Пьеса
Действующие лица.
Падший Ангел - неземное существо, а вообще просто один эгоист.
Скурипачка - неправда ли красивый человек.
Константин Викторович - бомж в хорошем костюме или просто Человек.
Неритый - псы - вообще очень добрые существа.
Бомж в желтой шапочке - побочный персонаж.
Её Величество Любовь на сцене так и не появилась...
"Падший Ангел"
- И давно ты вот так гуляешь один? - спросил немытый, дурно пахнущий, Небритый бомж, нервно покосившись на алые полосы на спине Падшего Ангела.
Подвал был теплым и темным. От мокрых труб шел пар, мелкими каплями оседая на грязном потолке. Падший Ангел нашел здесь приют, избегая холодного уличного дождя. И был не один. Трое бомжей неопределенного возраста и спившаяся скрипачка, с полуразбитым черным футляром в руках…
- Нет, - Падший Ангел поглаживал собственные потухшие ладони, пытаясь стереть с них въедливый песок. - Всего неделю. Меня выгнали оттуда.
Он указал пальцем куда-то в потолок и вся компания беззвучно кивнула. Скрипачка плотнее приникла к одной из труб в своем дальнем углу, стараясь согреть спину.
- Почему выгнали? Согрешил, небось, с кем-нибудь? - издевательски рассмеялся бомж в нелепой желтой шапочке и бутылкой водки в черных пальцах.
- Согрешил, - Падший Ангел опустил свою косматую седую голову к самым коленям и нервно сжал её ладонями. - Согрешил. Согрешил. Да, я грешный. Я падший.
Он шептал в беспамятстве какие-то проклятия сам себе. В бессилие опускал ладони к самому полу. Бомж в желтой шляпе, отхлебнув из своей треснувшей бутылки, снова издевательски цинично рассмеялся.
- Вы гляньте, - упивался он, - Ангел, а тоже грешный. Не чуть не лучше тебя или меня. Такой же урод. Ха-ха! И все эти разговоры о честнейших и чистейших слабоумных с крылышками… Творящий добро. Ха! Как же…
- Да успокойся ты, - прорычал Небритый. - Видишь, ему и без тебя погано. Еще ты тут, старый черт, лезешь. Алкаш несчастный.
- Пусть я алкаш, но я и ангелом никогда не был, - бомж в желтой шляпе закончил смеяться и, отвернувшись ото всех, достал какую-то рваную старую книгу.
- Во-во, читай. Мож подобрее станешь. - Небритый присел ближе к Падшему Ангелу. - А что же ты сделал такого, что тебя выгнали? Убил что ль кого?
- Нет… - Падший Ангел поднял на него свои синие, заплаканные глаза. - Полюбил.
- А это запрещено в раю? - оживилась Скрипачка, подползая все ближе.
- Да. Ангелы не должны любить кого-то в особенности, - Падший Ангел по-детски всхлипнул. - Их любовь делится на всех поровну. А земная любовь - это самый чистый эгоизм. Это запретный плод для ангела. Грех. Харан.
- Не понимаю, - Скрипачка замотала головой, и её длинные каштановые волосы, растрепавшись, показались Ангелу невероятно красивыми. - Любовь - это самое прекрасное, что есть в этом мире.
- Вы просто не были там… - Падший Ангел снова ткнул пальцем в потолок. - Представте себе место, где любое ваше желание. Стоит только подумать о нем и оно тут же обретает форму и разрешает себя коснуться.
- Но…
- Вы все не правы! - прорычал ранее молчащий бомж в грязном старом костюме и галстуке, который он толи в силу привычки, толи просто ради дани прошлому, каждое утро аккуратно повязывал себе на шею.
Он поднялся с места и подошел к обречено сидящим на грязном полу людям. Его старые туфли давно износились и подошва постоянно отставала, но ему не хотелось их сжигать или выбрасывать. Падший Ангел обиженно посмотрел на него, от чего тот лишь ухмыльнулся.
- Константин Викторович, - представился бомж, элегантно пригладив волосы. - Не слушай их всех. Они не правы. Все только чувствуют и не пытаются думать почему.
- Думать о чувствах? - Скрипачка косо усмехнулась и на её побледневших, досрочно дряхлых щеках выступили ямочки. - О любви нельзя думать. Её нельзя рассчитать. Старик, ты выглядишь опытным человеком, а сам говоришь глупости.
Константин усмехнулся и снова пригладил волосы. Небритый глупо перебегал глазами с одного угла в другой. Его лицо казалось крайне черным, а кожаная коричневая куртка, обтрепавшись ползком по грязным подвалам и улицам, превратилась в плохо греющие лохмотья.
- А я так вообще не понимаю, зачем о чем-то думать? - Голос Небритого был зябким и чистым, как у сильно курящего подростка. - К чему это? Думать? Ну я там понимаю ученые…им положено. Но ведь и они этими же своими изобретениями потом нас же и губят. Так может вообще ничего и не стоит изобретать? Вот собаки не думают о всяких там человеческих вещах и живут припеваючи. Есть где поспать и что съесть - вот и счастье. Чего еще нужно? А мы все гонимся куда-то. Стремимся. А зачем? Все равно умрем скоро. И все умрем. Точно умрем. Так не лучше ли думать меньше и больше жить? Разве нет?
- Дурак ты! - Константин пнул Небритого в колено, от чего тот лишь усмехнулся, не придавая обидному жесту ни малейшего значения для себя. - Вот так и сдохнешь как собака. Не думая. Собаке собачья и смерть.
- Ты, как будто, загнешься в шелках и золоте, - Небритый грустно опустил глаза и улыбнулся, оголив свои гнилые и редкие зубы.
- Я-то хоть умру человеком. Человеком! - Константин сделал многозначительный жест рукой и тут же сник. - Что я тебе, дураку, объясняю? Не стоишь ты этого. Ты и жизни этой не стоишь. Вот и вправду пес ободранный.
- Ну и пошли вы…
Небритый, рыча, прошагал куда-то вглубь подвала и там затих, укутавшись до неузнаваемости в темноту.
Скрипачка грустно посмотрела на футляр у себя в руках. Ее белые кружевные ладони аккуратно поглаживали черные бока предмета. И было в этом что-то нежно горькое. Что-то неуловимое для Падшего Ангела. Ему хотелось спросить её об этом, но он не мог подобрать слов. Как можно спросить человека о его банальных эмоциях? Никак.
- Вы играете на скрипки? - фальшиво промямлил Падший Ангел.
Скрипачка, не поднимая на него глаз, лишь грустно улыбнулась. Без сомнений он был Божественно красивым. Чистый взгляд, белые как снег волосы, острые скулы и такой по-детски любопытный голос. Его было жалко, но жалость была настолько светлой, что напоминала скорее милую привязанность.
- Да-а-а… - будто бы даже пропела Скрипачка. - Играю. Играла когда-то. Сейчас только этим и живу. В переходе мне за мою скрипку люди кидают деньги, а я покупаю на них еды…и водки. Так и живу.
- Так и живешь? - переспросил Падший Ангел, потупив глаза.
Внезапно над их головами зависла тяжелая насмешливая пауза. Она смотрела на эту компанию с высока, переминаясь с ноги на ногу. И люди вдруг показались Ангелу разбитыми фарфоровыми манекенами. Пустыми и брошенными. Больно битыми чем-то или кем-то. Пылью, которая неизвестно откуда появилась, неизвестно зачем и неизвестно куда уйдет. И стало страшно. Страшно думать, что он тоже часть этой пыли. Что он тоже угасает, исчезает без следа.
- Эй, а где твои крылья? - пробурчал бомж в желтой шляпе.
- Что? - Падший Ангел обернулся, словно выхваченный этим осипшим голосом из самого себя.
- Ну, крылья, - бесцельно жестикулируя, объяснял бомж в желтой шапочке. - Крылья. Ангелы…они ж все типа с крыльями. Типа чтобы до своей верхушки доставать.
- Крылья? - на секунду ровное красивое лицо Ангела озарила улыбка, но тут же померкла.
Он засуетился, шепча себе под нос: "Мои крылья. Да-да. Крылья". Небритый с любопытством наблюдал за развернувшейся перед ним сценой. Константин Викторович достал из кармана пачку дешевых сигарет и закурил. Дым ударил Ангелу в глаза и они заслезились.
- Вот…
Грустно сказал Падший Ангел, отдергивая лежащий позади него коричневый кожаный плащ. Под ним лежали два ослепительно белых крыла. Скрипачка, открыв рот, смотрела на это сокровище, на это бесценное богатство. Небритый тоже не мог отвести взгляд, как ребенок в восторге смотрящий на дорогущую игрушку. Бомж в желтой шляпе нахмурил брови, желая прикинуться безразличным, желая снова уткнуться в свою книжку, но у него не получалось. Тишина становилась все не ровнее. Константин Викторович спокойно докурил свою сигарету, бросив окурок в маленькое окошко под самым потолком.
- У меня их отняли. Отрезали. - Падший Ангел быстро указал на ровные кровавые линии у себя на спине. - Только пеньки остались. Не имею я на них больше права.
Падший Ангел нежно пригладил пальцами свое сокровище. Крылья отозвались знакомой пушистой теплотой. Так он смотрел и гладил их, как зачарованный. Тихо вспоминая что-то. Тихо о чем-то жалея.
- Подумаешь, крылья. - Прошипел Константин. - Ты их ни чем не заслужил. Родился с ними. Как я с ногами и руками. Как она с глазами из черного золота. Как он с мозгами и волей пса.
- Пошел ты!- прорычал Небритый.
- Во-во. Сторожить амбар бешенную собаку не берут. Вот и трется здесь спиной об трубы. - Константин вынул из кармана еще одну сигарету и, подумав минутку, убрал обратно. - А что крылья? Летать? Да ты, как я понял, только и летал. Вот и спустился в самый низ. Никакие крылья уже не помогут. И ныть нечего.
- Прекрати! - заплакала Скрипачка. - Прекрати! Ему итак больно. Еще ты тут со своими советами.
- А что? - огрызнулся Константин. - По-твоему если я его пожалею, ему легче будет? Потерял, значит заслужил. И нечего здесь ныть.
- Но ведь это такое чудо! - по лицу Скрипачки текли теплые слезы, очищая её мутные и опухшие глаза. - С нами сидит Ангел. Настоящий. С крыльями. Реальный. Ангел, понимаешь? Это же чудо!
Бомж в нелепой шапочке снова уткнулся в книгу. Небритый лег рядом с трубой и закрыл глаза. Ему хотелось уснуть. Уснуть и все.
- Чудо? Ха! Чудо, когда Дева Мария явилась и спасла Рим. Чудо это когда Ангел хранитель явился во сне человеку и предупредил его об опасности. А в этом… - Константин загреб носком туфли песок и с размаху бросил в чистое лицо Падшего Ангела, - это не чудо. Это опустившееся существо не чудо! Даже не человек. Всего лишь какое-то там бывшее существо. И все. Я не вижу в нем чуда.
- Оставь его в покое! - Скрипачка бросилась к Падшему Ангелу и крепко сжала его узкие, не знавшие тяжелой работы плечики. - Оставь!
- Нужен он мне больно, - Константин вошел в сумрак подвала и скрылся где-то в его глубокой непроглядной темноте.
Наступила ночь, но никто этого даже не заметили. Ангел снова покрыл свои крылья грязным плащом и сейчас просто внимательно разглядывал мягкие черты лица Скрипачки. Её плечи. Шею. Но особенно завораживали её руки. Такие подвижные, белые как сладкий снег и в мозолях, как у последней рабыни или кухарки.
- А ты умеешь сочинять музыку? - едва слышно прошептал он.
- Когда-то умела… - Скрипачка горько вздохнула, - сейчас - нет. Понимаешь, раньше я сочиняла музыку то от счастья, то от горя. А сейчас одно горе…одно горе…и сочинять не про что. Кажется, что это норма жизни. И вдохновения…и снов цветных…любых снов…ничего больше нет. Только старая скрипка…и ты у меня есть.
Скрипачка грустно положила голову на колени к Падшему Ангелу, позволяя ему аккуратно гладить своими белыми пальцами её роскошные, побледневшие от грязи, волосы. Засыпая, она все шептала:
- Вот, если бы у тебя снова отрасли крылья…ты бы забрал бы меня с собой…в рай. Без тебя меня туда не пустят. Мы бы с тобой погулялись по самым небесам. Ты, наверное, скучаешь по небесам. Там ведь твой дом. Как жаль, что у тебя нет больше крыльев…как жаль.
- Тише…
Ангел так и не смог заснуть той ночью. Все думал. Казалось один сегодняшний день, окупил всю его многовековую жизнь на небесах. Так выходит, несмотря на все небесные века в свете и радости, люди живут дольше Ангелов. Больше Живут. Пусть даже как пыль, но живут…и ему здесь места нет.
- У тебя есть нитки и прочная игла?
Скрипачка проснулась от такого ласкового неземного голоса. Ангел уже встал. Неожиданно он показался ей очень низким и маленьким. Как ребенок в костюме белого зайчика на новогоднем утреннике. Такой маленький и подвижный. Его глаза светились непонятной суетой и нетерпением.
- Нитки? - Скрипачка осторожно потерла глаза, сгоняя остатки сна.
Было еще очень и очень рано.
- Да! - его голос неожиданно огрубел и стал требовательным. - Нитки! Мне нужны нитки!
Скрипачка достала из кармана своей спортивной мужской куртки небольшую катушку и вложила её в трясущиеся пальцы Падшего Ангела.
- Спасибо, - почти прокричал он и побежал прочь из подвала. - Спи!…
Скрипачка снова закрыла глаза и забылась долгим здоровым сном.
Из маленьких окошек по грязному полу подвала бил яркий свет. Скрипачка сладко потянулась. На её плечах лежал коричневый плащ Падшего Ангела. Она улыбнулась, кажется, даже что-то промурлыкав.
Сегодня ночью ей в первый раз за много лет приснился настоящий, яркий, цветной сон. Ей снился спокойный темно-синий океан и алые облака над ним. Будто бы она босиком идет по воде, как по твердому стеклу. Будто бы с её тела исчезла вся грязь и старые морщины. Будто бы её лицо выпрямилось, и опухоль от частых запоев растворилась в светлом румянце. И играла музыка. Такая тонкая и нежная. Не плачущая, но грустная. Она чувствовала как её длинные волосы трепал прохладный ветер, а впереди вставало алое горящее солнце.
- Ангел?! - позвала Скрипачка, но никто не отозвался.
В подвале было пусто и зябко.
- Ангел?!
Она встала на ноги и забегала на месте, в радостной суете ища глазами Падшего Ангела. Ей хотелось ему первому рассказать, что она видела во сне. Что она теперь свободна и чиста…но вокруг лишь разливалась в безразличном безмолвии тишина.
- Ангел?!…
Тишина…
На улице было пусто. Нежный утренний свет гладил щеки.
- Ангел! - Рыдала Скрипачка.
- Оставь его, - на плечо женщины легла большая черная рука Константина. - Ты ему уже не поможешь ничем. Для этого существа все закончилось.
- Ангел! - Скрипачка боялась даже касаться бездыханного потухшего тела Падшего Ангела бескровно разбитого об тяжелый асфальт.
- Что здесь произошло? - Небритый только что вернулся из глубины города, неся в руках большую бутылку дешевой паленой водки.
- Что-что? - прорычал прислонившийся к желтой стене дома бомж в желтой шляпе. - Этот идиот встал с утра пораньше. Взял свои крылышки в охапку и самыми простыми нитками пришил их себе на спину. И ведь изловчился же как-то. Вон аж с крыши прыгнул, дубина. Разбился насмерть. Тут высота не маленькая.
- Ангел! - Скрипачка сжала голову ладонями и перешла на безутешный шепот.
Небритый закрыл предательски заблестевшие глаза рукавом и тихонько заскулил. Горький комок застрял в его горле. Константин обнял Скрипачку за плечи и насильно поднял, оторвав от мертвого тела. Она безутешно рыдала. Её лицо снова опухло.
- Ангел! Ангел! - бессознательно повторяла она.
- Что ж…- грустно протянула Константин Викторович. - Хоть для кого-то он был ангелом.
Подул холодный ветер и поднял столб пыли, призывая лететь за собой. Внезапно тело Падшего Ангела побледнело, а позже и вовсе исчезло, оставляя на земле лишь горстку белоснежных перьев. Тонкая и светлая тишина повисла над людьми.
- Давайте, что ли выпьем, - промямлил бомж в желтой шляпе, - за упокой его падшей души.
Он выхватил из рук Небритого бутылку и быстро сорвал с неё крышку. С каждым глотком становилось все неразборчивее и непонятнее. Чувства высохли и легли на душу вековой пылью. Небритый тоже выпил и снова заскулил, уже сам не зная почему.
- А я новую мелодию сочинила, - прозвенела Скрипачка и у неё в руках словно выросла пошарканная старая скрипка, с неразборчивыми инициалами Н.А..
- Играй, милая. - Константин достал из кармана пачку сигарет и протяжно закурил. - Музыка - это такая Божественная вещь.
- Божественная… - бессвязно задумчиво протянула Скрипачка, взяв в руки смычок.
Песня лилась очень ровно…и грустно. Скрипачка на ходу вспоминала мелодию, которую слышала во сне и сама удивлялась тому, как легко ей давалось её воспроизведение в реальную жизнь. Бомж снял свою желтую шапочку и выбросил куда-то в подвал, чтобы потом может быть найти и отряхнуть. Небритый пил и скулил себе под нос, что-то понятное только ему. И лишь Константин, молча и томно выпускал свой серый и чистый дым к самым небесам, до боли всматриваясь в их пустую и холодную синь…