(юмористический рассказ)
«Куда же сегодня податься?» - размышлял я с того самого момента, когда вышел со своим другом Женькой с небольшого, но довольно уютного кафе. Набив всякой всячиной свой привыкший к такой еде желудок, мне никак не удавалось решить, куда деть себя сегодня вечером.
Намаявшись за целый день с горами женского и мужского белья, натаскавшись бесчисленных коробок с обувью и со всей остальной ерундой, именуемой сегодня товаром, мне до слёз хотелось чего-то новенького, необычного, неординарного. Хочу отметить, что я с Женькой в то время работали на вещевом рынке, как сейчас принято говорить, «челноками». Мотались вдвоём по просторам нашей «необъятной Родины», словно неприкаянные, в поисках, где купить дешевле, а продать дороже, тем и жили.
А что ещё необычного в этой жизни можно увидеть? Всё уже до чёртиков надоело. Надоели забегаловки с обкуренными через одного посетителями. Надоели всякого рода стриптиз-бары с полуголыми полудурочками, то и дело норовящими подсунуть свою потную задницу тебе под нос, да ещё и с намёком, чтобы ты ей за это платил. Надоели малолетние мечтательницы о красивой жизни, открыто предлагающие свои прелести за определённую сумму денег и, честно говоря, не стоящие и сотой доли той цены, которую просят. Ну, и прочая гадость, называемая западной культурой. Хотелось чего-нибудь необычного. Ну, хоть что-нибудь неординарное! Ну, хоть что-нибудь!..
«Куда бы податься, куда бы податься? Кого бы найти, кому бы отдаться?» – постоянно вертелось в моей голове, а сам я продолжал шлёпать рядом с Женькой своими усталыми ногами, не замечая ничего вокруг.
- О! Давай махнём на конкурс красоты, и цена вроде умеренная, всего “полтинник”, - предложил я ему и указал пальцем на огромную афишу, расположенную на противоположной стороне улицы.
- Да ну их, эти конкурсы! - начал возражать Женька. - Что ты там хочешь необычного увидеть? Как два десятка наивных девочек, а некоторые уже и не девочки, изображают из себя красавиц, вышагивая по подиуму своими длинными от ушей растущими ножками, и мечтающих о всемирной славе фотомодели? - продолжал философствовать он. - А кто их, эти конкурсы, устраивает? Да те же жирные «коты» с растопыренными пальчиками. А зачем? Каждый со своим прицелом: кто любовницу себе ищет, а кто благороднее - жёнушку-девственницу, чтобы нетронутая была (очевидно, он имел в виду не девичий ум, а честь). И будет он эту голубушку пасти с самих её четырнадцати годочков, если не надоест, конечно. Будет её, лапушку, оберегать, лелеять, делать вид, что благодетель её великий. А ведь он не дурак. Знает, что придёт время и захочется ему иметь семью, детишек малых. А где ты ещё найдёшь жену лучше? И красивая, и воспитанная, и верная, как собака. И будет верная. Куда она, милая, от него денется, когда уже давно с потрохами куплена, когда на неё, умницу, столько денег потрачено. Вот и будет он растить её, как тёлочку, как свиноматочку. А коль надоест, так другому перепродаст. Такие стервятники зря денег на ветер не бросают. А они, глупые (очевидно, он имел в виду красавиц) думают, что перед ними весь мир на коленях стоять будет. Как бы не так. Придёт время, и попадут они в сети к этим паукам. Они-то с них жилы потянут, крови попьют. Ну, может, некоторым и повезёт, а остальным одна дорога - в секс индустрию.
Мы продолжали двигаться в том же направлении, пока нам на глаза не попалась огромная, переливающаяся всеми цветами радуги светорекламная надпись, которая извещала снующий в округе люд, что под сводами этого здания находится клуб «Бакс». Такими же искрящимися и не искрящимися, бегущими и не бегущими огнями была оформлена и вся площадь фасада здания, где находился клуб.
- О, гляди! - проговорили мы почти одновременно одну и туже фразу.
- У дураков и мысли сходятся, - повеселел Женька. - Заглянём на огонёк?
- Да там же такая, наверное, ерунда, как и везде, ответил ему я, скорчив брезгливую мину. - Хотя название интригующее.
- Тогда вперёд и с песней, - бросил мой друг и, не дожидаясь ответа, направился к огромной стеклянной двери клуба, манившей прохожих своей сокрытой от случайного взгляда тайной.
Женька зашагал широкими шагами по площади, как будто был зачарованный, словно был пленён ярким светом этой стеклянной двери. Он шёл так быстро, что я еле успевал за ним.
Не останавливаясь ни на минуту, мой друг миновал перед зданием небольшую площадь, выложенную красивой тротуарной плиткой, подошёл к двери и резко, с разбега, рванул на себя массивную дверную ручку. Распахнув дверь, он поднял ногу было уже, чтобы переступить порог, как вдруг замер на месте. На его пути, как огромная глыба, стояло нечто, или, если правильно сказать, некто. Это некто был огромного роста, одетый в безукоризненный чёрный костюм и белую рубашку верзила. Огромная, выбритая до блеска, словно мраморная, голова верзилы смотрела на нас немигающим, как у удава взглядом.
- Куда? - прогремела голова, шевеля одними мясистыми губами.
- Сю - сюда, - ответил голове мой друг, заикаясь от неожиданности.
- Зачем? - снова зашевелила губами голова.
- Как зачем? Отдохнуть, развлечься немного, - собравшись с мыслями, ответил Женька.
- Не велено. Вход только членам клуба, - пробасила каменная голова, наконец-то моргнув своими безресничными веками.
- Вот мы и хотим записаться, и члены у нас есть, - поняв всю безнадёжность нашей затеи оказаться внутри здания, пытался ещё острить мой друг.
- Завтра, - гремел голос головы, не меняя выражение своего лица.
Я дёрнул Женьку за полу куртки, давая понять тем самым ему, что наше желание такая же утопия, как и построение коммунизма.
Уходя ни с чем и оставив дверь преднамеренно открытой, чтобы хоть немного позлить «глыбу», мы прошли в обратном направлении шагов десять и оглянулись. «Глыба» сделал шаг вперёд, как робот, и аккуратно закрыл её.
Нам больше ничего не оставалось, как отправиться туда, откуда пришли.
- Видел?! Пьёс! - прошипел, как змея, Женька, вставляя, зачем-то, мягкий знак в слово пёс.
- Что? - не понял его я.
- Пьёс, говорю, какой, - произнёс он и задумчиво посмотрел на меня. – Настоящий, породистый, выдрессированный. Не велено! - Женька передразнил «говорящую голову». - Как в старину: барыня не велели! Д–а-а, такого “пса” иметь... Только скажи, фас - одной лапой за хозяина задушит. Такое впечатление, что в его голове и мозгов-то нет. Животное и всё.
Мой друг покачал головой по сторонам, словно сердобольная старушка.
- На кой он тебе сдался. Он на работе, - попытался я отвлечь Женьку от его мыслей.
- Нет, этот не на работе! Этот на службе дворового пса! За миску харча, за равнодушный потрёпчик хозяином по загривку. А сколько таких псов на белом свете, готовых разорвать тебя в клочья по первому приказу своего хозяина. Интересно, а эмоции какие-нибудь у него есть? Он боль-то хоть чувствует? Как зомби какой-то, - мой спутник резко остановился, а затем возбуждённо, с лукавством в голосе произнёс: - А давай проверим!
- Что, проверим? – не понял его я.
- Боль он чувствует или нет, - поспешил внести ясность Женька.
- Как? - удивился я и покосился на него.
- Подойдём к нему и врежем по хозяйству. Интересно, почувствует или нет?
- Ты что, чокнутый? - попытался я сбить его воинственный пыл. - Он же из тебя одним пальцем отбивную сделает.
Но было поздно. Женька теми же шагами, что и первый раз, зашагал через площадь в направлении входа в клуб. Мне ничего не оставалось, как попытаться его догнать и убедить не делать глупостей.
Не успел я ещё пройти и половины пути, как он снова рванул на себя ручку всё той же двери и... Через десять секунд оттуда раздался такой рёв! Что, казалось, его слышит весь ночной город.
С грохотом хлопнув дверью, Женька, что есть духу, уносил от клуба ноги, а вместе с ними и свою бестолковую голову. Я устремился за ним следом, вспоминая недобрыми словами и его, и его маму, и всех родственников вместе взятых. Отбежав на безопасное, как нам казалось, расстояние, мы остановились, чтобы перевести дыхание.
- Зачем ты это сделал? - спросил у него я, стараясь хоть немного отдышаться.
- Да я и сам не знаю, - ответил он, пожав плечами. - С большим удовольствием я бы врезал хозяину «пса». – Ну, а теперь куда? – опять спросил я, всё ещё тяжело дыша.
- В гостиницу, наверное, поехали. Что-то мне не хочется приключений больше сегодня, - предложил он.
Мы снова шли по вечернему городу, правда, другой дорогой, погружённые каждый в свои мысли.
- Охо-хо-хо! – послышался протяжное оханье со стороны Женьки. - Я только теперь начал понимать белогвардейцев, которые воевали с Красной Армией. А ведь как им было не воевать? У них же отняли всё, если разобраться. Отняли надежды, планы на будущее, семьи и, наконец, не боюсь высокого словечка, Родину. Как после этого можно не воевать? Как можно не воевать, когда им вчерашние недоумки предлагали жить по-другому, жить, как все. Предлагали стать такими же недоумками, как и они. И опять-таки, кто к власти полез? Самые, что ни на есть, бандиты: ушлые, подлые, продажные… Сейчас, мне кажется, я ощущаю дух того времени. Такая же неразбериха везде, такое же разграбление государства. Зачем я институт заканчивал? Чтобы сейчас с этими тряпками возиться? Мечтал об аспирантуре. Пшик - и «революцийка» всё перевернула. Рухнули все мои планы и надежды. Вместо того чтобы двигать вперёд науку, шатаюсь по всему белому свету с этими тряпками. И что, шикарно живу? Кричат: нужно уметь деньги зарабатывать! Хрен собачий ты их заработаешь. Много денег заработать нельзя. Их можно украсть, отнять и прочее. А заработать нельзя. Хоть тресни! Хоть расшибись в доску! И опять же, всякая срань из подворотни повылезла. Похватали себе лучшие куски, пописав на всех с высокой колокольни. Окружили себя такими псами, как этот, - он посмотрел на меня блестящими от надвигающихся слёз глазами и вдруг, неожиданно повеселев, сказал: - Ну, а псу я врезал от души! Пусть повоет, пёс поганый, чтобы служба раем не казалась.
Чисто по-человечески я его понимал. В институте я, к сожалению, не учился, но у меня тоже, как и у Женьки, были свои планы на будущее. Пусть не такие глобальные, как у него, но всё же были.
- Давай пивка в гостиницу возьмём, - предложил ему я, направляясь к одному из «буржуйских» киосков.
- Давай. Вперёд и с песней, - согласился Женька и, насвистывая какую-то мелодию, зашагал следом за мной.
В.В.Жоржж, 2000г.