- Пресветлый, мы нашли его, - Старший Астролог с поклоном протянул свиток Верховному.
- Ну наконец-то!
Верховный возбуждённо схватил пергамент, водрузил на нос хрустальные окуляры и, развернув гороскоп на столе, принялся водить по нему узловатым пальцем, что-то невнятно бормоча под нос.
- Так… Гм… Он сапожник?
- Никак нет, Пресветлый, - поправил Астролог, заглядывая Верховному через плечо, - Приказчик в обувной лавке.
- Хм… Сорок лет и всё приказчик?
- Так точно. Так уж звёзды расположились.
- Как-то это… - замялся Верховный, - странновато. Мда. Ты уверен, что он в состоянии победить Тёмного?
- Потенциал для этого у него есть. Взгляните-ка сюда, - уверенно сказал Астролог, указывая пальцем в правый нижний угол чертежа.
- Да. Действительно, - озадаченно пробормотал Верховный, - Но, демон меня побери, каким образом? Не понимаю…
- Сие сокрыто от нас. Я бы тоже предпочёл, чтобы он оказался рыцарем или хоть разбойником, но… Других не найдено. Больше скажу. Других просто не существует. Он – наша последняя и единственная надежда. Увы.
- Мда… Мда… А это что? – Верховный указал на перекрестье линий в левой части.
- Какая-то проблема. Трудность. Но не его. Точнее определить не могу.
- Ну что ж… - Верховный выпрямился, гороскоп с шуршанием свернулся в трубку, - Раз ничего другого нам не остаётся, будем работать с тем, что есть. Тоболиус, тебя призываю! – гулко выкрикнул он в пространство.
Воздух в центре зала всколыхнулся, помутнел. Проступили очертания человека в плаще с капюшоном. Фигура обрела краски, затвердела.
- Да, Пресветлый, я явился.
- Тоболиус, возьми этот гороскоп, - Верховный протянул появившемуся свиток, - Найди человека, для которого он составлен, и привези сюда.
- Это Он? – с надеждой спросил Тоболиус.
- Да, - ответил Верховный, - Так что не мешкай. Теперь дорога каждая минута.
Народу в лучшей харчевне Сольбурга было преизрядно. Но в отдельный кабинет, занимаемый Тоболиусом и приказчиком Шушей звуки из общего зала почти не проникали. Шуша насыщался. Чародей наблюдал за ним с каменным лицом. Приказчик ему не нравился категорически. Длинное худое лицо с острым хрящеватым носом в багровых прожилках, большие оттопыренные полупрозрачные уши, неровные и мелкие гниловатые зубы, длинные сальные, падающие на плечи, волосы и хамоватые манеры этого человечишки вызывали у Тоболиуса неприятное чувство брезгливости. Вида он, разумеется, не подавал.
Бросив на стол обглоданную куриную косточку, Шуша припал к глиняной кружке с пивом. Пальцы его блестели от куриного жира. Глядя на ритмично двигающийся кадык под тонкой с торчащими редкими волосками кожей шеи чародей внутренне поморщился, внешне, однако, оставаясь сдержанно доброжелательным.
- Так сколько, Вы говорите, нам осталось? – спросил приказчик, со стуком поставив на стол опустевшую кружку.
- Год от силы, - ответил Тоболиус, - Так что, как видите, времени в обрез. Завтра поутру и отправимся.
- Хороший обед, - невпопад сказал Шуша, - Ни разу ещё так вкусно не обедал. Спасибо.
Он откинулся на спинку стула, сыто рыгнул и, ухмыльнувшись, сказал:
- Только я никуда отправляться не собираюсь.
- Вы, кажется, не поняли, Шуша, - сказал чародей после небольшой паузы, - Вы единственный, кто может победить Тёмного. Других нет. И не будет.
- Да понял я всё, понял. Но спасать мир не собираюсь.
- Ээ… Вы, может быть, боитесь… - вкрадчиво начал Тоболиус.
- Да ничего я не боюсь, - оборвал его приказчик.
- Тогда я не понимаю… - растерялся чародей.
- Да что тут понимать? Этот мир, - Шуша кивнул куда-то вправо, - был ко мне равнодушен. Всегда, сколько я себя помню. Теперь у меня есть шанс отплатить ему тем же.
- Даже тем, кто Вам дорог?
- А кто мне дорог? – приказчик заозирался, словно высматривая кого-то, и даже под стол заглянул, - Ну кто? Где они? – и, подавшись вперёд, округлив водянистые глаза, объявил, - Нету. Нету таких.
- Неужели Вы никогда никого не любили?
- Ну как же, любил, - вновь откинувшись на спинку, Шуша принялся ковырять мизинцем в ухе, - Трижды был влюблён.
- И что?
- Но так и не познал счастья взаимной любви, - приказчик внимательно осмотрел испачканный ушной серой палец и, вытерев его о штаны, продолжил, - Я, если хотите знать, вообще никакого счастья не познал. Удовольствия были, хоть и очень редко. Вот, как этот обед, например. А счастья - нет.
- Но жизнь ещё не кончилась, - проникновенно сказал чародей, внутренне уже закипая, - Возможно, Ваше счастье ещё впереди. Надо верить.
- Верить, верить, верить, - с кривой улыбкой проворчал Шуша, - В двадцать лет я верил. В тридцать – надеялся. Всё, хватит. Довольно сказок! Любовь эта ваша… Мне кто-нибудь когда-нибудь в жизни помог? Мне было на кого опереться? Нет! «Это твои проблемы. Нас твои беды не касаются, разбирайся сам», - вот что вы все мне всегда говорили. И тут зрасьте! Мир в опасности! Какая неожиданность. Ну так я вам и отвечу: это ваши проблемы, меня ваши беды не касаются, разбирайтесь сами.
- Это не только наша проблема, - с нажимом сказал чародей, - Вы полностью разделите судьбу мира.
- Ничего, - с ухмылкой глядя Тоболиусу в глаза, произнёс приказчик, - Мне не привыкать. Разделю в лучшем виде. К тому же, зрелище гибели этого сраного мира облегчит мои страдания.
- Я ведь и заставить могу, - в голосе чародея зазвучала угроза.
- Неа, - радостно мотнул головой Шуша, - Не можете.
- Почему ты так думаешь?
- Потому, что если б мог, так с этого бы и начал, а не пытался подкупить меня своим паршивым обедом.
Лицо чародея побагровело, на скулах заиграли желваки. Взглядом, полным ярости, он сверлил приказчика. Шуша нагло смотрел ему в глаза. Оба молчали. Лишь шумное дыхание Тоболиуса нарушало тишину.
- Да я тебя, урода… - медленно произнёс Тоболиус, привставая.
- Что?! – подавшись всем телом к чародею выкрикнул Шуша, - В рыло дашь? Давай! Я привычный! Испепелишь? В жабу превратишь? Валяй, я не против! Что ты можешь мне сделать? Что? Проклянёшь? Ну давай! Я и так всю жизнь как проклятый, хуже не будет! Ну?!
Тоболиус ахнул ладонью по столу так, что посуда подскочила, витиевато выругался, щёлкнул пальцами и пропал. Шуша откинулся на спинку стула и долго молча, лишь беззвучно шевеля губами, смотрел на то место, где только что был чародей. Потом он нахмурился и, загибая пальцы, стал в уме подсчитывать сбережения.
- Год, говоришь, остался, - сказал он сам себе, окончив подсчёты, - Го-од… Значит выходит это у меня больше, чем по ползолотого на день. Можно из лавки уходить. На жратву и выпивку хватит. И на шлюх иногда. Боги мои, это же целый год свободной жизни. После такого и сдохнуть не жалко.
Шуша заложил руки за голову, сладко потянулся и тихонько засмеялся. Он был счастлив. Впервые в жизни.