Я расскажу случай из жизни
Василия Блаженного,
Сейчас, склеп его в соборе,
В Москве, на красной площади.
Отдали Васю в подмастерья,
К сапожнику учиться,
И в первый раз дар ясновидца
Василия открылся:
Пришёл к сапожнику купец
И очень купец пёкся,
Чтоб сапоги, что заказал,
Красивы были, прочны.
Закрылась дверь за тем купцом,
А мальчик рассмеялся,
Потом заплакал, и умолк,
Никак не признавался.
Допытывал хозяин и
Тот взял, да и открылся:
-« Купец пёкся о сапогах,
Ему не одевать их.»
И сапоги готовы, но
Заказчик не явился,
Он умер вскоре, через день,
Как заказ свой сделал.
1997
*
Я родился, ты вскоре родился,
Я учился, и ты учился,
Оба знатные, оба в чинах,
Воспитание одно у нас.
А потом, пошло тихо сближение,
Толи рока моёго хотение:
Я влюбился, и ты влюбился,
Один вкус, один Ангел в сердцах.
Я взбесился, и ты взбесился,
Отступать, уступать не пытался,
Звук пощечины и решился
Роковой день, дуэли час.
Выбран плац нашей тайной дуэли,
Запрещённой, но всё же возможной,
Секунданты, оружие, метры,
Я упал, ты остался стоять.
Ужасающая неизбежность,
Чтобы сталь и в моё прям сердце,
Жертва я, а ты мой убийца,
Это наша с тобой судьба.***
1997
*
Я ль не плакал над поэтом, что убитый был,
Я ль не сложил в его честь длинные стихи?
Не пытался разве я утешить вдову,
И убийцу её мужа стукнуть по лицу?
О, Дантес – проклятый Дьявол, что ты натворил?!
Ты не просто Пушкина, ты гения убил...
1998
*
Я стою в доме – музее,
Где жила семья декабриста,
Мебель их, миниатюры,
И в книжном шкафу их книги.
Ленин в Шушенском жил не плохо,
Ел баранину, гулял на природе,
Его Наденька и мамаша
Создавали уют семейный.
Не унижал царь ссыльного,
Просто, царь его убрал с глаз долой,
Поступал, как дед его и отец,
Так же поступал Николай Второй.
А вот то, что придумали после
Ленин, Сталин, Гитлер и некоторые:
Лагеря, пытки, расстрелы,
В криминальных мозгах лишь родится то.***
1999
*
Я на верху стою скалы,
С которой сбросили Эзопа,
Эзоп тот оклеветан был,
Не понят глупою толпою.
Мудрец, философ, басенник
Неся народу истину,
Глаголил правду ты и всё ж,
Поставлен на эту скалу.
За то, что ты умнее всех,
За мысль, которой не понять,
За колдуна тебя сочли,
А ты, всего – то предсказал.
О – о, как Вас мало – мудрецов,
На сто процентов три, иль пять,
Ты на скале притчи твердил,
Но, слишком глупа уж толпа:
Которая идёт за тем,
Кто без ума, но глотку рвёт,
Слушает и права даёт
Не разуму судьбу решать.
1999
*
Я упал на снег на белый и рыдал,
Когда друга хоронили моего,
О проклятой той дуэли я ведь знал,
Я ведь мог, я мог спасти его!
Почему я поступил так, почему,
Я спокойно спал, а он стрелялся?
Этот грех мне до конца нести,
Защитил он честь, я же свою – смолой.
Звёзды, небо, кто простит меня?!
О, мой Боже, как мне дальше жить?!
Люди может быть меня, простят,
Только совесть, она не простит…
Уговаривать меня стала жена:
- «Успокойся, снег холодный, встань!
Не вини себя, я знала, и ты знал,
О дуэли знала вся Москва.
Хоронили Пушкина, а я,
Его друг, да разве это друг?!
Если о дуэли этой знал
И в своём именье сладко спал…
1999
*
Я чувствую, расстанусь с жизнью
Ещё до января,
Вы – государь наш земли русской
Должны знать от меня:
Когда услышите, что колокол
Мой известит конец,
Что я убит, то знай светлейший,
Пророчества венец:
Если причастен к моей смерти
Будет Ваш родственник?
Никто из семьи не спасётся,
Детей рок не пощадит.
И двух лет не пройдёт отселе,
Как я буду убит,
Народ убьет тебя и деток,
Тем кончится твой род.
1997
*
Я – свидетель этого века,
Наблюдатель со стороны,
Я предсказывать в стихах смею,
Но, не мой это стих, а стих тех:
Кого ночью забрали с квартиры,
Бросили в стены сырые,
А потом, долго пытали,
И, в конце – концов, расстреляли.
Жизнь, чью-то легко изуродовали,
Нет, парадов они не делали,
Это был удел посчастливей, кто
Закрыл глаза на действительность.
И теперь, вот эти счастливчики,
Те, что жили в жиру, доносили,
Содеянным до сель гордятся,
Мечтают в ту жизнь вернуться.
Мой голос звучит из могилы,
Это голос тех, кого били,
Кого голодом заморили,
Кого живыми зарыли.
И поэтому, стойте и слушайте,
И поэтому, стих мой читайте:
Да, летят щепки, коль дрова рубят,
Только, как под топор не попасть бы?!
2000
*
Я сожгу все свои стихи,
Их так много, с собой не взять,
Кто же знал, что, дожив до седин,
С родины буду бежать.
Как преступник, как–будто убил,
Спасать буду себя и семью,
Униженье границы пройду,
На чужую землю жить уйду.
А потом, мой удел вспоминать:
Зимний, Адмиралтей и Арбат,
Буду плакать в подушку в ночи,
И твердить: -« Чем же я виноват?!
Что родился в богатой семье,
Словом, взглядом обидеть не мог,
Я всю жизнь писал лишь стихи,
Свою Родину с честью берёг.»
Нет, стихи я оставлю, а вдруг,
Среди них будет интеллигент?
Прочитает и скажет: -« Постой,
Это ж не пропаганда, стихи:
О любви, о душе, о снегах.
Гордый, сказочный Санкт – Петербург
Вдруг однажды вздохнёт, прочитав,
Со словами: -« Как жаль, он здесь жил.»
1997
*
-Я зашифровываю, сын мой, труды свои в стихи,
Чтоб инквизиции рука не стёрла их с земли.
И предсказания мои на многие века,
Годы работал, годы зрел то, что не зримо вам.
-Отец твой, Мишель Нострадамус, всю жизнь праведно жил:
С чумой боролся, люд спасал, за то мне Бог дар дал.
-Любимый сын, храни достойно творения отца,
Не один век мои видения будут люд удивлять.
Я знаю, скоро догорит моей жизни свеча,
Глаза закроются мои, но знай, не умер я.
Я буду жить в своих трудах, в тебе, во внуках своих,
В каждом событии буду жить, я сам их предсказал.
2000
*