Мы проснулись после дневного сна. Вернее, все проснулись, а я отвалялась полагающиеся два часа в привычных бессонных муках. Надела поверх трусиков песочник - короткие ситцевые шароварчики, пышные, наподобие коротенькой юбочки, схваченные резинками на ногах, и нагрудник. Долго ловила широкие бретельки из-за спины, перекрещивала их и пристегивала к нагруднику. Потом пришлось повозиться со шнуровкой высоких коричневых ортопедических ботинок от плоскостопия.
На полдник пришла позже всех, воспитательница уже куда-то торопила, удалось быстро выпить теплый сладкий чай с привкусом веника и положить в кармашек ситцевого песочника два сухарика. В туалет хотелось еще во время тихого часа, но вставать из постели категорически не разрешалось… Метнулась в сторону туалета теперь, но не тут-то было: воспитательница развернула меня, схватив за бретельку. Пуговица оторвалась и укатилась под шкафчик. Одной рукой удалось уцепиться за бретельку, а другой – за отваливающийся уголок, думая, как их соединить. «Быстро строимся парами!» - сказала воспитательница, отдирая мою правую руку от нагрудника, чтобы соединить мою ладошку с ладошкой какого-то мальчика. Бретельку удавалось удерживать левой рукой, но уголок уже обвис, обнажив плоский полупрозрачный сосок.
Все потянулись на полянку, где уже вовсю шел праздник. Нас усадили на маленькие лавочки – зеленые крашенные доски на пеньках. Играл гармонист, воспитательница размахивала руками, шевелила ртом, подсказывая нам слова, а мы пели: «Петя-Петя, Петя-Петя, пе-ту-шок! Золотистый, золотистый гре-бе-шок. Петушок, погромче пой, разбуди меня с зарей!».
Cпину нежно припекало предвечернее летнее солнце. Рядом со мной самозабвенно пел про петушка мой сосед. Я почувствовала, как что-то впилось мне в бедро, нащупала в кармане сломанный сухарик и, внезапно почувствовав голод, съела его, стряхнув о пышную шароварину колючие крошки с руки. Другой рукой приходилось держать бретельку, чтобы хоть как-то сохранять форму конструкции. Приступ голода сменился мучительным распиранием внизу живота. Мочевой пузырь набухал, рос, доминировал над всеми существом, я пыталась обмануть его, напрягая мышцы, а сердце сжималось от тоски и хотелось плакать.
Напевшись, дети стали танцевать. Мой сосед, вдохновенный и счастливый, пригласил меня на танец. Увы, это было невозможно…
Ночью, напевшись и наплясавшись, все спали. Окна огромной веранды с рядами наших кроваток были распахнуты. Ночная благодать после жаркого дня благоухала, стрекотала и доносила далекие звуки таинственной взрослой жизни. Мне не спалось. Болели плоскостопые ноги. Это случалось обычно от избытка впечатлений. Теперь, когда никто не видел и не слышал меня, я плакала. Сначала тихо, а потом с подвыванием. Потом дверь спальни приоткрылась, впустив свет из коридора. К моей кровати прошуршала прохладная маленькая женщина. Это оказалась тетя Рая Штейнер, подруга моей мамы. Зимой она работа по специальности, а летом - воспитательницей в старшей группе, чтобы быть рядом со своей дочкой, Катей, когда детский сад выезжал на все лето на дачу. Тетя Рая начала растирать мои ноги легкими, гладкими руками. Вскоре я заснула и была благодарна ей многие годы.