Зачем стОит жить
Я послал всех недоумков дохнуть без моего участия. Их омерзительное поведение мне в конец надоело. Это все оттого, что я сам такой же. За чужими пороками ярче замечаешь собственные и понимаешь, какое же ты все-таки говно. У всех, блин, несчастная любовь, проблемы с родителями, деньгами, учебой, карьерой и несносными гопниками. И у меня тоже. Однажды в своей гостевухе прочитал короткое сообщение: «К сожалению, я всего лишь человек...»
Сообщение это принадлежало Ему. Он встречался с Ней около полугода (если быть точным, то восемь месяцев). Терпеть не могу писать про чужую любовь, но приходится. Обидно, что не могу объяснить всю прелесть тех отношений. Ну, напишу, что не было Их на свете счастливее, и буду не прав. Любовь - это очень опасный психотроп. Ломки от нее посильнее, чем от герыча. И вылечиться можно только тем хомо сапиенсам, у которых в голове совсем нет серого вещества. Отсюда возникает вопрос: «А почему их тогда зовут сапиенсами?». Но сейчас не об этом. А о Нем и о Ней. Он старше Ее на три года. Она младше Его на три года. Она учится в школе. Он учится в институте. По зодиакальному гороскопу их знаки стопроцентно подходят друг другу. Забыл еще один ньюанс уточнить. Она - тоже пользователь моего сайта.
Причем уже давно. Я как-то тогда не замечал Ее. Она просто тусовалась среди прочих псевдосуицидников. Также как и все писала, что жизнь - говно. Но в то же время из сообщения в сообщение призывала всех радоваться жизни. Еще Она была первая, выложившая в форумском профиле свою фоту. Симпатичная девушка. Очень даже. Не пойму, чего Ей все неймется. Пусть найдет себе пацана. Успокоится. С ее-то внешностью. Да и с мозгами (судя по мессиджам) у нее было все в порядке (если, конечно, выкинуть навязчивую идею о суициде, но это не так важно).
Тогда я еще сидел сутками в сети. Активно пользовался асей. Разрешал проблемы психов. Типа бесплатного терапевта. Она тоже добавила меня в «список другов». Пишет, что ревет. Почему сама не знает. Ох, блин, а кто из пользователей моего сайта знает хоть что-то? Никто. И я тоже. Но все же решил ей помочь. Выяснил, что Она - бывшая герлфренд Его (между прочим, Он - тоже заядлый суицидник). В первый раз мы с Ней не очень долго пообщались. У меня кончилась карточка.
Через неделю опять встретились с ней в асе. Она писала, что сейчас уже гораздо лучше. Приглашала меня сходить с Ней на концерт (типа, отблагодарить за... сам не знаю за что). Но потом, все перенеслось из-за каких-то непредвиденных обстоятельств, и мы с Ней просто встретились. Поговорили о том о сем. Мне показалось на мгновение, что я влюбляюсь. Но Она была решительно настроена против всяких отношений. И в тот вечер я понял очень многое, из-за чего до сих пор страдаю. Фигней.
Я был зол на Нее. По ряду причин. В первую очередь потому, что Она научила меня понимать любовь. Понимать, что ее нет. Во всяком случае, ее не было в моей жизни. Терпеть теперь не могу Ее. А Он наивный каким-то слухом узнал про нашу встречу. Он связался со мной через «асю». Ему хотелось узнать от меня о том, что Она думает о Нем. Он искал во мне товарища. Товарища, который поможет вернуть утерянную любовь. Букет лилий под дверью не спасал. Аэрозольные признания в любви на асфальте тоже. А я разрушил все его надежды в несколько предложений. Я уничтожил то, что когда-то называлось любовью. Мне противно и стыдно от этого. Но я сделал так, чтобы никто не страдал. Ни Он, ни Она, ни Я.
Мерзостно ощущать свое существование, когда делаешь окружающим гадости. Высказав Ему все, что Она о Нем думает, я начал рисовать в своем воображении картины. Как они меня ненавидят. Как будто я - черт из табакерки, строящий козни. Всем. И друзьям и врагам. Черт. Диавол. Сатана. Мефистофель. Точка РУ. На моей совести три смерти. Три суицида. А теперь еще и разжигание ненависти в душах людских. У них есть все предпосылки, чтобы убить меня. Ну и пусть убивают. Мне теперь уже совершенно не хочется жить. Он первым предложил нам встретиться. Наверное, хотел поквитаться. Я бы на его месте сделал бы также. Я же влез в чужие жизни. Куда меня соваться не просили.
Стоя на морозе. Хотя был уже не мороз. Или еще не мороз. Но я уже озяб. Стоя на морозе, я представлял себе тупоголового гопника. Или не гопника. Уж Она бы не стала с гопотой встречаться. А может потому и не встречается. Интересно, а бить он меня будет прямо здесь? На людях? Или же отведет куда-нибудь. Чтобы никто не увидел.
Но встретил я не гопника. И никто меня бить не собирался. Мы просто сидели друг напротив друга на кухне в однокомнатной съемной квартире. Я был не один у него в гостях. Другие люди находились в комнате. Хмель уже прилично ударил им в бошки. Периодически раздавались стоны бобровской гитары, но чаще играла совершенно «негоповская» музыка. Хмель ударил в бошки и нам. Но мы, выкуривая одну сигарету за другой, даже не собирались уподобляться «соседям». Наш недуг назывался «словесный понос».
- И нафига ты так зациклился на этом суициде?
- А кто сказал, что я зациклился?
- Ну, не я же создал этот сайт?
- Зато был постоянным его посетителем. Кто столько раз распрашивал тинейджеров-недоумков, как изобрести супер-мега-эффективное средство по уходу в мир иной? А суицидные рассказики, стишки. Кто вечно флудил гостевуху психоделической паранойей? Разве я?
- Нет, это все в прошлом. Было такое время, когда хотелось все это дерьмо бросить. А теперь я понимаю, что на свете так много прекрасного, ради чего стоит жить.
- Возможно, ты и прав. Только вот я за свою жизнь побывал почти во всех уголках бывшего СССР-а. Видал очень много интересного, красивого, прекрасного. Только ничто это не стоит жизни и тех мучений, которые дарит нам жизнь. Я рыбачил на горной речке Анюй. Я объездил Байкал по периметру. Купался в камчатских речках, температура которых не опускается ниже тридцати градусов. И хотя на карте это всего лишь маленькая лужица, я должен тебя уверить, что в действительности это - величайшее из чудес. Я выходил с дядькой в штром в открытое Черное море на корабле. А с отцом наблюдал за северным сиянием в Анадыре. Только это все - ерунда. Все это того не стоит того, чтобы жить.
- А что же тогда стоит?
Я задумался. А потом вспомнил про неоконченный свой рассказ. Когда-то давно (когда я только взялся за работу над «Мечтателем») у меня в планах была идея о прекрасной, замечательной книге. Я хотел, чтобы Андрюха Корниенко не только остался в живых, но и приобрел свое счастье. Не особо напрягая память, я зачитал Ему тот «неизданный» отрывок.
* * *
Что- то волшебное пробежало по щеке Андрея:
- Андрей, - ласково прошептал нежный женский голос, специально растягивая слова.
«Кто бы это могла быть?» - подумал про себя Андрей, и ответ не замедлил появиться. Конечно же, это она. Моя Полина, которая так мило лежит рядом, слегка высунув из-под одеяла свои чудесные плечики, покрытые волшебной кожей. Эх, как там пел Том Йорк: Your skin makes me cry.
«Я ее люблю, - решил про себя Андрей. - Нет, я не могу ее любить, так же как не могу любить никого другого. Но она такая прекрасная, что я не могу больше скрывать свои чувства».
- Андрей, - опять повторился нежный голосок. Андрей уже приготовился ответить ему: «Что любимая?», но вовремя распознал в этом звуковом потоке незнакомые черты. Нет, не скажу, что чей-то голос (Полины или этой загадочной незнакомки) был менее приятным. Скорее они были просто разные. Полина говорила так, будто (простите за банальность) бежит ручей, только что родившийся из растаявшего под весенним солнцем сугроба снега. А новый голос был похож на легкое перышко, которое нежно пробежало по обнаженному телу Андрея, заостряя свое внимание на его эрогенных зонах. Возможно, многим покажется, что это клёво, но только не для Андрея, который начал испытывать смущение. Даже если бы это предприняла Полина, у него тоже возникло бы чувство смущения. Что поделаешь, так уж ОН СЕБЯ ВОСПИТАЛ.
Но кто же его звал этим чудесным утром?
- Проснись… Андрей… она прекрасна, - раздалось опять. Теперь уже терпения никакого не хватило, и глаза самопроизвольно открылись. Правда, это только для Андрея было непроизвольно. Но мы-то уж с вами знаем, что веки его поднимало любопытство.
- Кто же ты? - спросил Андрей у обнаженной женщины лет тридцати, стоящей над его кроватью.
- Ты же сам меня придумал… не помнишь? - переспросила она у него.
Андрей стал присматриваться в это идеальное тело, в котором не было никаких изъянов, что даже немного его напугало. «А что если сейчас проснется Полина и увидит, как ее любимый пялится на голую телку», - скользнула мысля в его голове. И теперь его память могла помочь решить проблему. Да, конечно же, это она. Эти стоячие (прошу прощения, если это читают дети) соски нельзя спутать ни с какими другими на этой планете. И эти до безобразности растрепанные черные как смоль волосы.
- Марго? Ой, простите - Маргарита? - со страхом в глазах проговорил Андрей и чуть не разбудил своим криком Полин. Но та даже и не думала отрывать ресницы друг от друга.
- Ну, во-первых, не кричи, а то ты ее разбудишь, а во-вторых, называй меня, как тебе больше нравится.
- А как тебе уда… то есть, зачем это ты… Вы…, - заикаясь, начал устанавливать Андрей с приведением контакт.
- Не волнуйся… тебе это снится, - ответила ведьма, - я пришла только затем, чтобы сказать, что сегодня будет дождь утром.
- Ну и что? - спросил Андрей, не понимая, к чему та клонит.
- А то, - огрызнулась Маргарита. - Посмотри на нее, - добавила она чуть мягче.
Андрей слегка повернул свою голову в левую сторону, чтобы посмотреть, что потревожило в такой ранний час повелительницу темноты. Да, это уже была далеко не та Полина, которую он знал до сегодняшней ночи. Кожа ее… о, ее кожа! Действительно хочется кричать от счастья, что именно ему Андрею, этому неудачнику, довелось чувствовать ее «гладкость». Какое странное слово «гладкость», но по-другому нельзя назвать ту характеристику, по которой определяется красота женской кожи.
Но это только ее кожа, о которой я уже, кажется, упоминал. А больше всего потрясло Андрея в этой «новой Полине» ее глаза. Хотя нет, глаза ее он видеть не мог. Зато мог видеть, как под «тоненькими» веками бегали глазные яблоки. Они смотрели утренние сны. Как бы хотелось быть Андрею на ее месте. Как известно, предрассветные сны - самые прекрасные. «А что сейчас она видит», - поинтересовался он, глядя, как уголки Полининых губ слегка искривились в милой улыбке, - Неужели меня?»
- Ты любишь ее? - спросила Маргарита.
- Я не знаю, - в замешательстве от неожиданного ответа сказал Андрей, не отрывая все это время глаз редких ресничек, дергающихся от каждого слабого ветерка.
- А если подумать? - переспросила ночная гостья.
- Не знаю… я с ней счастлив… я ей многим обязан, но…, - и Андрей опять впал в размышления, - а что если это все только сон, и сейчас проснусь и не будет никакой Полины, и не будет этой ночи, а все останется по-прежнему?
- Это не важно, ты только люби ее, а она будет тогда любить тебя…, - сказала Марго, тем самым, вселяя в юного романтика идею о любви к чудесному созданию, лежащему у него на кровати.
Губы Полины дрожали, как бы пытаясь поймать воздух, которого не хватало в этой душной комнате. А на самом деле она только хотела поймать своими гладкими подошвами губ далеко не гладкие и не такие сладкие, как у нее, губы Андрея. Каждое их движение было судорожным, и было видно, как Полина мучается от боли, не находя искомой добычи.
И чем дольше это продолжалось, тем сильнее она злилась. А как уже давно заметил Андрей, у Полины от злости морщился ее маленький носик. Она его воротила на сторону, будто ей кто-то засунул в него перышко.
Злость и невыносимая духота, в конце концов, сделали свое дело. Полина нервно отбросила в сторону одеяло, которое покрывало ее груди и «остальное». И теперь Андрей, вспомнив, с какой любовью описывал чудесную наготу Маргариты, не мог поверить своим глазам:
- Она так прекрасна…
- Прямо как я…, - подтвердила Маргарита, - Прямо как я в твоей книге…
- Прямо как ты, но только... она со мной… она моя… я… я… я, кажется, ее люблю, - кое-как выдавил из себя Андрей.
- Смотри, не проспи. Сегодня на рассвете будет дождь, разбуди ее до него, - сказала ведьма и исчезла, растворившись в темноте, которая пока еще присутствовала в эти предрассветные часы в комнате Андрея.
Он не в силах был повернуть своей головы, поэтому остался лежать в той позе, в которой можно смотреть на обнаженную Полину. В жизни он не видел ничего прекраснее. (По-моему я это уже писал?) Но все-таки она была действительно прекрасна. И теперь взору Андрея открылась не только кожа ее лица и плеч, но и остальная поверхность тела, упорно прячущаяся под ватным одеялом. Ах, вот это действительно кожа, так кожа. Его взгляд медленно заскользил от ее шеи к ногам. Худоба Полины сделала ее декольте пусть даже и гладким, но из-под него проглядывались ребра. Было видно, что ей это несколько неприятно, потому что в прохладные деньки (как, например, сегодняшний) кожа возле ее шеи подергивалась от озноба. И это тоже нравилось Андрею. (Вот такая извращенная любовь, шутка).
Но это не единственное, что увидел настойчивый взгляд Андрея. Он проделал небольшой путь вниз и увидел то, чего не забудет никогда в своей жизни. Ее груди, пусть небольшие, зато упругие. (Это только по виду, так как сам я их пробовал на упругость). А вид действительно был великолепным. Особенно, после того как Полина, видимо постеснявшись своей наготы, подтянула руки к своей груди, от чего они стали немного шире, и можно было заметить, как сквозь них смуглая кожа под давлением перекрашивается в беловатый цвет… цвет молока.
А ниже был ее изящный животик, а дальше две перекрещенные стройные ноги. Но я вижу, что это вам неинтересно, да и Андрею тоже уже не было интересно. С первых секунд, как только он посмотрел на обнаженную Полину, он понял, что она - совершенство. А времени, чтобы умиляться ее красотой, не было.
Андрей поднял свои глаза и посмотрел в окно. Было времени около пяти или шести утра и ему так не хотелось будить свою любимую, что бы там не произошло. Но увиденное им не заставило ждать иной реакции:
- Полина… Полиночка, проснись любимая, - нежно проговорил Андрей, получив только что урок ласковых речей от Маргариты.
- Что, любимый? - послышался стон. Да, стон, потому что даже очень хороший человек не может проснуться в такой ранний час без раздражения. Но это было скорее не раздражение от пробуждения, а раздражение оттого, что она не могла проснуться на просьбу любимого ей человека.
- Проснись… оно прекрасно, - повторил Андрей.
- Что оно? - спросила Полина, решив пойти на хитрость и не открывать своих глаз.
- Открой глаза и увидишь, - проговорил с некоторой злостью на лице, но все еще ласковым голосом Андрей, видимо раскусивший план своей подруги.
Теперь уже бороться со сном было бесполезно, и Полина осторожно открывала глаза, боясь, что сейчас она только откроет глаза и сон исчезнет. Но Андрей был настоящим, и он был с ней. Она заулыбалась во весь рот, мило выставив вперед свои верхние зубки. Теперь ее мечта сбылась. Она могла найти приблизительное расстояние и траекторию до губ Андрея, чтобы слиться с ним в поцелуе. Она нежно, но в то же время и со страстью (со своей детской страстью) коснулась своими тоненькими губками его губ. Скорее это было не прикосновение, а что-то типа поглаживания. Полина гладила своими губами его губы. Она хотела смыть с них какую-нибудь гадость, или наоборот забрать себе чего-нибудь сладкого. А может, она их жалела, но не все ли равно…
- Полина, - проговорил между лобызаниями довольный Андрей.
- Что милый?
- Повернись, мне надо кое-что тебе показать.
Она медленно начала переворачиваться на левый бок, не отрываясь все это время от его взгляда.
- Смотри, - сказал Андрей, показывая своей еле двигающейся рукой на окно.
- А что там такое? - недоумевая, переспросила Полина.
- Видишь вон там, где чуть-чуть расходятся облака, видна часть неба? Так вот видишь, какое оно синее?
Какая чушь, вы мне скажете! Может и чушь, только сами попробуйте, проснувшись летом в ранний час (когда солнце еще не встало) посмотреть на небо. Даю стопроцентную гарантию, что такого вы не забудете никогда. Особенно повезло Андрею сегодня, когда назревал такой сильный дождь. Было очень забавно (я бы сказал «приятно») наблюдать за контрастом между серыми облаками и ярко-синим небом.
Это было их утро. Его и ее. Ее утро. Утро Полины.
Вот ради чего стоит жить...