Вчера жене сделали на работе подарок. Ей подарили стиральную машинку-автомат. Кухня у нас в отличие от санузла большая, поэтому и машинку установить пришлось однозначно на кухне. Смотрю на обновившийся интерьер, и вспомнился мне эпизод из детства.
Только-только меня, пацана, приняли в пионеры. Прибежал домой после уроков и, не раздеваясь, - на кухню, сковородку схватил, а она-то у меня из рук и выскользнула. Обдало меня жиром. Форму потом отстирал, а вот галстучек пионерский остался в крупных пятнах, как лошадь в яблоках. Что делать? Родители у меня строгие были, не поняли бы, как это так, не раздеваясь, направился котлетки уплетать. А вот как это все исправить, ну, галстук отстирать, чтобы, как новый, стал, я не знал. В школу в таком идти, значит, взбучка обеспечена на собрании, потом в лагерь не поеду.
Я позвонил Вовке, другу своему. Он все знал. И все мог.
- Вов, слышь?
- Чего ты, ну…
- Да, беда, Вов.
- Какая беда? Че, с физруком опять? Не берет в команду?
- Не, хуже. Не поверишь. Галстук убит. В пятнах весь от жира. Не-смы-ва-ет-ся!… Понял?
- Не ори. Рассказывай.
Я рассказал.
- Попортил, значит. Но не хнычь, щас придумаем. Ты вот его в кипяток кидал?
- Все то же. Пробовал.
Вовка замолчал. Думал. Я уже решил, было, положить трубку, но тут он выпалил:
- Надо его отнести Дробиловой.
- Этой дуре? Что она с ним сделает?
- Ты знаешь, кто у Дробиловой отец? Он у нее летчик. За границу летает. У Дробиловой следовательно есть все, чего нет у нас с тобой.
- И чего у нее есть?
- Мне Глазова рассказала, что у Дробиловой и телевизор огромный, заграничный, и стиральная машинка автоматическая. Кинешь все туда и уходишь на часок. А потом только сушишь. А машинка эта все одна проделывает, без человеческой помощи. И Дробилова Глазовой рассказывала, как папа с помощью машинки этой жирные пятна выводил. Так что, давай к Дробиловой, - с галстуком.
- Не, ну ты чего?... Она меня на порог не пустит, помнишь, я ей камни за шиворот кидал, когда она меня толстяком называла?
- Я с тобой пойду. И Глазову возьмем. Кинешь камни за шиворот, они - высыпутся. А галстук нужно спасать.
Мы, взяв Светку Глазову, пошли к Дробиловой. Она, посмотрев в глазок, открыла не сразу. Сначала ныла, что мульт смотрит, а потом все-таки впустила. Вовка был убедительным.
- Надька, ты можешь помочь? Забудь все обиды, забудь все. Мы друзья, - начал Вовка. - Вот, Светка, стоит. Знаешь, что у Женьки произошло?
- Чего?
- Ты давно пионерка?
- Раньше вас намного.
- Ну, вот. А Женька всего две недели как. Он испортил собственный галстук. Случайно. Сковородку пролил.
- Покажи, - съехидничала Дробилова.
Я достал галстук «в яблоках».
- Ну и ну, Иванов. Как ты мог?
- Во дурак, - в момент пристроилась к разговору Глазова.
«Сама дура», - пришло мне в голову, но я промолчал.
- И чего ж я с ним буду делать? - спросила меня Дробилова. - Новый строчить из «красных штанов» Иванова?
- Не остри, Надь. Мы б к тебе так просто не пришли. И совсем не потому, что ты у меня списывать любишь, а просто Женьку нужно выручать. А у вас, у твоего папки, есть машина стиральная, импортная.
- Да, Надь, помнишь, ты мне рассказывала, как папа твой ее из Франции привез? И пятна она все выводит, и вообще удобство мировое. Помнишь, Надь? - не унималась Глазова.
- Ну, да. Вон она стоит. У стенки. И шлангов совсем не видно. Просто коробочка и все. Потому что импортная она. Супер…
Мы уставились на машинку. Надька говорила долго и много, хвасталась, хваталась за все выступы, пальцы совала во все впадинки, пока Вовка ее не остановил.
- Ну, и здорово, Дробилова! Давай искупнем в ней Женькин галстук.
- Что, запускать машину из-за одного галстука? Надо ж весь бак заполнить. Она ж супер…
- Ну, еще чего-нибудь подложи.
- У меня все чистое. Пусть Иванов сам и подкладывает к своему галстуку. Пусть треники снимает, куртку. Они пыльные и - фу - страшные.
- Жень, раздевайся до трусов. И все в машину. Не только галстук отстираем, но и треники твои. Они уже не синие, а какие-то сизые у тебя от пыли, от мяча твоего.
- Смотрите. Лучший порошок беру. Мне мамка показала, где он лежит. Дорогой очень, из Франции.
Дробилова засунула в машинку все мои принадлежности, демонстративно много насыпала дорогостоящего порошочка. И мы стали ждать.
- Час не меньше. А вы пока, это, ну, телевизор посмотрите. Ты ж, Иванов, - в одних трусах. Потому здесь останешься, - на улицу не пойдешь…
- Все. У меня сегодня музыкалка. Я пошла, - скомкано обронила Глазова. Ждать ей не хотелось, и - выбежала из квартиры.
Вовка, как верный друг, не оставлял меня одного с Дробиловой. Был со мной до конца.
Телевизор я смотрел с ленцой, больше бродил по квартире.
И вот, когда по телеку забили гол, и Вовка подпрыгнул в Надькином импортном кресле, она вбежала:
- Готово, Иванов, - выстиран.
Мы кинулись к машинке. Вовка открыл прозрачный люк и стал вынимать мои принадлежности. Темно-синий спортивный костюм… Как он стал красив! Как новый. Только просушить осталось. Наконец, Вовка вытащил галстук …
Мы опешили. Никто не мог произнести ни слова. Пятна с галстука сошли, но он превратился в сиреневый, словно синяк под глазом.
- Дробилова, - ошалело заорал Вовка. - Ты все испортила! Он теперь совсем, совсем не красный. Импортная ты - бестолочь.
- Ну, откуда я знала, что штаны Ивановна полиняют. У него же дешевые штаны, а я-то тут причем?
- Ты посмотри на такой галстук. Понимаешь, что это за черт? Сиреневый.
- Зато чистый. Ни-че-го. Иванов, иди в нем. Мы Нине Сергеевне все расскажем. Если она посчитает нужным, тебе новый выдадут. Мы же стирали. А если бы ты в пятнах пришел, хуже было бы. Как будто тебе все пионерское все равно. Ты понял? Иди в нем.
- Да ты чего, Дробилова?
- Она права, Жень. Выход только такой. Мы старались. Изменили цвет, но сохранили чистоту. Чистота – это главное в нашем деле строительства…
- Заткнись! Ладно… Придется, - я обиженно схватил галстук. Костюм высох удивительно быстро, тоже из-за этой «импортности», наверное.
- Пока, Дробилова. Ты действительно старалась помочь, - прощался я с Надькой. - В школе ты знаешь, что сказать Нине Сергеевне.
- Ага, знаю.
В школу я пришел без галстука, он был у меня в кармане.
- Не, Жень. Одевай. Пионер должен быть прямым и сильным. Мужайся. Сиди в сиреневом. А потом, когда начнут расспрашивать, мы с Дробиловой к тебе на помощь придем.
Я надел сиреневый галстук. Нина Сергеевна рассказывала о Киевской Руси. Я тупо пялился на доску и молчал. Услышал, как сзади хихикнули, зашипели, зашелестели. В меня полетела кнопка, другая.
- Внимание, - скомандовала Нина Сергеевна и, наконец, заметила меня.
- Иванов, это ты?
- Я, Нина Сергеевна.
- После урока ко мне. Никуда не годится такое поведение. Ни-ку-да.
После урока я уже стоял возле исторички.
- Иванов, что это на тебе? - она ткнула указкой мне в грудь.
- Это галстук, Нина Сергеевна, пионерский галстук.
- А я не знала, Иванов, что ты клоун. Где это ты такой платочек взял?
«Ансамбль самодеятельности», - кто-то прошипел сзади, и в меня полетел огрызок.
- Тише. Иванов, сними это кашне.
Она сдернула с меня галстук, смяла его.
- Действительно пионерский. Иванов, и ты его закрасил? Ты его изуродовал? Что мы будем дальше делать с тобой? Какая тут может быть Киевская Русь, Иванов, если ты красные галстуки перекрашиваешь? А потом ты Красное наше Знамя перекрасишь? Я тебя не узнаю.
И тут мне на помощь подоспели Вовка и Надька.
- Нина Сергеевна, тут все дело в импорте, я щас расскажу, - начал Вовка…
Вовка говорил долго, запинался. Надька поддакивала и фыркала, когда импорту сильно доставалось. Нина Сергеевна молчала. Она внимательно выслушала все о стиральной машинке, ей, как мне показалось, тоже захотелось такую. Вовка замолк, Нина Сергеевна продолжала молчать.
- Нина Сергеевна, Иванов только слегка виноват, он не рассказал нам, что его костюм линяет. А машина, она отличная. Но Иванова нужно простить,- разбавила тишину Дробилова.
Нина Сергеевна, наконец, включилась:
- Я вас поняла. Я скажу Ирине Аркадьевне, что завтра вместо географии, будет классный час. И мы обсудим поведения Иванова. Без галстука. Понял, Иванов? Завтра приходи без галстука. Поговорим о тебе.
Все закончилось не так плохо и не так страшно.
Недели через две у меня уже был новый пионерский галстук. И летний лагерь из-за этого не накрылся. А за доброту Нины Сергеевны, я вызубрил всю Киевскую Русь, - тютелька в тютельку. Помню, Нина Сергеевна улыбнулась и сказала мне:
- Женя, это похвально. Ты теперь учишься, как пионер.
А тот галстук, ну, «синяк под глазом», мы отдали в театральный кружок, куда Светка Глазова ходила. Там какой-то пират из английского романа носил сиреневое кашне.
Я продолжаю вглядываться в машинку.
- Что такое простирать для пробы? - спрашиваю я жену.
- Посмотри, там грязного белья уже достаточно накопилось. Только, Жень, все не бери. Цветное отдельно.