я начала чувствовать, ощущать себя частью другой природы. Похоть, развратное веселье, невежество, неискренность навсегда потеряли свое умение делать меня счастливым. Я менялся с каждой прочитанной мой главой…
Но это суть лирика. Сократ, Платон, Аристотель были для меня чем-то вроде поездки за границу. Я многое воспринимал, причем с открытым ртом и горящими глазами. Время понимания пришло ко мне значительно позднее. Надо сказать, я не задумывался о Боге, пока не встретился, с чем-то превосходящим его в размерах, а именно с познанием его творений и себя в частности. Познавать окружающий мир одному было весьма тяжело. Мне всегда хотелось поделиться своим мыслями, эмоциями, новыми идеями с кем-то другим. Я быстро плыл на своем корабле, пока на моем пути айсбергом не возник образ Королевы птиц. Королевой птиц была студентка одиннадцатой группы Черенкова Катя. Впоследствии ее имя преобразилось в нескромную аллегорию Кати.
Наш первый разговор был примерно таким:
- Катя, тебе привет от Владимирова Игоря.
- Ой, спасибо. А ты Коля? Его пионер?
- Да.
- Гарик много о тебе рассказывал.
- Спасибо.
Отец Игоря, Александр Георгиевич работал психологом в школе. Ее в свое время закончила Катя. Все необычайное разнообразие отношений А.Г. с классом Черенковой вряд ли кому-либо удастся понять и тем более выразить словами. Я, до определенного момента, также не имел никакого представления. Но по прошествии некоторого времени, мои познания о школьном периоде жизни моей новоиспеченной подруги значительно возросли, но, увы, я все равно не мог сказать что-либо внятное и хоть как-то описать их волшебный мир. Хотя образы счастливого времени вырисовывались в моем понимании все четче. Все это очень важно для понимания вещей, которые последуют дальше. Хотя я все же забегаю вперед…
Зима, февраль месяц. Черенкова, как и я, любила выставлять себя на показ. Конечно, каждый делал это по-своему, тем ни менее наше желание показать себя окружающим удовлетворяло одну и туже потребность. Мы возвращались с очередной репетиции очередного концерта для студентов и преподавателей. В фойе клуба МИЭТ была дискотека, и мы с Катей решили немного потанцевать. Саша, к слову, очень любила танцевать, причем в стиле клубного танца. Это всегда были несколько замысловатые и кричащие движения. Но смотрелось весьма органично. В тот вечер, я впервые увидел, как танцует Черенкова. То, что я увидел, вдохновило меня, и я написал свою первую бездарность, которую посвятил ей. Ах, да… бездарностью мы называли наши стихи. Собственно этот случай во многом предрешил мою судьбу. Я начал писать, изливать все на бумагу. Тем самым я избавлялся от эмоций как позитивных, так и негативных. Все ради одной простой цели – завоевать ее внимание. Как это не странно мои действия увенчались успехом ровно на половину. Мы стали отличными друзьями…
Здесь важно отметить, что содержание стихов всегда носило характер вполне конкретных событий, происходивших с нами или с ней. Все мое творчество упиралось в звучание ее голоса, в мерцающий блеск ее глаз, в ее теплую, кошачью улыбку,… но это суть все та же лирика. Меня больше удивляла форма моих бездарностей. Не знаю почему, но для способа изложения я выбрал семнадцатый век, Францию или Италию. Кати и Николя, два образа, которые всецело занимали каждый абзац и каждое название. На лекциях мы всегда сидели вместе. Все вокруг думали, что мы встречаемся. Наши отношения были настолько обособленны и не доступны для понимания другими, что интрига, которую закрутили для нас, не имела ровным счетом ничего общего с тем, что было на самом деле. Признаться нам это очень льстило. Мы любили потешить свое самолюбие в известных для нас мерках. Если бы мое общение с Катей происходило по всем известной формальной схеме, мне было бы гораздо проще рассказать читателю о ней. Я не имею возможности написать все стихи, посвященные ей, дабы тем самым выстроить образ наших с ней отношений. Читать их, как вы сами понимаете, не очень то и нужно вам самим. Но все-таки, я позволю себе одно маленькое исключение и приведу пример одной из своих бездарностей:
Смотрящий в лица.
Ищущий у них ответа.
Самонадеянный, но часто одинокий человек,
Ты был таким, когда крылом задетый
Мир серых красок на мгновенье стал цветным.
Кричащий в стены из живых людей,
Не получал от них своих желаний.
Глупец, за маской нет весны.
Забывшийся в трех веточках сознанья
От перьев вдохновенья видел сны.
Незнающий о том, что эти строчки
Быть может в будущем лишь буквы суеты.
Живущий днем, исполненным веселья,
Ты много хочешь дивной красоты.
Ты – эгоист! Но ей по вкусу ты!!!
Единственная леди...
Я лишь наполнен кризисом души.
И ваш полет меня спасает и дарит нить, чтоб вылезти из тьмы.
Быть может, это выглядит иначе!?
Но Королева птиц хочу, чтоб это были вы!!!
Признаюсь, стихи всегда передавали некую интимность наших отношений. И если уж я заговорил об образе Королевы птиц, то без лишней самовлюбленности могу сказать, что я видел ее такой, какой хотел видеть. Катя же не имела никаких притязаний на лидерство в отношениях. Этот факт многое объясняет. Я могу рассказывать о Черенковой, впрочем, как и она о себе, бесконечно долго. Все, что важно подчеркнуть читателю, так это, то, что я жил ей, этим навсегда дорогим и любимым для меня человек очень и очень долго. Благодаря ей, я начал писать свои первые, корявые стихи. Благодаря ей, я начал искать себя и творить. Благодаря ей, я многое изменил в своей жизни. Благодаря ей я познакомился с А.Г., настолько близко, что позволил этому мудрому человеку войти в мой внутренний мир. Чему я несказанно рад. Я бесконечно благодарен своему ласковому другу за, то, что она появилась в моей жизни. Я искренне люблю ее всей своей необъятной и заносчивой душой.
На этом я мог бы закончить историю Кати, но, сделав это, я оставил бы читателя без главной и очень важной детали, а именно без своего мировоззрения. Этот весьма деликатный момент, являет собой квинтэссенцию моего противоречивого существования на тот момент. Катя же, являлась неотъемлемой частью моей жизни. По этому я посчитал правильным, не отделять одно от другого, сохранив при это целостность рассказа.
Для полноты картины, читателю будет интересно узнать о том, какие книги повлияли на мои взгляды. В отличие от первого этапа своей жизни, до ссоры с Сашей, я был весьма популяризованным в своих суждениях о том, что правильно, а что нет, что нужно делать, а чего делать не стоит. Познакомившись с философией, я, постепенно осознавал, что что-то здесь не так. Возбуждая свое сознание, я действовал на поводу эмоций. Я судил философию по ее истории, при этом мои руки не доходили до оригиналов Канта, Аристотеля, Ницше, Гегеля, Локка…
Я выхватывал везде по чуть-чуть, реально ощущая себя частью целого, но в действительности раздробленного на субъективные взгляды мира. Я судил и декларировал свои и чужие воззрения в любой удобный и не удобный для этого случай. За что незамедлительно был воспринят в штыки. Первыми отреагировали мои друзья. Они начали замечать видимые для каждого человека изменения в моем поведении. Обыгрывалось это в виде шутки. Но интуитивно я улавливал нарастающий конфликт с обществом. Когда мои руки все-таки добрались до Сартора, Кафки, Ницше, Камю, Дали, Баха, Уилсона, Лири, Канта и других не менее известных деятелей, мои предчувствия проявились весьма неудачной фотографией.
Я считал, что общество представляет собой большой муравейник, одно большое человеческое стадо. Что люди ходят в своих скафандрах и видят только то, что находиться впереди. Не смотря на это, я получал истинное удовольствие от общения с людьми. Я придумывал какие-то теории и воплощал их. Мне хотелось, чтобы моя реакция на поведения людей, была равновероятностной, не зависимо от самих людей.
Моей критики подвергалось абсолютно все и вся, кроме Кати, которую я постоянно боготворил своими стихами. В то время моя агрессия только, только зарождалась. У меня не было злости. Я был просветителем для самого себя, и как мне казалось для других. Привычка говорить во всеуслышанье передалась мне отчасти от своей первой роли – заводилы и весельчака. На этом второй этап закончился. Наступила лето…
Я не понимал, почему люди не могут жить ярко. Почему они довольствуются только серым и однообразным, тем, что давно всеми принято. Мне было скучно. Я выступал с новаторскими идеями. Я был вдохновлен и неудовлетворен тем, почему все не видят того, что вижу я. Книги, которые я читал, считались классикой жанра. Гениальность авторов была признанна историей. Именно этот факт сдерживал меня от объявления моей первой мировой войны. Я думал, что уже готов, но терпимость моих друзей, родителей и знакомых оставалась на том же пока что все разрешающем уровне. Авторы признаны, значит, молодой человек занимается саморазвитием, приобщается к мировой литературе и искусству в целом!
В разговорах я руководствовался, в основном, своей интуицией, не понимая простой вещи, что людям, для того чтобы услышать, нужно привести пример из жизни, желательно своей. Я плавно вываливался из общего потока сверстников. Меня притягивало и манило все, что выглядело необычно и даже вызывающе. Я пробовал шить одежду, рисовать, но все же писательская деятельность в большей степени соответствовала моему характеру и темпераменту.
Наверное, теперь пришло время немного рассказать читателю о своей семье. Дабы, подготовить вас к очередному повороту в моей истории. Моя семья состоит из пяти человек: папа, мама, сестра, брат и я. Указанная последовательность соответствует сроку пребывания моих родных на всем известной планете. Оля, моя сестра старше меня на десять лет. Дима, мой брат, старше меня на четыре года. Я оказался самым младшим ребенком в семье. Папа по образованию инженер, но это не мешает ему работать моляром в АВТОДОМЕ. Моя мама по образованию учитель математики в средней школе, чем, собственно говоря, она и занимается. Сестра окончила Московский Институт Культуры, по специальности культуролога. В общей сложности мама и сестра обучали меня по пяти предметам: алгебра, геометрия, история, культурология и право. Этот факт не мог не повлиять на степень моего отношения к этим предметам. Как вы понимаете, я не мог подвести своих родных и пре людно унизить честь семьи. Брат в то время учился в МАМИ. Собственно, именно Дима главным образом, но все же посредственно, повлиял на мои взгляды. Считаю важным отметить тот факт, что в детстве мы были абсолютно разными. Я любил публику и футбол, Дима, напротив не любил общественность, и очень хорошо играл в волейбол. У нас было много общего, но главное отличие было весьма ярко выражено – я любил общество, он нет.
Дима прошел весьма долгий и интересный путь. В итоге он пришел к йоге, мистике, магии и изотерическим учениям, в основном восточных, нежели западных школ. К этому времени я был полностью готов к восприятию его идей, его мира и отношения к людям. Несомненно, вихрь его сознания захватил мое существо всецело. Я наконец-то смог потрогать руками свою интуицию, выраженную великими словами, доступными моему восприятию. Я незамедлительно объявил войну.
Надо сказать, что тот факт, что мой брат с детства мало общался с обществом, избавил его от той войны, которую пришлось объявить мне. Конечно, это выражалось в его действиях. Он видел и ощущал примерно тоже, что и я, но относился к этому гораздо спокойней. Хотя, на самом деле, мне сложно говорить что-либо о его ощущениях и эмоциях. Я лишь говорю о проявлениях…
Я наконец-то нашел ответы на извечные вопросы, но я не знал, как с ними можно жить. Меня считали одержимым, лишь за то, что я говорил правду, не прячась за общепринятыми декорациями.
Меня отчислили из института за не успеваемость. Я потерял всякий интерес к тому, чему меня обучали – продавать, рекламировать, экономить, увеличивать, захватывать…
Это время знаменательно всепожирающей депрессией. Я постоянно думал о смысле жизни, мне не хотелось существовать ради удовольствия, ради удовлетворения своих амбиций и желаний тела. В месте с тем я постоянно писал. Теперь я не ограничивался только стихами. Пробы пера плавно перетекали в прозу. Я вел активную религиозную полемику в форуме локальной сети общежития, которая к этому времени насчитывала порядка шести ста пользователей. Мои идеи были восприняты как ортодоксальные. Сам же я снискал репутацию весьма далекого от реальности человека. Что в принципе, не смотря на мои взгляды, весьма меня ущемляло.
Мое отчисление ознаменовалось моим восстановлением и неприятным конфликтом с родителями, который длился весьма долго. От части он продолжается и по сей день, хотя его формы значительно изменились.
Наверное, на этом, можно поставить запятую и перейти непосредственно к той особенной встрече, о которой шла речь в начале…
Часть третья
Казалось, вечность превратилась в весну,
Любовь в беззаветность, смех в голоса.
И лишь обыкновение быть смешным осталось.
Вот бы стать продавцом, и срезать ярлычки.
Ночь время, когда я могу думать, а значит и существовать, что не значит, для меня жить, хотя именно ночью и протекает моя жизнь. Днем слишком высокие скорости, для того чтобы думать и видеть. День это время инстинктов и завоевания, кольцевых гонок и награждение победителей.
Знаешь, я немного устал от того, кем мне надо быть, поэтому решил просто быть. Сколько раз я не пытался писать книгу, все не выходило, исчезало, и терялась нить. Как-то я услышал фразу одного умного, но не человека: « в этот раз все должно получиться, по другому не будет», и понял, что эта ночь продлиться долго. Кто знает, что из этого получиться, а может он уже ее читает?
Ты, наверное, думаешь, кто же это мог быть как не человек? Да, на планете Земля есть звери, которые только кажутся людьми, но таковыми не являются, впрочем, и зверьми их называть трудно. Но, всегда есть но…
Не подскажешь мне как бы увидеть белую обезьяну и не вспоминать ее больше? Да, да простую белую мартышку одним глазком, а потом просто забыть, чтобы не думать о ней? Не пугайся, я просто шучу. Ведь на Земле нет белых обезьян?
Много вопросительных знаков в абзаце это хорошо или плохо? Что можно сказать о человеке, который ставит много знаков вопроса в конце предложения? Может, он глуп и ничего не знает? А может, просто его заставляют это делать? Или, скажем, он на столько любознателен, что всегда задает вопросы? В любом случае, он задумывается. Не важно о чем, просто время для раздумья и время думать это, на мой взгляд, разные вещи. Думать стало не модно, за то бегать это высшая альтернатива нашего современного общества с высокими устремлениями к Западу. Даже мои родители говорят мне, ты должен стать экономистом, а не космонавтом или писателем. Как быстро меняются взгляды, только не пойми меня не правильно. Фарс так же драматичен, как и слеп, давай будем это помнить.
Опять получилось забавно, мне тут пришла в голову идейка о том, что слова играют в нашей жизни чуть ли не первую роль, а понимание слов и человека чуть ли не последнюю. Да что там, слова – это бревна. Только когда перестанешь слушать себя во время диалога с другом и начнешь слушать его, слова становятся водой. И тут применяя законы физики их можно либо заморозить, либо испарить, либо просто дать кому-то попить.
За собой я часто замечаю, как в диалогах быстро меняются мысли, словно действие, которое ты созерцаешь во сне. Город спит, люди нас не услышат. Давай поговорим о них и о нас, но не будем делиться по знакам отличия.
Ты живешь в обществе и к чему-то стремишься, чего-то хочешь достичь, реализоваться. Что тобой движет, знаешь ли ты ответы на этот вопрос? Я работал в летнем лагере вожатым. Почти все мои коллеги были студентами психологами или педагогами. Почему-то, я надеялся на высокие мысли, или хотя бы на завершенный ответ. Я спрашивал у них, к чему ты стремишься в жизни, каков твой выбор? По ответам понимал, что только молчание им от жизни и надо. Дело не в амбициях, как может показаться, они были у каждого. Несомненно, вопрос не из легких, правда мне кажется, что и через десять лет они не ответят на него.
Так вот, какие же стремления пытается претворить в жизнь человек? Признаю, что вопрос очень расплывчатый. Какой человек – не известно; молодой или пожилой, мужчина или женщина? Но, это не важно, ибо, на мой взгляд, это делают почти все, почти всегда и везде, а значит пусть это будет просто человек, некий образ который возьмем за единицу. Вот так без лишнего словоблудства разрешим проблему постановки задачи, с той лишь оговоркой, что это будет так же касаться проблемы выбора.
И так перед тем как начать стремиться нужно, выбрать к чему. Общество – некий океан, где плавает всё и все кому не лень. Оно имеет богатый выбор, альтернативы и тут и там? Конечно да? На мой взгляд, очень спорный вопрос, ведь подводные камни есть даже в океане. Забегая вперед своей мысли, хочу заметить следующее – всё ли, что есть в обществе, принадлежит ему и создано им самим? Знаешь, так и хочется сказать, что нет, но всегда есть но, которое останавливает от поспешного заключения. Не думай, я не имею ничего негативного против общества, там все довольно забавно и трагично, одним словом человек. Странно, я вдруг понял, что забыл дать свое определение обществу. Наверное, у меня нет такого определения как в учебниках, скорее это некий образ. Может, отчасти я воплотил его в следующих строках:
Это не тот свет и даже не прелюдия его.
На плоскости вашей судьбы стоят фигуры,
Играют трубадуры, танцуют факиры, и я…
Метафоры древности не сводят с ума, печально.
За идеи свободы дрались отчаянно, и пили яд.
Настало время остаться – покинуть этот маскарад.
Я могу разобрать ваши куклы на части и показать иное:
Ничтожное, незримое, чужое, но мое не стану…
Вам и так многое нужно, многое доступно и приятно.
Зачем же мне рисовать свои пятна на вашей картине,
И в этом мире и в ваших небесах? Кто это сказал?
Я уйду, чтобы остаться здесь, среди вас.
Тебе может показаться, что на этой картине имеется излишек серых красок, это не так. Всякое искусство, даже бездарное имеет эмоциональный подтекст, но наряду с ним есть нечто, что достойно и скрыто. Как говорил один не человек: « в каждой шутке есть доля шутки и эта доля в ней мала».
Теперь если ты действительно прочитал стих и услышал его, то сможешь сложить свой образ о моем образе общества. Ух, сложно как-то получилось, даже забавно.
Так вот, однажды, утром я шел в институт. Дорога была под уклон, солнце светило ярко, а мои сонные глаза еще не привыкли к яркому свету. Через некоторое время я понял, что разглядываю трещинки, ручейки, талый снег и лужи. Обычная дорога с окурками, фантиками и мусором превратилась в абстрактную форму, живой организм. Со мной это было впервые, ни когда в жизни я не думал и не видел подобное. Я поймал ее, ту мысль, то чувство и то утро и вряд ли выпущу это обратно. Миллионы рек и ручейков, отличных друг от друга, единственных в своем роде сливались в лужу. Каждый ручей, каждая река приносила в нее свои воды, свои течения, быстрины и заводи, свои родники и свои подводные ключи. Лужа, в которой я видел отражение солнца, отражение парящих в чистом небе птиц превращало все воедино. Каждый ручеек, попадая в нее, навсегда терял индивидуальную природу. Каждая река забывала, откуда она и как сюда попала. Все они становились одной монолитной массой, где всё есть одно, а одно есть всё. Вот это и есть вопрос выбора. Выбор есть, пока есть время. Время пока ты еще не попал в лужу, ибо реки не текут вспять? Не соглашайся с этим сразу, думай, ищи, пробуй и делай.
Отражение не есть то, что есть на самом деле, но это единственное что мы видим. Это трудно назвать иллюзией или обманом, скорее отражение это проекция незримого в наш мир, ведь в то утро мог бы идти дождь или снег. А лужи могли бы сливаться в еще большие ручейки и все большие океаны или быть пластинами льда, чью поверхность укрывает снег, скрывая всех, кто под ней.
Все же, человек имея индивидуальность от рождения и сохраняя ее в течение всей жизни, в большинстве своем так и остается в луже каких миллионы кругом. Кроме редких выражений глаз лужа забирает все. Человек – это не его одежда, не его слова и даже не его мысли. Человек – это все лучшее, что есть в отражении глаз, в отражении незримого. За редким исключением мысли человека принадлежат ему самому. Не удивляйся, но это так. Окружение, мимолетные контакты, долгие связи все это делает тебя и твои мысли. По этому своих мыслей у тебя почти нет. Если ты видишь самостоятельно человека, из которого так и плещет фонтан его сущности и индивидуальности, знай это сломленный актер или раб своего окружения. Все вынуждены быть теми, кем их считаю, чтобы не нарушать незыблемость и спокойствие лужи. Многим проще не плакать и быть сильными, чем быть слабыми. Подумай как это печально, человек не умеющий грустить и плакать – раб.
Довольно просто рассуждать об этом со стороны, не так ли? Претворить это в жизнь гораздо сложней? Имея выбор человек, выбирает? Не имея выбора человек, плывет по течению? Или все сводится к освещенности поверхности, которую мы пытаемся описать? Старик Эйнштейн, наверное, он знал ответ?
Прошу тебя не обращай внимание на излишек серых красок, просто ночью контрасты почти не видны, разве что Луна. В луже живут, и буду жить, в луже рождаются семьи, дети, внуки, это приносит людям счастье. Уверяю тебя, это просто ночные бредни, которые пусты и никчемны днем.
Сделав выбор среды обитания человек стремиться к цели. Я думаю, ты во многом со мной не согласен. Надо закончить ВУЗ, найти работу, создать семью, заботится о родителях – все понятно, все достижимо, все приветствуется. Круг за кругом, поколение за поколением делаю это в свойственной им манере, в традициях ощущая продолжение. Только скажи мне, есть ли оно, то самое продолжение? Развитие, о котором идет речь, является ли таковым на самом деле? Совершенствуем ли мы стремления, возвышаем ли мы свой дух, осознаем ли мы себя с каждым новым разом яснее? Думаю, что не все и не всегда и не везде. Конечно, есть и другие цепочки, но, по сути, всё одно, как и все.
Аристотель сказал: «Город единство непохожих», так оно и есть. Таким образом, нет смысла в общественном выборе, если ты понимаешь выше написанное. Но если ты не знаешь этого, ты счастлив в неведении. Один мой друг сказал, что всегда есть некая грусть оттого, что ты не увидел большего в своей жизни. Это как легкое возбуждение от прочитанной книги и мимолетное ощущение старости.
Бывает, что эти мысли пугают меня своей отрешенностью, но это состояние быстро проходит. От уличного шума начинает болеть голова и возникает чувство тошноты, знакомое Сартру. Меня спрашивают, что я делаю, чем занимаюсь. Как ответить людям, что по их меркам я просто лоботряс? Ничего, что может дать людям материальные блага, радость или деньги я не делаю. Институт единственное, что держит меня в луже.
Был случай, я пришел в институт не спав ночь. Я тихо встал около стенки в самом людном месте и начал смотреть. Девушки, юноши, мужчины и женщины поднимались и спускались по лестнице. Они улыбались, приветствовали друг друга, провожали взглядом и приветствовали снова. Низкие и высокие, с разным окрасом волос, грустные и веселые, бодрые и сонные все были как одно, ни чем не выделяясь. Это представляло собой поток размазанных образов сливавшихся в один большой единый поток. Он распускал свои ветви по всему зданию, в каждом уголке была его живая частичка. Ни кто не мог уйти от него, ни кто не мог не быть им. Ко мне подходили люди, здоровались, спрашивали как дела и уходили, выполняя стандартную процедуру общения. В тот момент я понимал, что схожу с ума каждую секунду. Время шло бесконечно медленно, а грани обнимая друг друга, играли в кучу молу или в царя горы. Иногда стены здания вдруг вспыхивали ярким светом, после чего все обращалось во мрак и восстанавливалось в обычное состояние.
Кроме тебя я никому не рассказывал об этом, ты ведь понимаешь почему. Боюсь представить, что со мной будет, если мои родители узнают, чем занимается их сын. Это отклонение, это надо лечить. Реплики вроде: «Ты, что хочешь в Армию, куда-нибудь в Чечню?», просто закапывают меня в землю. Я не могу быть тем, кем я не могу быть – люди этого не понимают, стараясь ставить в пример пустых, удачливых марионеток моего года. Да я иждивенец, я не хочу продавать и рекламировать, – я бесполезен для общества. Но меня забавляет мысль и уверенность в том, что лужа имеет место и для меня. Это загадка текущих вспять рек.
Что-то эмоции захватили меня, от них у тебя возникает чувство жалости или желания помочь, но я не прошу этого делать и думать так, иначе жалость вызовешь ты. Просто слушай меня и отбрасывай эмоции, чтобы увидеть сердцевину.
Продолжим разговор. Есть ли у тебя друзья? Я думаю, что да. У меня же не очень много, порой они все куда-то исчезают или исчезаю я? Я перестал учиться в институте шесть месяцев назад, все это время я учился слушать собеседника, впитывать его проблемы и радости. Я падал и взлетал вместе с ним, следуя за его мыслью как тень, понимал себя и его как одно, но при этом не забывал что это не так. Мне было все равно, что происходит с ним, я действовал как последний эгоист, помогая ему. Опять непонятная логика, которую мне не нужно объяснять тебе. Ты все поймешь сам, когда придет время понимания.
Говоря о друзьях и думая, кто есть друг в жизни человека, мне пришла идея о том, что друг познается в собственных проблемах и трудностях, но ни как не в беде.
Каждый имеет проблемы разного уровня сложности. Умение и способность помогать, имея проблемы, и есть дружба. Друг не должен ни кому, ни чем, он ни за что не обидится и ни за что не попросит прощения. Мои друзья очень близки и так же далеки от меня, как и я от них. Наступит время, остаться одному, и я останусь. Каждый из нас идет одни, лишь иногда наши дороги идут рядом, но никогда не пересекаются.
Бывало, приходишь в институт после недели отсутствия и получаешь моральные и словесные удары в разные части головы и тела, потом еще и еще. Когда друзья уставали от собственно бессилия, я начинал разговаривать с ними о жизни. Ни разу они не разрушали мои убеждения и всегда в той или иной мере соглашались со мной. Но через неделю все повторялось, они все забывали, их задумчивость таила как снег на ладони, превращаясь в отголоски собственного эха.
Я даже не знаю, друг ли я им. Все что я делаю, преследует только мой личный интерес, простая идея подсмотреть и понять. Казалось что-то, изобретается, что-то придумывается, но это всего лишь плагиат чужого поведения, чужого желания и нежелания. Как странно понимать, что барахтаешься на поверхности, а не покоряешь глубину.
Все это я говорю к тому, что как бы я не умел понимать и видеть других, я не умею понимать и видеть себя. Мне, как и обычному человеку не хватает смелости и упорства для достижения желаемого результата. Стоять одному в месте, где несколько рек впадают в океан, бывает невыносимо сложно. Порой перестаешь позиционировать себя в каждой клетке организма и этого мира. По этому я так часто слышу реплики: «Проснись, а то замерзнешь».
Представляешь, я увидел растущий гранат возрастом полтора года у своего друга, это называется Бонсай. Выращиваешь деревце из семечка, формируешь ствол, листву и направление роста. Проходят года, оно превращается в произведение искусства, в живое искусство.
Конечно же, я решил посадить что-нибудь. Купил гранат и лимон, а так же специальную землю для посадки. Изучал книги по Бонсай, но в итоге ни одно семя не проросло. Так бывает в жизни, так должно случаться. Завтра я посажу гранат снова, и если не взойдет, я сделаю это еще раз, до тех пор, пока не достигну желаемого. Хороший способ проверить себя, это дать жизнь другому, но это, по сути, не столь важно. Главное не дать этому умереть или засохнуть. Тоже самое происходит с идеями и желаниями, которые мы рождаем и даем им умереть, не успев родиться.
Человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек, человек – ты безразличен небу и его жителям. Тринадцать раз я могу сказать это с разной интонацией и чувством, но не могу сделать так, читая стихи, рисуя картины или разбивая вазу…
Красный цветок**
Даже Бог, спускаясь на Землю, чувствует свое одиночество.
Я посмотрел на небо – пошел дождь, может это пророчество?
А если раскаленным углем раскрасит воздух в красное,
Станет ли мне чуть светлее днем, скажешь ли ты мне прекрасное?
Чувствую, догорает костер, и пришло время выбрать маску.
Снова утром ко мне постучится сон и расскажет мне новую сказку.
А я достану его – самый яркий цветок, посажу, чтоб ни кто не увидел.
Он расскажет мне, где был создан он, и как низко упал, что обидел.
Странно все и забыт мир людей, только где-то внутри кто-то лает.
Я скажу тебе, что хрустальный он, потому что на утро растает.
Не поверишь мне, видно любишь ты, потому что совсем не слышишь,
И с тобой вдвоем загрустили мы – Бог и я, остальные остались на крыше.
Время летит не заметно, оно подкрадывается словно кошка и ты, не понимая этого, исполняешь все желания времени. Наступает рассвет, мне хочется спать, но делать этого в тоже время не хочется. Почему-то мне дорого мое ощущение свободы в сонном взгляде. Я не привязан ни к чему и ни к кому, сейчас мне даже не одиноко как это бывает. Забавно, ни когда не знаешь, где найдешь, где потеряешь и словно ветер устремляешься туда, где давление понижено, только вот получается со всем наоборот. Вопреки твоим желаниям, пускай еще юным тебя бросают за борт, в самую гущу событий. Преподаватели плавания и тут и там раздают тебе бесплатные советы и рекомендации, вроде того, какой стиль больше подходит твоему характеру, и какую дистанцию лучше плыть. А когда дело заходит о командной эстафете, я говорю всем без исключения, что у меня болит живот. Команда – океан – человек – животное планеты Земля ля, ля, ля. К чему я стремлюсь, я так и не ответил на этот вопрос словами, вряд ли таковые найдутся в моем лексиконе, разве что разбавленные водой краски серого цвета помогут.
Всего лишь год назад, мне так хотелось яркого, я мечтал быть похожим на Сальвадора Дали. Это желание совершать сумасшедшие поступки и быть на передовой общества вдруг растворилось в простой идеи свободы и покоя, романтики и искренней любви, мистицизма и магии, театра и сцены – меня зовут перемены, и я приветствую их. Все желания мира ни когда не будут равноудалены от возможностей человечества, всем не под силу время свобод.
Знаешь, в школе больше всего я любил геометрию. Треугольники превращались в тетраэдры, квадраты в параллелепипеды, окружности в шары и лишь прямая, плоскость и точка оставались бесконечными и не измеримыми. Чтобы решить задачу по стереометрии приходилось строить причудливые фигуры из всего, что попадалось под руку. Позже я мог увидеть решение, лишь прочитав задачу, конечно, не сам ответ, а именно решение. Это мне нравилось – образность, абстракция и видение, но я не ученый и даже не хороший математик. Просто я чувствовал фигуры, которых не было, я продолжал линии, которые уходили в голубые стены кабинета и где-то там, быть может, я видел и себя. Алгебра сводила все к числам, логике и алгоритмам, что в определенной степени сковывало мое творческое желание увидеть не зримое. А когда на первом курсе института я изучал Пифагорейскую школу, то просто плыл от счастья, хотя и ничего не помню сейчас. К чему это все? Я вдруг начал рассказывать о себе. Людям нравится, когда их слушают, ведь на самом деле мало кто умеет это делать. Мы даже редко разговариваем друг с другом, сплетни и бизнес не в счет конечно. Надо сегодня не забыть купить гранат и лимон для моего Бонсай. Не смейся, оно обязательно вырастит. Лучше послушай, что я тебе скажу.
Как долго можно любоваться картиной? Пока рисуешь ее фрагменты, я думаю. Пока на твоей кисти еще свежая краска и в голове есть образы. Но краски имеют свойство высыхать, а холст, всегда помещают в рамку, выставляя на показ. Образы всегда меняются, и на смену старым приходят новые – в этом смысл постоянства.
Ничтожество и уродство в итоге перейдут в шедевр прекрасного. Если есть орел, когда ни будь появиться решка. Стартуя, мы всегда приходим к финишу. Начиная смотреть фильм, задумываемся ли мы о конце? Нет, конечно, иначе какой смысл? Разве задаемся мы вопросом «почему?», радуясь и получая наслаждения? Бархатные объятия эйфории всегда чуть сдерживают апогею шершавого удовлетворения и в этом тоже есть знаки вопроса.
Мой ответ – это чуть усталая, чуть забавная улыбка, наполненная спокойствием и отсутствием желания изобретать очередной велосипед. Умей кататься, умей и саночки возить. А если во время не снять сияющую корону с головы, обязательно останешься одни, и твой красивый дворец померкнет, едва строители закончат работу. Ибо из миллиона звезд на небе, ты, всего лишь одна.
Одна прекрасная девушка показала мне, что значит неопределенность, пускай и в простых человеческих отношениях. Но нельзя быть всегда искушенным и искушать, вода в душе течет из двух труб, хотя можно просто сидеть в ванне…
И все же эта история не однозначна…
Какие развилки надо ставить, что бы придти к заветной двери и не быть пойманным? Эгоисты, единоличные натуры претворяются, что умеют слушать. Многим нет дела до холодно угла, расположенного в забытом месте твоего сердца. Ну и пусть, их право – мой выбор. Иначе следует разорвать белую простыню и вывесить победное знамя упрямства.