Максим наш скоро прижился в новой среде. Затянуть его с улицы домой было теперь делом сложным. Правда, иногда его обижали соседские мальчишки, и он возвращался плача.
- Ну не плачь, как девочка! Когда тебя бьют, нужно давать сдачи, а не плакать.
- Папа, как я его побью, если у него есть брат Мухаммед? И еще брат Амир, и Мажд тоже... Купите мне братика, тогда меня никто не побьет!
И мы объясняли, что братики стоят очень дорого, и что нам нужно время, чтобы накопить денег.
Арабский язык сын осваивал легко, и говорил намного бойче и правильнее, чем я. Но меня больше беспокоил его русский. Уезжая с Украины, Максим очень хорошо разговаривал, знал наизусть кучу стишков и песенок и вдобавок – все телерекламы. Но со временем все забывается. Поэтому я буквально вылавливала его с улицы, чтобы почитать ему привезенные из дому сказки. Большой красочный словарь мы тоже рассматривали, но дальше названия букв дело пока не продвигалось.
К яслям сын привык и шел туда даже с радостью. Стоило мне его одеть и собрать с собой бутерброды да йогурт (в яслях, как оказалось, кормили только принесенным из дому), как Максим командовал:
- Мама, не ходи со мной! Я сам! – и уходил один, по-деловому забросив на плечо сумочку с завтраком. А я следила за ним из окна и думала: «Хорошо, что ясли так близко и не нужно переходить улицу, не то пришлось бы мне с ним каждое утро воевать.»
Наш сын теперь все хотел делать сам, без посторонней помощи. Началось с того, что я однажды попросила его помочь мне собрать в коробку разбросанные по полу кубики:
- Давай соберем, хорошо? А то некрасиво.
- Не хочу!
- Ну, если они тебе больше не нужны... Тогда я соберу сама, но тебе не дам. Ну?.. Ладно, я их сейчас отнесу и выброшу в мусор, раз никому здесь больше не нужны...
- Я сам выброшу! – неожиданно для меня вдруг заявил Максим. И не успела я и глазом моргнуть, как новые цветные кубики уже летели в мусорную корзину в углу комнаты.
С тех пор в нашем доме началась война под названием «я сам». Часто мы с Султаном по десять минут ждали собраными у входа, пока Максим САМ застегивал сандалии. Спорить с ним было бесполезно, это только затягивало дело. Со свекровью у меня было несколько столкновений из-за того, что мой сын сам моет руки, забрызгивая мылом кафель и не закрывая за собой как следует кран. Она ругала и его, но ничего не помогало – Максимка рос и требовал самостоятельности.
Я работала уже больше трех месяцев. За это время поднатаскала свой арабский, привыкла ко всему и уже без труда, но и без особого интереса выполняла свои нехитрые обязанности. В последнее время офис наш работал интенсивнее, и ежедневно приходило немало народу. Многие из них – просто так, в гости к абу-Абдалла, попить кофе да поболтать о политике и ценах.
Как-то раз, когда я сидела у окна и скучала, в дверь постучали. - Войдите! - привычно крикнула я на арабском, не вставая с кресла. Но в следующий момент несколько растерялась: вошла молодая женщина с коляской, и я сразу же поняла – нет, скорее почувствовала, - что она «наша».
- Привет. Это ты здесь – русская?
- Я, - от неожиданности я растерялась. – Проходите.
- А я малую к врачу приводила, - садясь в кресло, продолжала гостья. – Он говорит: «У нас в здании тоже русская работает, на третьем этаже.» Ну, я и решила зайти, познакомиться. Тебя как зовут?
- Лена. А тебя?
- Женя. Ничего, что я сразу на «ты»? Тебе сколько лет?
- Двадцать три. А тебе?
- Двадцать четыре. Ровестницы, значит. Кстати, ты давно в Палестине?
- Да. Скоро уже пол-года будет.
- Ну, ты еще совсем свеженькая! Я уже почти четыре. А есть русские, которые по десять-пятнадцать лет тут живут.
- Правда? Я не знала, что здесь есть русские...
- Серьезно? Да нас тут в одном Рамалла человек двести русскоговорящих! Ты Валю знаешь? Нет? А Свету? А кого ты тут знаешь из наших?
- Я же тебе говорю – никого.
- Ну ты даешь! Тогда тебе повезло, что я к этому врачу пошла. Мы вообще к другому ходим, просто он сейчас уехал.
- А что с твоей дочкой? – я посмотрела на спящего в коляске ребенка.
- С Линкой? Ничего, все нормально. Это я ее на прививку приносила. Слушай, а где вы живете?
- Тут? Недалеко от лагеря беженцев. «Аль-Амари», знаешь?
- Ого, еще бы! Я сама жила два года прямо в нем. Классная была жизнь. Мы там, как в колхозе: свекровь, две незамужних дочки, сын-школьник и мы вчетвером – у меня еще сын есть, Вовик, он сегодня с папой попросился... Муж работает, а свекровка мне по кастрюлям лазит да допросы устраивает: «Куда идешь? К кому? Когда вернешься?» А тебе-то какое дело? У меня муж есть для дознаний. Кончилось тем, что я в нее тарелкой с рисом запустила, а потом сумки собрала и говорю своему: «Или мы уходим отсюда вместе или я иду одна!» И мы сняли квартиру, - Женя рассмеялась. – Я тогда уже Линкой беременная была. И – не поверишь! – отношения с семьей сразу наладились. В гости приходят, что-нибудь пекут – нам передают, даже с детьми иногда помогают. Вот что значит – жилищный вопрос... Ну, а вы как живете, отдельно?
- Нет, мы со свекровью. Да мы и не можем уйти: мой Султан – младший сын; знаешь, как тут у них: должен жить с родителями... Отец умер двадцать лет назад, так мы – с матерью.
- Ну да, а ты должна ей всю жизнь прислуживать, как рабыня Изаура. Если есть возможность платить за квартиру – лучше сразу уходите, не жди проблем... Султан, говоришь? – вдруг вспомнив, улыбнулась она. – Жена султана – султанша!
Мы проболтали целый час. Но поговорить нормально не давали: то телефон зазвонит, то клиент заглянет. А под конец пришел еще и абу-Абдалла. Шеф отнесся к моему новому знакомству с одобрением: заулыбался, ввернул пару слов о жаре на улице и даже как гостеприимный хозяин сбегал в кафетерий и принес оттуда три бутылочки пепси.
- Смотри, бегает, как кобель, девок красивых обслуживает. А дома небось с женой не так, там - наверняка все наоборот, - с иронией сказала Женя, когда шеф, оставив меня сидеть, сам подхватился ответить на телефон.
- Ты угадала, - улыбнулась я. – Кстати, у него их две – жен. И пятнадцать детей.
- Да ну? Я же тебе говорю – кобель. Сразу видно. Ты тут с ним поосторожней.
- Да нет, он со мной нормально. Неплохой он, в общем-то...
- Ну смотри, тебе видней.
Мы могли с ней говорить до бесконечности, но маленькая Лина проснулась в коляске, и Женя засобиралась:
- Слушай, я пойду, а то ее кормить пора. Хочешь, приходи ко мне. Я тебе сейчас расскажу, куда – это не так далеко от вас. Поболтаем спокойно, - она покосилась на двух входивших посетителей. – Я почти всегда одна, мой работает.
- Как его хоть зовут, твоего? – я вспомнила, что даже не знаю имени-фамилии, чтобы рассказать Султану.
- Ибрагим. Кстати, - непонятно зачем вдруг добавила она, - я в июле домой собираюсь, в Алма-Ату. Ну ладно, пока!
И она ушла. А у меня в ушах еще долго звенел ее уверенный голос. На душе было приподнято, радостно – так, будто я встретила родную сестру. Главное – я теперь была не одна!
А еще мне вдруг страшно захотелось домой, на Украину.