Алекс
Алекс лежала на полу. Вокруг нее собралось несколько человек. Кто-то крикнул, чтобы позвали на помощь…
Я наклонилась к ней. Алекс что-то тихо шептала. Я не смогла разобрать…
Она взяла меня за руку. Очень резко, я немного вздрогнула. Потом Алекс подняла голову. Посмотрела на меня.
- Помоги мне, Кэт…
- Алекс, что случилось?
- Помоги, – она смотрела мне прямо в глаза. Я разглядела на ее губах улыбку.
Что происходит? Я ничего не могла понять.
Она резко поднялась на ноги. Поправила черные волосы и отошла в сторону, оставив меня на полу в полнейшем недоумении. Я встала, посмотрела на нее. Алекс молчала и улыбалась.
Она казалась мне самой странной из всех. С ней никто не говорил, а она говорила со всеми… Но никто ее не слушал. Часто она говорила совершенно несвязные фразы…
Все разошлись, а я пошла в крохотную библиотеку и попросила какую-нибудь книгу… Мне протянули что-то, я взяла, даже не посмотрев на название... Возле дверей стояла Алекс.
- Что это, Кэт?
- Книга…
- Какая?
Я промолчала и пошла прямо по коридору.
- Ты мне нравишься, Кэт.
- Я рада.
- Нет, ты мне правда нравишься.
- …
- Мне очень хочется, чтобы ты была счастлива.
- Я вполне счастлива.
- Я знаю, что нет.
- Как ты можешь вообще что-то знать?
- Мне кажется, что я знаю тебя всю.
- Это глупо.
- Нет, я так не думаю.
Она сжала мою руку.
- И когда-то ты поймешь…
- Отпусти, идиотка!
Она отошла, улыбнулась и вошла в первую попавшеюся ей дверь. Господи, это место просто сводило с ума!
Клетка
Комната наполнилась ослепительно белым светом. Было очень тихо, только капли с трубы срывались и на миг заполняли пространство звонким шумом. Закутавшись в одеяло, я подошла к окну, в котором через запотевшее стекло и облепленную снегом решетку виднелся клочок улицы. Ничего кроме снега, мягкого и белого…
- Не люблю зиму. Холодно и очень грустно… - послышалось из другого угла комнаты. Моя сокамерница (мы часто называли наши комнаты «камерами» или «клетками») Салли тоже не спала. Ее здесь не любили. Но мне она пришлась по душе.
- Ты так не думаешь? – продолжала она.
- Не знаю… Я очень люблю снег, в детстве мы с отцом часто выходили во двор и играли в снежки. Было здорово.
- Ты скучаешь по нему, Кэт?
- … Да, очень скучаю…
В коридоре послышались шаги. Медсестра проверяла камеры. Салли подошла ко мне, обняла и прошептала: “Не переживай”. Мне часто казалось, что она единственный человек, который может меня понять. С ней было спокойно. Я не доверяла врачам, она же, напротив, считала, что это место было ее единственным шансом вернуться к жизни. Она говорила, что эти люди помогут ей справиться с болезнью. Мне казалось это глупым, ведь болезнью была сама она. Разве что-то поможет справиться с самой собой? Но я не спорила с ней. Просто складывала под матрас все не принятые таблетки и жила спокойной жизнью. Часто я задавала себе вопрос: “Зачем я здесь?”. Я помню, как все начиналось. Помню мать, которая дрожащим голосом говорила: “Кэт, милая… Прошу тебя, возвращайся скорее”…
В голове не укладывается… Господи, как же все затянулось… Салли часто рассказывала про свою семью, про ферму, где они жили, про то, как они вместе отмечали праздники… Мне нравились ее рассказы, наверное потому, что мне самой не хватало тепла и ласки. Отец всегда был очень добр ко мне, мы отлично ладили, жаль, что его сейчас нет рядом. Он погиб в автокатастрофе, когда мне было 16.
Медсестра постучалась и открыла дверь.
- Доброе утро, - высокая темнокожая сестра Луиз часто заходила ко мне. Мы любили просто поболтать о жизни, обсуждали последние новости из пронесенных ею мимо главврача газет.
- Доброе утро сестра.
- Через полчаса завтрак, опаздывать, как в прошлый раз, не стоит…
- Хорошо, сейчас – сказала я, стягивая пижаму.
Начинался еще один самый обычный день до боли привычной жизни…
На календаре четырнадцатое декабря. Каждый день снежная колыбель становится все глубже и глубже. Но город противится ей. Клиника же, расположенная в двадцати милях от него, уже давно смирилась. Трубы обмерзли и стали протекать. Становилось все холоднее и холоднее, а теплой воды в батарее было столько же, сколько снега в пустыне. Клетки топили старыми печками, трубы внутренней теплосети проходили между стенами, поэтому были еще пригодны.
Все засыпает. Лес, деревья. Никакой жизни. Только тишина и звон ледяных кристаллов. Моя жизнь казалась такой же. Утро, завтрак, холодный пол, стены, ледяной воздух на дворе… Нам разрешали выходить, но я предпочитала оставаться внутри. В одной из комнат стоял большой закрытый камин. Через его сетку показывались языки пламени, оставляя яркий след в глазах. Рядом стояло большое плетеное кресло. Я вспоминала наш дом. Вспоминала как я сидела у камина, а отец, обняв меня, читал какую-нибудь книгу. Мать приходила позже и всегда ссорилась с отцом, а я стояла, закрыв лицо руками, и ревела.
В зале собрались люди. Салли села рядом со мной. Я слышала, как кто-то медленно раскачивался на стуле. Недалеко тихо прошла Клэр – шестнадцатилетняя девочка, маленькая и худая, она всегда была чем-то напугана. Ее маленькие черные глаза нервно бегали, будто она ждала, но чего? Я редко слышала ее высокий прерывистый голос, она не любила разговаривать со мной. Сразу же за ней прошла Алекс.
Спереди сидели сестра Луиз, доктор Стивенс и еще несколько психологов, чьи имена я не знала.
Мы разговаривали, собравшись в один большой круг, нам рассказывали, что в жизни все в наших руках. Что стоит только захотеть и все обязательно получится, только не надо было останавливаться. Меня мутило от этого. Передо мной собралась горстка людей, которым было глубоко наплевать на все наши проблемы. Им просто платили за то, чтобы они читали морали, учили жить. Они ничего о нас не знали.
Салли внимательно слушала, постоянно участвовала в разговоре, а я зевала и, откинув голову, смотрела в потолок.
Тогда один из психологов спросил меня, о том, как я себя чувствую и как продвигается мое лечение. Когда все разошлись, мы поговорили несколько минут. Его звали Дэн. Он только закончил психологический факультет и был на стажировке. В нем чувствовалась какая-то юношеская насмешка. От него пахло «Эгоистом» и легким запахом сигаретного дыма.
- Катрин, скажите, вам здесь одиноко?
- Не знаю. Все кажется таким привычным … Как будто прижилась.
Он закурил, потом взглянул на блестящий циферблат “tissot”.
- Пожалуй, мне пора. Меня ждут. До встречи Катрин.
- Можно просто, Кэт.
- Хорошо…
- До встречи.
Он бегом сошел с крыльца, сел в бордовый, отполированный до блеска Кодилак “Эльдорадо” и скрылся из виду.
Я смотрела на опустевшую улицу…
Глаза
Утро. В глазах метель. В душе, пожалуй, еще хуже. Свет переливается, отражаясь на идеально ровных белых стенах, будто зеркале. Кто-то проходит мимо. И каждый раз в пустоту. Снова тишина. Чей-то шепот, чье-то дыхание. Все сливается в одно. И это не имеет никакого предела. Это заполняет тебя, будто это и есть ты, но все же кажется, будто бы выше… В глубине совсем ничего, лишь снаружи идеальная форма нарушена колебаниями звука, медленным гулом ветра и молчания стен. А ты – будто какая-то ломаная кривая этого идеального пространства. Все против тебя, и, кажется, еще мгновение и ты пропадешь. Но ты продолжаешь жить и каждую секунду надеешься, что все как-то наладится.
Мы были вместе, но нам казалось, что мы слишком далеки, чтобы быть одним. И все мы ждали. Кто-то верил. А кто-то нет. Некоторые жили лишь в надежде на то, что в следующий раз лезвие в их руке не пройдет на несколько миллиметров глубже.
Я тоже ждала. Сама не знала чего. Просто мне казалось, что должен найтись ответ. Но иногда я просто боялась его.
Звонила мама. Мы несколько минут разговаривали. Я, чувствовала, как дрожал ее голос. Она ведь тоже одна из тех, кто боится сказать лишнего слова, лишь бы не волновать меня. Я попросила ее, чтобы она не звонила мне. Просто надо было побыть наедине самой с собой. Разобраться.
Чей-то легкий шаг. Кажется, что на гранитный пол уронили иголку. Еще. Шаги. На пороге Клэр.
- Кэт, я войду? – ее голос прозвучал резко. Она смотрела на меня.
- Заходи…
- Извини, просто мне не хочется… Знаешь…
- Знаю. Заходи.
Она вошла, медленно проходя вдоль стены. Я убрала с кровати свои книги, и она села рядом.
- Мы почти незнакомы…
- Да. Но ты не волнуйся.
- Спасибо. Мне так все это надоело.
- Я их никогда не слушаю. – я встала, подошла к большому деревянному шкафу, достала одеяло Салли и протянула его ей.
- Здесь холодно – я улыбнулась.
- Спасибо.
У нас было еще час или около того. Мы разговорились. Она немного повеселела. На щеках небольшой, совершенно несвойственный ей румянец. Через мгновение она снова бледна как мрамор. Ее темные глаза смотрели в сторону…
- Скажи мне, - начала я. Почему ты оказалась здесь? Если не им, то мне ты можешь сказать.
- … Мне самой не понятно. Просто было много вещей, которые… Казалось ты никогда не перешагнешь…
- Пожалуй, знакомо…
- …
Она на минуту задумалась.
- Иногда я очень боюсь умереть.
- Почему? – я попыталась улыбнуться еще раз, но ее серьезный вид меня остановил.
- Я просто не знаю. Мне становится очень страшно. Мне кажется, что я срываюсь с обрыва, падаю, но земли уже нет. А ждать смерть, не зная, где тебе суждено ее встретить… Это…
- Но ведь все мы так и живем…
- От этого еще хуже. «И жизни остается лишь черта меж датами прибытия – убытия»… Я не помню кто это написал…
- Знаешь, ведь это не заповедь, а просто чье-то предположение. Скажи, ты веришь в Бога?
- … Нет… Я не верю… И не поверю в него никогда. Если он и есть, то он покинул нас, а мы просто по привычке продолжаем верить…
К чему тогда жить? Слова легкой дрожью прошли по спине, растворились где-то внутри. Только взгляд. Этот холодный блеск черных, немного покрасневших от слез глаз…
Она упала ко мне на колени.
- Скажи, господи, скажи, что это не так… - я не видела ее лица. Только чувствовала содрогания ее груди.
Но сказать я ничего не смогла.
Через минуту она немного успокоилась… Я провела рукой по ее волосам, приподняла ее голову. Мокрые от слез глаза посмотрели на меня. Хотелось ее чем-либо успокоить, но из меня вышло лишь подавленное: “Не воспринимай все всерьез, прошу тебя”. Ненавидела, когда кто-то так говорил мне, но это было то единственное, что осталось от слов и обрывков фраз…
Клэр вытерла слезы, размазав их темными разводами по щекам. Поднялась с моих колен и встала. Села ну угол кровати, потом снова резко поднялась и подошла к двери. Обернулась. Два черных глаза смотрели мне в лицо. Чувства смешались в одно. Я смотрела ей вслед.
- Кэт, извини меня, пожалуйста…
- О чем ты? Незачем…
- Я ведь не из-за этого пришла, поверь, совсем не из-за этого.
- Пожалуйста, приходи, когда ты захочешь… И ради Бога…
- Нет, извини, этого не повторится…
Я не ответила. Вернее не успела. Клэр ушла. Остался лишь ее взгляд…
Ветер
Календарь сминал и рвал в клочья листы уходящей зимы… Но время проходило мимо нас. Все также холодно. Тот же запах старых стен, все те же быстрые шаги от двери до двери по холодному полу… За окном ветер – вечный спутник этих комнат. Стало как-то привычно засыпать под его нежный голос. Его шепот стал музыкой. Часто он был молчалив. Но иногда затягивал свою долгую песню. О чем он пел? Мне трудно представить, но это согревало душу. И когда некому было задать очередной вопрос, и я бросала слова в немую пустоту, а он внимательно вслушивался. Мне нравилось его ласковое и теплое прикосновение в комнате с камином. Мне нравилось, как он дотрагивался до моих волос.
Мы были немного похожи, если, конечно, так можно сказать. Он тоже искал. И он тоже был одинок. Наверное, ему было это знакомо. Казалось, что об этом он шепчет…
Листок
На полу лежал порванный по краям листок. Я нагнулась и подняла его. Пятнадцатое ноября. По небрежности вырванный листок календаря. Странно, ведь именно сегодня было пятнадцатое число… Двадцать один год. О чем мне это говорит? Пожалуй о том, что пора найти примирение с собой.
Мама рассказывала про новую книгу. Она писала. Она была известной. Но я читать это не могла. Меня уверяли, что каждая книга заслуживала огромного уважения, но я так и ни одной и не дочитала. Я слушала, откинувшись на угол мягкого кресла. Потом перегнулась, легла и положила трубку на пол. С пола доносились резкие звуки ее смеха.
“Ты уже так взросла. Поверить не могу…”. Молчание, потом короткие гудки…
Этот день… Стоило ли радоваться или ждать радости – мне казалось, что нет.
Вечером Салли ушла. Ей дали время пожить семьей. Стало как-то холодно и одиноко… Я была одна в пустой клетке. На столе лежало несколько открыток. Наверное, от друзей. Так ни одну и не открыла…
Я легла и закрыла глаза. Хотелось спать, но в соседней комнате кто-то громко стучал по батарее. Пролежав так полчаса, наблюдая, как солнце падает в ледяное озеро, цепляясь последними лучами за снежные макушки деревьев, я повернулась, пододвинулась ближе к еще теплой стене и укрылась одеялом.
Все стихло. Снова редкие шаги. Но спать я уже не могла. Снова лишь мысли и вопросы…
Кто-то постучал в дверь. Я не знала, кто это мог быть.
Дверь открылась. На пороге стоял Дэн со свертком в руках.
- Извини, не спишь?
- Нет… Не сплю… Привет…
- Можно зайти?
- Ты итак уже вошел… Проходи… - я встала и улыбнулась. Потом оправила короткую ночную рубашку…
- С днем рождения тебя, Кэт…
Он подвинулся и поцеловал меня. На секунду я почувствовала легкий укол его небритого подбородка...
- Спасибо, Дэн. Я … Даже не знаю… Спасибо… Но откуда ты узнал?
- Просто подглядел в твоей карточке…
- А… Стоило догадаться.
Он раскрыл сверток. Бутылка светлого “Pearly bay” и два узких бокала.
Мы сидели напротив друг друга. Я видела его лицо, освещенное мутно желтыми лучами фонаря. Он медленно подносил бокал к губам, немного наклонял голову назад и медленными глотками пил. Я смотрела на него, слушала его рассказы про то, как тяжело ему приходилось последнее время. Голова немного кружилась, стало веселее. Кажется, в этот момент, он мне даже нравился. И я уже не обращала внимания на его сероватые глаза и совершенно невыразительные черты лица. Все же было приятно, что он находился рядом…
Я допила последний бокал. Дэн отложил бутылку в сторону и подвинулся ближе ко мне. Я почувствовала его холодную руку у себя на колене, подняла взгляд на него. Дэн смотрел на меня… Мне показалось это приятным…
Даже его руки… Рука скользнула дальше по ноге. Но в какой-то момент я поняла, что этого не должно произойти…
- … Подожди, Дэн… Не надо… Послушай…
Рука остановилась. Он немного поднял глаза, но ничего не сказал.
- Дэн, извини… Не надо… Ладно? … Пойми…
Он резко провел рукой по бедру и сжал кисть.
- Я же попросила, Дэн… - я попыталась отдернуть его руку, но он снова остановился…
Потом он встал, подошел к окну, достал пачку сигарет и закурил. Он смотрел куда-то вдаль на темные очертания озера…
- Я думал, что ты не такая, как… все они…
- Что ты имеешь ввиду?
Он не ответил, просо снова взглянул в пустоту, уронил на пол недокуренную сигарету. Я почувствовала резкий толчок в грудь. Затем мягкий удар. Я лежала на кровати, головой вниз. Дэн держал меня за руки и пытался сорвать одежду…
- Подожди… не надо…
Он навалился всем телом. Я почувствовала резкую боль и закричала.
Темнота. В глазах начали мелькать маленькие пятна света. Чей-то голос. Кажется доктор… В глазах совсем побелело.
Я видела свое отражение в большом прозрачном окне… Было очень светло… Я повернула голову. Рядом кто-то сидел… Больше ничего не помню…
Стекло
Все затихло. Даже ветер стал немного тише. Остался негромкий треск деревьев под тяжестью снежных одежд. Время. Время не ощущалось совсем. Дни то бешено летели, то проходили очень медленно… Я уже не обращала никакого внимания. За то время, что не было Салли я часто говорила сама с собой… Но я не нашла ни одного ответа…
Звон капель растаявшего льда. Они срывались с крыши и бились о землю. Немного теплее, чем обычно. Немного больше света и жизни. В тот день седьмого марта она вернулась. Она стояла на пороге, улыбаясь мне. Я была счастлива. Она рассказала про дом и семью… Я была очень рада за нее. В первый раз действительно радовалась…
- А почему ты вернулась?
Она немного отвернула голову в сторону.
- Они считают, что мне нужно лечение.
Она приподняла рукав своей кофты… На руке, чуть ниже кисти, красными полосками виднелись глубокие порезы…
- Но… Зачем?
- Я не знаю… Кэт… Просто мне трудно иногда… Очень трудно…
Она спустила рукав, поправила волосы и встала со стула…
- Кстати, у меня тебе есть небольшой подарок… - Она открыла большую сумку и достала маленького глиняного ангела…
- Это тебе… С днем рождения.
Я взяла его в руки, посмотрела со всех сторон.
- Спасибо тебе… Я рада, что ты вернулась…
Мы шли по длинным коридорам, то и дело рассказывали разные истории… Салли смеялась. Потом в комнате с камином мы остановились, сели и начали разглядывать рамки с фотографиями на стенах… Все казалось совсем живым и теплым. Я долго рассматривала чью-то старую фотографию. Раньше я никогда ее не замечала. Молодой парень-рыбак. В его руках большой только что пойманный окунь. Где-то в дали виднеются зеленые склоны холмов. Там было светло и тихо. Я вспомнила отца…
Салли отошла в сторону. Когда я подошла к ней, я поняла, что она плачет.
- Что случилось?
- Я больше не могу… Я хочу вернуться, но не могу.
Я обняла ее, она прижала свою голову к моему плечу. Мимо прошла Алекс, подошла ближе, но я попросила ее отойти.
- Пойдем, тебе надо умыться… Ведь ты же хочешь хорошо выглядеть?
Салли улыбнулась, немного прикрыв мокрые глаза.
- Да, ты права, пойдем…
Мы дошли до двери. Салли зашла комнату, а я осталась стоять снаружи… На стене часы. Стрелка медленно дернулась. Без четверти десять. За окном темно. Видны только яркие и прямые беловато-голубые лучи…
Свет моргнул, потом еще раз…
Вдруг я услышала звон разбитого стекла.
Кэт
В комнате было темно. Алекс сидела на полу в одной пижаме и перелистывала страницы какой-то книги. Призрачно синий свет лунной ночи пронзал темноту и через разбитое окно падал на старые листы… Я подошла к ней и села рядом. Помимо шороха бумаги слышался редкий стук. Снова капли.
- Что случилось, Алекс?
- Знаешь, люди порой так быстро уходят… От них остаются лишь следы в памяти, - она посмотрела на меня и улыбнулась - Сейчас уже меньше…
- Меньше. Ты о чем?
Глаза привыкли к темноте, и я смогла оглядеться. В дальнем конце комнаты на кровати лежала Салли. Лицо было закрыто длинными волосами, спадавшими по плечам и шее. Я опустила глаза. Блеск в ее руке… Осколок зеркала.
- Она разбила его и вскрыла себе вены.
- Господи, Салли! – Я рванулась к ней, но на первом же шагу поскользнулась на теплом от крови поле.
- Здесь скользко.
Это последнее, что я слышала, прежде чем отключилась.
Я открыла глаза. Светло и тихо. Ужасная боль в голове и отдаленный гул в ушах. Мутное пятно расплылось по комнате, и трудно было рассмотреть что-либо.
- Доктор Стивенс, Кэт очнулась, - говорил спокойный женский голос. Кажется это была Луиз.
- Где… Как… Салли?
- Кэт, милая, послушай. Тебе придется смириться с тем, что Салли больше нет...
Голос продолжал говорить, но я уже не разбирала слов. Судорожные схватки рвали горло на части, слезы катились по щекам. Ничто тогда не было в силах успокоить меня. Неожиданно для самой себя я с криком вскочила с постели и схватила медсестру за волосы.
- Это вы – это все вы…
Та пыталась оттолкнуть меня, но я крепко схватилась и пыталась дотянуться рукой до шеи. Через несколько секунд меня держали несколько человек, а доктор вдевал мою руку в петлю ремня.
- Катрин, прошу вас, успокойтесь, ради вашего же блага…
Я очнулась. Рядом никого не была. Тугие кожаные ремни, державшие мои руки, свободно свисали по бокам кровати. Я встала. Сильно клонило в бок, голова все еще болела. На потолке одиноко раскачивалась моргавшая от перепадов напряжения лампочка. Я встала и подошла к зеркалу. Ссадина на голове опухла и страшно болела.
В коридоре света не было. Скорее всего, сломался основной генератор, клетки освещались с резервного, но на остальные помещения его не хватало.
- Луиз? Ты здесь? – эхо пробежало по прячущимся во мраке стенам.
- Луиз? – я не услышала ответа.
- Здесь кто-нибудь есть?
Опять тишина.
Медленно шагая вдоль стены, я шла вперед, иногда оборачивалась и смотрела на дорожку мерцающего света открытой двери. Я слышала тихий шепот ветра, доносившегося спереди меня. В темноте резко моргнул свет, на секунду осветив безлюдную комнату. В соседней клетке было светло. Я видела белую полоску на полу и пошла, опираясь об угол старого дивана. За дверью слышались чьи-то голоса, телевизор наигрывал шипящую мелодию. Я толкнула дверь. Заперто. На мой стук никто так и не откликнулся.
- Луиз. Ты здесь? Луиз, прошу, открой…
Дверь тихо скрипнула. Я еще раз толкнула ее. Снова темнота. Никого нет и не было. Только телевизор пронзительно потрескивал. Мне показалось, что комната была необычно большой. Объяснения этому не было. Я сделала пару шагов, как вдруг свет резко вспыхнул, вызвав сильную боль в глазах. Сзади слышались шаги, но я не могла видеть и продолжала идти в глубь комнаты, держась за стену. Рука наткнулась на что-то мягкое и скользкое, я остановилась, пытаясь понять, что это было. Сквозь разводы скрещенных ресниц я увидела кого-то, насилу раскрыла глаза, чтобы посмотреть. В нескольких дюймах от меня, упершись о стену, стояла Луиз. Я держала рукой ее внутренности. С криком я отпрыгнула на шаг, выдирая куски из ее вскрытого тела. Ее голова опустилась вниз и повисла на обрывках порванной кожи. Вся комната была в крови и обрывках тел. На кусках разбитого стекала висели засохшие капли серовато-желтой жидкости. Эми, Луиз, Клэр… Их тела перемешались вместе в одно большое скопление вырванных органов на скользком полу…
Невыносимый приступ рвоты сжал горло. Я не могла дышать. Меня вытолкнуло к двери, но, врезавшись во что-то, я упала. На пороге стояла Алекс, поправляя растрепанные волосы и улыбаясь мне.
- Как ты Кэт? Тебе плохо?
Я оттолкнула ее и выбежала в соседнюю комнату, захлебываясь и кашляя.
- Теперь ты знаешь, что такое быть богом…
Я подняла глаза на нее.
- Что же ты говоришь… Зачем, Алекс, зачем? – сквозь слезы говорила я.
- Кэт, я не причем. Ты ведь сама это сделала. Это ведь ты их убила. Ножом, что в твоей руке.
Мой взгляд коснулся багрового блеска лезвия кухонного ножа. Рука судорожно сжимала рукоять.
- Нет… Боже, нет… Как?
- Мы всего лишь больные, которым нужна помощь. Ты спасла их… Теперь им уже не нужны ответы на их бесчисленные вопросы. Теперь их уже ничто не тревожит, Кэт…
Алекс шла ко мне. Я еле различала контуры ее тела во мраке темной комнаты.
- Нет, не подходи… Что … Что ты хочешь от меня… Тебе и меня надо … убить?
- Глупенькая, зачем же? Ты ведь сама это сделаешь…
- Нет, оставь, прошу, не подходи!
- Знаешь, нам дали жизнь. Нам подарили душу. Скажи, Кэт, что мы знаем о душе? Ты и вправду веришь, что она есть? Может после смерти нас ждет только пустота. Только бесконечно глубокая пропасть бытия, в которую суждено попасть всем и каждому. Скажи, каково это, чувствовать силу столкнуть человека с обрыва вечности?
Ты теперь это знаешь…
- Господи… Я … Я не знаю…
Я пыталась дотянуться до стены и встать, но ноги онемели. Я цеплялась за края дивана и ползла вперед. Алекс шла за мной.
- Чего… Чего же ты хочешь? – вырвалось из груди.
- Я хочу, чтобы ты наконец поняла…
Рядом был Дэн. Я схватилась за его руку, он пошатнулся и упал на колени. В широком разрезе на спине виднелись вырванные ребра и остатки легких.
Я смогла подняться на руках и, опираясь об стену, побежала в пустоту темного коридора к клетке, где все еще горел свет.
- Кэт…
- Нет, не подходи!
…
Задыхаясь от страха и боли, я держала дверь. Несколько ударов. Глубокое и частое дыхание. Мерцание затухающей спирали лампы. Комната погрузилась во тьму. Только голубовато белый свет струился из окна, разделяя размытой гранью стены. За дверью – тишина. Замок закрыт снаружи. Холод впивался в тело будто игла. Пронзал насквозь. Тишина и дыхание. Несколько лучей и пустота.
- Кэт…
Голос прозвучал очень тихо, как будто кто-то молил о помощи.
- Кэт…
Я впивалась глазами в пространство ночи, сжимая двумя руками нож. Спираль треснула и зажглась. В зеленоватом отблеске стен, на кровати, лежала Алекс. Ее руки и ноги были связаны ремнями. Алекс повернула голову. Ее мокрые черные волосы упали на глаза. Осталась лишь улыбка. Она часто дышала и сжимала край матраса.
- … Знаешь… Жаль было расставаться с тобой, Кэт.
Нож медленно входил в ее тело, цепляясь за ребра. Я смотрела, как капля крови чертила линию на ее коже. Алекс закричала. Тогда я вытащила нож и начала с бешенством бить им в ее грудь, шею, лицо. Остановилась только после того, как на кровати передо мной лежал непонятный кусок красной материи, из которого торчали белыми жилами разрезанные кости.
Рука задрожала. Резкий удар боли свалил меня на пол. Потом второй. Я не могла пошевельнуться и вздохнуть. Удары продолжались. Меня зажало и рвануло так, что спину выгнуло и вывернуло позвоночник. Боли я больше не чувствовала, только вздрагивала, глотая кровь. Луч света коснулся глаза. Рассвет. Первый рассвет моей весны…
***
На календаре седьмое марта. Зима в прошлом, но все еще холодно. Но холода нет. Как нет и всего остального. Как нет пустоты и пропасти. В приемной я расслышала, как врач говорил, что я погибла за двенадцать недель, очнувшись всего один раз. Через восемьдесят четыре дня я в приступе вырвалась из ремней и сломала себе позвоночник. Меня так и не смогли спасти. Помню только последние лучи света.
Жаль было расставаться с тобой, Кэт…