Жрать хочется ужасно. Когда хочется жрать, дела не делаются. На месте не сидится, в голове скрежет, в горле пухнет, тошнит набегами. А если покурить на этот тощак, становится еще дурнее. Обычно мы все едим тост с сыром и ветчиной из русской палатки со жратвой. От американского квазиресторана напротив Центрального Телеграфа пришлось отказаться: с гамбургеров пухнешь, тупишь и срешься по два раза в сутки. Теперь только тосты. С сыром. С сыром и ветчиной. С колбасой не ем, она сырокопченая, сырокопченая хороша со свежими огурцами и только. В тост могут положить ложечку салатика. С крабовым мясом.
Брынза с укропом. Курица с огурцами. Деревенский. Кальмары. Мясное ассорти. Что-то еще. Булка мерзка, особенно с краев. Сыр великолепен. Ветчина никакая. Стоит это великолепие около сорока рублей вместе с салатом. Без - просто двадцать пять. Москва моя...
Я забыла деньги дома. Это бывает, когда не думаешь о том, сколько уже потрачено. Думаешь: стольник еще затесался. Глянь - а нету! По этому поводу Таня кормит меня гречкой. Гречкой из термоса, куда ласково Таниной мамой порублена котлета. Я ем гречку и котлету из Солнечногорска. Котлета вкусная, гречка - так себе. Вообще, не люблю гречку.
Тарелку я нашла на верхней полке трапезного шкафчика - он пропах дешевым чаем в пакетиках, размокшим картоном и паром из электрического чайника, кипятящего затхлую воду московского центра. Поговаривают, что мы пьем то, что написает Путин - Кремль-то близко, по Тверской, через Моховую и дальше. Тарелку облепили черенки осенних листьев.
Вилку я нашла в верхнем ящике стола звукорежиссера. Ее тоже пришлось мыть, как и тарелку. Мыть очень не люблю, ибо будучи от рождения кошкой, боюсь намокнуть и замерзнуть.
И вот мы едим. Едим молча, мне совестно, что так, потому что мое воспитание обязывает меня говорить суховатой гречке комплименты при каждом взмахе пластмассовой вилки. Мы едим молча, за окном блекло, электрический свет усыпляет. Я ем и думаю: зачем я ем? Я не хочу есть, но мне надо. Интеллектуальный труд без витаминов не возможен. Без обычных веществ, поступающих в организм с пищей. Они будоражат кровь, кровь радостно течет к мозгу, мозг шевелиться и засыпает окружающих яркими находками и тонко подмеченными комментариями действительности, как коза орешками. И все догадываются про меня: видимо, поела сытно, раз такая веселая.
Но мы все еще едим. Вздыхаю. Сделать хочется все, но как-то тупо делать все в такую погоду и с гречкой в желудке. Хочется напиться шампанского и гламурно ****ься.
Мы сидим на высоких барных табуретках и едим гречку. Я из нелепой тарелки, Таня ковыряет ложкой в термосе. На мне юбка поверх джинсов. Она мятая, ее надо постирать. А мы все едим. Мимо пробегает мужичок. Небольшой и незаметный, в деловом костюме, веселый лицом. Топ-топ-топ по лесенке вниз. "Приятного аппетита, девчата!" - ласково бросает он нам на ходу. "Спасибо" - отвечаю я, Таня молчит, она ест, а набитым ртом разговаривать не принято.
Мы едим дальше, собирая отдельные гречинки гнущейся пластиковой вилкой. Приходит водитель шефа, в его редких зубных протезах "под золото" есть что-то татарское, наливает себе чай. "Это советник Президента вам приятного аппетита пожелал" - говорит.
"Круто" - без энтузиазма думаю я. Потом приходит странное ощущение.
Вот он пробежал мимо и легонечко бросил нам "приятного аппетита, девчата", кто такой? Дядя в деловом костюме, я не вспомню его лица никогда. Розовое, в мелких морщинках и нетяжелых мешочках, галстук черный.. серый? бордовый? глаза серые? голобые? карие? волосы? светлые? короткие? есть ли вообще? пробежал и пожелал девчатам с гречкой приятного аппетита. аппетита приятного. "девчата" сказал. ни девчонки, ни девушки, ни дамы, ни барышни, ни сударыни, ни мадмуазели, ни просто бабы. приятного аппетита, бабы! бабенки. нет, он сказал девчата. девушки абстрактны, барышни пряничны, дамы чопорны, сударыни надменны, бабы глупы, девчонки легкомысленны, а девчата другие. девчата славные. они симпатичные и не болтают лишнего, не хихикают, а смеются опрятным шуткам. Пошлости не выносят. На пошлость только улыбаются безразлично и чуть журя. Девчата - лучшее слово о молодых женщинах. Лучшее слово о нас. Обо мне и о Тане. А он сказал "девчата"! Как он смог? Как он? Как? Кто он? Такой хороший, чтобы сметь говорить нам такое? Он советник Президента. Видит его часто и здоровается с ним за руку и говорит "Здравствуйте, Владимир Владимирович!"
Он сбежит по лесенке, прыгнет в машину и уедет куда-то. И забудет про нас. Сколько таких девчат еще? И правда ли они все девчата? Вот сказал "Приятного аппетита, девчата!", а подумал "Жрите, ****и, пока кормят".
Или сел в машину, тепло ему стало, подумал: "Девчата..." Светлые, милые, кушают сидят безропотно. Ничего, каждый из нас своей гречки поел. А поедет сейчас к Президенту, поздороваются строго, поговорят, потом журналистов выгонят, подопрет советник щеку рукой и скажет "Владимир Владимирович, я сейчас девчат славных видел, так хорошо стало на душе. Сидят, гречку едят, скудно, темно, горемычно как-то, а все равно так светло по всему миру от их душенек девичьих". И Владимир Владимирович тихо улыбнется, склонит пшеничную голову на бок, подумает обо всех девчатах Руси, и ему потеплеет внутри и захочется делать людям лучше!
А, может, советник не вспомнит, просто подумает: "**** я вас всех, тупое быдло". И Владимиру Владимировичу не скажет, а он и не знает, кто такие девчата и что такие есть на свете. Он, может, и света никогда не видел, только в детстве, но уже забыл. Может, у него и детства не было. Может, и его самого нет. Галлограмма. Хули?
Но девчата сидят и едят упорно свою гречку. А советник Президента бежит мимо и желает приятного аппетита. И тут ниточка побежала, побежала, побежала, между мной и Президентом, за гречинку зацепилась и как дёрнет! Дёрнет, сука, и не извинится.