Глава туристическая
В тот вечер он спал в своей комнате. Брат буянил. Андрей даже не помнил, из-за чего тот завелся.
Два года назад они с брательником сидели играли в дурака. Единственное условие было - чтобы в приемнике играл «Максимум». Так и было. Через час его брат переключил на «Русское радио». Андрея от этого чуть не стошнило. Но кое-как продолжил играть. Брат его играть не умел совсем. Ему с детства запрещали прикасаться к картам. Когда родился Андрей, то родители посмотрели на неудачный пример своего воспитания и дали новорожденному полную свободу. К тому же у его брата была плохая память. Был счет 5:5. После еще одной победы Андрея счет оставался прежним. И после следующей тоже. Потом выиграл его брат. И счет пошел в его пользу. Этого Андрей сдержать уже не мог. Он кинул в брата колодой карт и собирался уйти. Брат же кинул колоду в обратную. Да так, что колода ударилась об его затылок. Андрей почувствовал резкую боль в голове. И что-то его переклинило. Он кинулся с кулаками, а в ответ получил в глаз. Брательник его, наверное, понял, что натворил и отвел в ванную. Там у Андрея кровь потекла через все (какие только можно) щели: из носа, рта и даже глаза. Потом пришла мама и запретила им драться под угрозой выгона из дома.
За два года они так ни разу и не подрались. Хотя хотелось. В тот вечер они с братом серьезно поругались. Да так, что Андрей понял безысходность своего положения. Открыв дневник, он записал.
Воскресенье, 17 мая 2003 г., 23:17
«Я, как-то уже писал, что смерти не боюсь. Отчего же не имею права препятствовать своей душе в проникновении в «мир иной». Какой он? Я не знаю. Знаю только, что он лучше, чем этот. А может быть и хуже. Может это ад? Может и ад, но даже в аду я буду нужен кому-нибудь. Но только не здесь, где меня ненавидят все кому не лень.
Странно, но всего за каких-то четыре дня я стал одновременно и LUCKY, и неудачником. Для меня сейчас нет никого, к кому бы я мог обратиться. Брат хочет меня убить. Знал бы он, как этого хочу я. Я, в отличие от него, способен на этот ужасный поступок. Только страшно получать негативную карму маранием об него своих рук. Мать заступается за этого гада, видя причиною всему моего отца, который на все закрывает глаза и просто не вмешивается. Хотя тот тоже видит во мне то зло, которое обрушилось на дом семьи Корниенко в последние месяцы.
Искать поддержки в друзьях? Нет вопросов, только где бы их найти. Может Серега или Антон. Нет, они мне не помогут. Они не такие. Да, вы не ошиблись. Они не такие. А я такой. Такой же, как и все. Который хочет, чего еще сам не знает. Только книга помогает мне остаться в живых и еще учеба в университете. Когда она закончится, я уеду отсюда. Куда? Не знаю. Наверное, куда глаза глядят. Смотрел на карту России и ничего не увидел, куда бы можно было бы рвануть, чтобы не видеть этих гадских рож, от которых меня тошнит.
Помнишь, как тебе было херово, когда получилась та драка с Васильевым. Да, тогда ты мечтал о том, чтобы поскорее бы обнять свою любимую Свету и забыться в ее объятиях. Но тогда у тебя не было Светы, а теперь зато есть Вика. Нет, Вика здесь не поможет. Не знаю почему, но было бы лучше, чтобы этой встречи не было. И не было того разговора, который сблизил нас. Я тут всё думаю, как отвязаться от неё, а теперь ищу в ней поддержки. Нет, даже если она меня любит, она не поймет. И мне будет стрёмно просить убежища в ее душе.
Насколько близок я к своей гибели? Наверное, настолько, чтобы сказать всем всё, что я о них думаю. И тогда я не буду ни от кого зависеть. Тем более от них…»
* * *
А вот еще одна непонятка. Что это еще за книга? Ах да, я помню, что Андрей что-то говорил Вике про то, как пишет какую-то «великую книгу». О чем эта книга, я не имею никакого представления. Вот только выложу кое-какие строки.
Многие считают, что чудес не бывает. Бывает. К сожалению, не могу с уверенностью утверждать хорошие ли это чудеса или плохие. Попробую описать вкратце свою нелегкую жизнь. Правда, это будет не автобиография или мемуары, а нечто похожее на философские размышления о «смысле».
Первое свое воспоминание, которое помню до сих пор, я могу отнести годам к трем. Моя мама подолгу уходила из дому, отец практически не появлялся, так как был военнослужащим, а брат ходил в школу. Я оставался совсем один. Иногда мама давала мне большие разноцветные книжки, и я рассматривал картинки. Время пролетало незаметно, а когда мама возвращалась домой, то приносила какую-нибудь игрушку.
Один раз я обкакался. Мама в тот день купила мне пирамидку. Это такой круглешок с палочкой, торчащей изнутри, а на нее надевались кольца. Не знаю, зачем она нужна. Папка говорил, что это какая-то специальная игра, смысл и правила которой я уже давным-давно забыл. Но мне кажется, что это была самая обыкновенная игра на развитие логики. То есть что за чем надевать. На Новый Год Дед Мороз мне подарил пирамидку в виде человека. Можно было по частям собрать гномика. Я просил маму, чтобы та купила гномику подружку. И вот...
И вот я обкакался. А мама купила «гномику подружку». Увидела то, что натворил со своими штанами и выбросила его подружку в мусорное ведро. Жалко, но с тех пор я больше никогда не писался и не какался. Да и еще мне кажется, что подружка гномика на меня наслала проклятие. Типа не видать мне любимой девушки никогда. Или сам гномик сделал это.
Можете подумать, что я рехнулся и считаю эти «деревяшки» живыми существами. Думайте сколько влезет. А в мире чудес полно. Однажды мама ушла, и оставила меня в кроватке без книг. Мне, ясен пень, было скучно. Я стал звать маму (только говорить еще тогда не научился). Ревел, орал. Потом попытался выбраться за пределы кроватки. Как ни странно, но мне это удалось. Наверное, так хотелось побыстрее в «мир взрослых». Но в итоге упал на пол и еще громче заорал. От того, что я больше выдыхал кислорода, чем вдыхал, у меня закружилась голова. От этого стало еще больнее, и я орал еще громче. Захлебываясь слюной, сквозь слезы, я смотрел на стену.
Обои в цветочек (что еще можно было ожидать от родителей, всю свою жизнь отдавших на строительство коммунизма). Кое-где обои были ободраны. Возможно даже, что это было моих рук дело. Поверх обоев висел огромный плакат, который папка привез из Чехии. На розовом фоне был нарисован огромный зеленый дракон. Своим хвостом он обхватывал тело Брюса Ли. На его груди три (или четыре) шрама. Брательник мне говорил, что это от удара тигра. Хотя мне тогда казалось, что шрамы он получил от этого страшного дракона.
А между тем, я все ревел, глядя на плакат. Зеленый дракон. Это пресмыкающееся моргнуло мне глазом. Я тогда не обратил внимания. На фига мне это животное. Мне нужна мама. Почуяв, что я его игнорирую, дракон сполз с плаката и обвил мою шею. Мерзкий язык высунулся из его пасти и зашипел. Я испугался до смерти, но остановиться реветь все еще не мог. Тогда ящерица слезла с меня и нырнула в розетку. Я никак не мог ничего понять, да и не хотел. Как вдруг услышал треск со стороны стены. Угол (в который меня потом еще не раз ставили, а я всеми конечностями отпирался от него) разъехался в разные стороны. Две стены были вратами в другой мир. Оттуда пахло мертвечиной. Не знаю только, как мертвечина пахнет, но пахло именно ею. На желтый ковер детской ступило копыто. Волосатый дядька с массивным пятаком вместо носа, с рогами козла и хвостом какой-то коровы вошел в мою комнату. Он был сильнее меня. Он был сильнее любого в этом мире. Впрочем, и дракон был очень сильный, но я его не послушался.
Волосатый дядька проговорил тихо, но жутко:
- Если ты сейчас не замолчишь, то мы тебя заберем с собой.
Как вы думаете, замолчал ли я?
* * *
На следующий день после написания последних строк в дневнике Андрей пришел ко мне, чтобы поговорить с моим братом. Игорь, как это ни странно, был дома. Андрюха просил его одолжить старый велосипед на время.
- Что надумал-таки?
- Ага...
* * *
Андрей взял с собой тетрадку и ручку. Поэтому я могу рассказать, что же с ним на самом деле произошло. Куда он ехал тогда, я не знаю. Но, судя по маршрутам, которые он чертил у себя на листе ватмана, дорога была не очень длинная. Один маршрут был до Питера через Вологду, а обратно через Псков. Другой по Золотому кольцу. Третий и четвертый (уральский и алтайский, соответственно) отметались сразу. Оставался еще один короткий до Куликовского поля. Наверное, именно по нему Андрей и поехал (в первый раз все-таки).
Из его тетрадки я прочитал следующее. Не знаю, верить ли этому или нет, но постараюсь. Вообще дальше будет написано нечто страшное. Поэтому не обижайтесь на меня, если чего-то не поймет. Я просто переписал его тетрадку своим языком. Мистика, но куда деваться. Я сам даже удивляюсь, что Андрей такое мог написать. Кинг ему никогда не нравился. Даты в своей тетрадке он уже не писал. Похоже, что для него уже закончилась жизнь, а началась литература. Что ж, если хотите, то прочитайте этот рассказик.