На теплоходе появилась крыса. Нет, не из тех, которые тучами бродят по зерновым причалам и по канатам пытаются добраться до палубы, а потом быстро заачкуриться в какое-нибудь неприметное место и потихоньку вредить боцману или плотнику, съедая у них все, что более или менее походит на еду. И не из тех крыс, которые живут и жируют на складах с продовольственными грузами и вместе с ними попадают на борт судна, в трюм, и которых после выгрузки приходится травить с помощью бригады, вызванной из ближайшей санитарной службы.
Эта была какая-то другая. Непонятная. Жильем для себя она выбрала не темные закоулки артелки – кладовой для продуктов - или кладовых боцмана, которых и в надстройке, и в других местах судна вполне достаточно, не бельевые кладовые буфетчицы, и даже не кладовую химического имущества 2-го помощника, а самое главное место на судне – навигационный мостик – святая святых любого теплохода.
Мостик, который ежедневно находится под присмотром минимум двух человек - это вахтенного помощника и вахтенного матроса. Мостик, который убирается тщательнее чем каюта капитана, ежедневно со стиральным порошком и мылом. Мостик, на котором пыль, замеченная в дневное время капитаном, будет причиной крупного разговора между ним и старшим помощником капитана, во время утренней разводки. Именно тот мостик, воспетый в песнях, описанный в повестях и рассказах, стал пристанищем нашей крысе.
Причина, при последующем анализе ситуации по этому поводу, в спокойном течении ночной вахты была найдена. Их было даже две. Первая – на мостике всегда открыта одна из дверей, потому что необходимо слушать то, что происходит снаружи. На палубу мостика выходила вентиляционная труба, через которую свежий воздух поступал в помещение камбуза, попросту кухни, а на камбузе вентиляционная шахта заканчивалась сеткой, у которой были порваны несколько проволок.
Первым заметил крысу Петрович, второй помощник, вернее не он, а его вахтенный матрос Серега. Как-то, при передаче вахты, он с глупой ухмылкой заявил, что на мостике появилась мышка, которая бегает в темноте по подоконнику перед лобовыми иллюминаторами и хвостиком бьет его по носу, когда он, облокотившись на этот самый подоконник, смотрит вперед, в непроглядную темноту ночи. Петрович тоже сказал, что неоднократно видел какую-то тень, которая мелькала по краю светлого круга, отбрасываемого настольной лампой в штурманской рубке. Дело в том, что в штурманской рубке не было дверей, она отделялась от мостика только передней стенкой-переборкой и шторками по бокам.
Мы все посмеялись, а я, как старший помощник, посоветовал Сереге поменьше дремать на вахте, а то переведу, мол, его в рабочую бригаду к боцману, чтоб жизнь медом не казалась. Там не мышки перед глазами будут, а кровавые мальчики.
На этом вроде бы и закончили. Несколько дней прошло спокойно, но, однажды, в штурманскую рубку заглянул мой вахтенный матрос Валера и заявил, что он только что получил по носу хвостом от огромнейшей крысы, которая галопом промчалась по уже упомянутому выше подоконнику. Было уже 6 часов утра и начинало светать, так что не верить ему у меня не было причин. В тот же момент на мостике раздалась трель телефонного звонка.
- Да, мостик, старпом, - ответил я привычной фразой.
- Вы можете оградить нас от этой твари, - заверещала трубка тонким голосом поварихи. Она, повариха, у нас была новенькая, первый раз в рейсе на нашем судне сразу после училища. Правда, готовила Светлана неплохо, и отношения с экипажем у нее складывались хорошие.
-От какой твари, - не понял я сразу.
- Да от той, которая вылезает уже третий день из вентиляционной трубы и тянет со столов все, что ей понравится.
-От крысы что ли,- уточнил я.
- Ну а от кого же еще. Она так обнаглела, что сегодня у меня кусок мяса чуть ли не из рук вырвала. Девчонки на столах от нее спасаются и визжат, как корабельные сирены. Я тоже по столам до телефона добралась.
- Ну ладно, успокойтесь. Вахта закончится, я приду и разберусь, кто там вас пугает.
- Валера, ты сегодня приборку делай тщательнее и проверь все ящики в рулевой и штурманской рубках. Надо найти, где эта тварь прячется в дневное время. - Попросил я своего матроса.
Уборка шла с большим шумом и помпой. Выдвигались все ящики, проверялись все углы и потаенные места. Было найдено несколько карандашей, параллельная линейка, стиральные резинки, но ничего похожего на место обитание крысы найдено не было. На этом мы и передали вахту третьему помощнику капитана. Ему, как лицу ответственному за мостик, я приказал проверить все его кладовые с навигационными материалами, картами, лоциями и прочим имуществом и вычислить место обитания мерзкого животного.
Спустившись на завтрак, я, как мог, успокоил повариху и пекаря, сказав, что подошлю плотника, который заделает порванную решетку в вентиляции. После завтрака, поднявшись снова на мостик, я увидел, что третий затеял вместе со своим вахтенным матросом генеральную уборку. Зная его дотошность и исполнительность, понял, что убежище крысы будет обязательно найдено. После этого, со спокойной совестью пошел к себе в каюту отдыхать после вахты.
На обеде, встретившись с третьим помощником, я узнал, что они перевернули всю рубку и прилегающие к ней помещения, но ни крысы, ни ее убежища так и не нашли. На камбузе плотник заделал дырку в вентиляционной решетке, девочки успокоились и уже хохотали во все горло, пересказывая свои утренние приключения. Я вежливо посмеялся вместе с ними, но мысль о том, что крыса все равно будет ходить за харчем на камбуз, не оставляла меня все оставшееся время до вахты. Вечерняя вахта прошла в поисках. Валера искал на ходовом мостике, я по несколько раз заглянул в уже неоднократно проверенные ящики столов и настенные ниши. Ничего. Так и ушли мы с вахты, ничего не добившись.
Вечером подвалила работа с бумагами. Готовились к сдаче судна Регистру, поэтому бумажной работы было много. Просидев за бумагами до 12 часов ночи, я лег спать, а утром, поднявшись по телефонному звонку второго помощника, почувствовал головную боль. Пошарив у себя в каюте и не найдя никаких средств от головной боли, я подумал, что на мостике есть аптечка, в которой найдутся необходимые таблетки. Наскоро умывшись, выпив чашку кофе, пошел на вахту.
Поднявшись на мостик, я услышал, как Петрович говорит моему вахтенному матросу:
- А крыса то опять проскочила наружу. Мой-то матрос снова получил хвостом по лицу.
- Где же она, сволота, прячется? – Задумчиво ответил Валера. – Мы же все щели здесь проверили и все ачкуры прочистили.
- Вот зараза,- поддержал его я. – У меня уже второй день из-за нее голова болит. Надо будет таблетку взять из аптечки.
Второй, по доброте душевной, повернулся к задней стенке штурманской рубки, в которой был устроен подвесной ящик с большим красным крестом.
Устроен он был очень хитро. Закрепленный нижней стороной к переборке, он как бы вываливался из стенки рубки до упоров, и, через открывшуюся большую щель, можно было добраться до его содержимого. На самом верху, закрывая все содержимое, лежала резиновая манжета.
Петрович вытащил ее и заорал:
-Ну, ни фига себе.
- Что там такое? – спросил я.
- Да здесь гнездо, которое мы все уже третий день ищем.- Ответил он.
Мы сгрудились около открытого ящика. То, что предстало перед нашими глазами, поразило наше воображение. Все бинты, вата, салфетки, индивидуальные пакеты, которые доктор перед рейсом уложил в аптечку, были самым аккуратнейшим образом распакованы, раздерганы по ниточкам и свиты в огромный клубок, в котором видно было отверстие для входа. Короче говоря, это было хорошо сделанное гнездо, рассчитанное на длительное проживание. Ящик, в закрытом состоянии образовывал щель за обшивкой переборки, и в него можно было свободно проникнуть. Все наши проверки заключались в том, что мы открывали этот ящик, видели нетронутую резиновую манжету, а дальше посмотреть никто не догадался, тем более что доктор ужасно не любил, когда трогают его медикаменты без особой надобности. Так и получилось, как у Эдгара По в его детективе про письмо, крыса пряталась на самом видном месте, да еще и отмеченном красным крестом.
-Ну, все, - зловеще сказал Валера,- теперь она от нас никуда не денется.
- Давай, смотри, когда она вернется. Тогда то мы ее и захватим.
Валера вернулся в рулевую рубку и стал внимательно прислушиваться к происходящему вокруг. Так прошло два часа. К шести часам начало понемногу светать. В рубке появились контуры приборов, окна посерели, белый подоконник четко выделялся на фоне остаточной темноты. Сразу после шести зазвенел телефон.
-Ну, вот, опять повариха, - удрученно сказал я и взял трубку.
Трубка запищала обиженным голосом поварихи:
- Палыч, она опять приходила. У меня оставалось неубранным ведро с отходами, так она оттуда все повытаскивала и разбросала по полу.
- Успокойся, - сказал я, - сегодня мы ее поймаем. Не будет она больше вас донимать.
- Ага, вы уже третий день обещаете, а она все ходит и ходит. Если и сегодня будет нас пугать, я на камбуз больше не зайду.
Я положил трубку и подумал, что она права. А экипаж, при плохой кормежке, меня съест и только косточки выплюнет. Поэтому или сегодня или никогда. Тихонько выйдя на мостик, я остановился около колонки рулевого автомата и прислушался. Дверь была открыта с правой стороны, с востока, так мы решили, чтобы было немного светлее в месте, где крыса пойдет в рубку. Может от напряженного взгляда или от качки, но мне показалось, что в проеме двери что-то мелькнуло. Одновременно раздался приглушенный голос вахтенного матроса:
- Палыч, она пришла! Только что проскочила мимо моего носа по подоконнику.
- Хорошо, - так же тихо ответил я ему. – Подождем несколько минут, пусть она залезет в гнездо и успокоится. Потом брать ее будем. Ты пока рукавицы найди, не голыми же руками ее брать, покусает ведь.
Валера взял рабочие брезентовые рукавицы, правую дал мне, а левую надел сам. После этого мы тихонько направились в штурманскую рубку к ящику-аптечке, по дороге договариваясь о действиях по поимке крысы.
- Ты, Валера, резко приоткроешь ящик, так чтобы она в щель не смогла за переборку вылезти, а я возьму правой рукой ее за шкирку. Ну, а потом посмотрим, что с ней делать.
Так мы и сделали. Он приоткрыл ящик, а я правой рукой, одетой в рукавицу, ухватил сразу все гнездо. Крыса попыталась вырваться, ухватилась лапой за край ящика, но я уже крепко ее держал. И вот тут меня поразила одна деталь в этой картинке. Ее лапа, лежащая на кромке ящика. Когда я на нее посмотрел, мне почудилось, что это рука очень маленького ребенка, только что родившегося. Маленькая, розовенькая, с морщинками от напряжения, со светло розовыми коготками, которые были очень похожи на неостриженные ногти. Она была такая беззащитная, что во мне проснулась жалость к этому существу, столь похожему на маленького человечка, пусть только лапами - руками. Мне захотелось отпустить ее, сказать ей: « Живи дальше, маленький человечек». Вывел меня из этого состояния голос Валеры:
- Палыч, ты что? Давай тащи ее. Выбросим за борт.
Я потянул руку с зажатой в ней крысой из ящика. Крыса, видно почувствовав свою будущую судьбу, запищала на удивление тонким голосом. И продолжала верещать все время, пока я нес ее, зажатую в руке, по мостику на крыло. Выйдя на крыло мостика, я вытянул руку над водами океана и бросил крысу вместе с рукавицей вниз. Она взвизгнула в последний раз и шлепнулась в воду. Теплоход шел быстро и уже через несколько секунд, место падения скрылось за кормой судна.
Вроде дело было сделано, но в душе остался какой-то неприятный осадок. Пришло в голову, что и я могу оказаться на ее месте. И меня могут просто выкинуть за борт по прихоти судьбы. И буду я там барахтаться без всякой надежды на спасение.
В.Лозманов