Море- это такая же пустыня на земле, как и многие пустыни в мире. Если смотреть с борта идущего судна на море, то невозможно заметить какой либо жизни в пустынных водах, удаленных от островов, материковых берегов и отмелей. Особенно это заметно в центральной части Тихого океана. В этих местах, удаленных от Азии и Американских материков, с очень приличными глубинами, рыбы не видно не только с больших судов, но и с маленьких лодок и яхт.
Всеми морскими путешественниками было замечено одна особенность таких пустынных районов мирового океана. Особенность заключается в том, что стоит появиться в этих пустынных водах более или менее неподвижному предмету, который не мчится по волнам со скоростью ветра и не уходит на дно через пару дней, напитавшись морской водой, как к нему начинается собираться вся окружающая живность, находившаяся до этого на огромной акватории. Что её привлекает именно в это место? Может быть такой же синдром, как тот, который собирает деревенских кумушек у колодца в одно и то же время, может быть около этого места собирается немного больше корма для различных видов рыб и птиц, которые в свою очередь являются пищей для более крупных обитателей моря. В таких местах обычно бывают и птицы, которые отдыхают на этих, держащихся на плаву, предметах. А вокруг собирается много мелкой живности в виде планктона, летающих рыбок, каких-то мелких рыбешек и, конечно, любителей скушать все вышеперечисленное. Это гроза всех морей и океанов акулы, которых собирается до десяти штук, золотистые макрели, прочие хищные рыбы и дельфины.
Мы ставили полигоны (буйки в определенном квадрате) в открытом океане, для проведения геофизических работ и взятия проб грунта со дна с помощью драги. Глубина в этом районе океана около пяти километров, до ближайшего берега около тысячи километров. Во время постановки буев, мы не замечали никакой активности морского животного мира в этих районах. Отходив положенное на полигонах, судно посетило порт Сидней в Австралии и на обратном пути снова зашло на полигон, для того чтобы забрать свое имущество из воды. И тут мы обнаружили, что у каждого буя, как у оазиса в пустыне, кипит своя, полная драматических событий, жизнь. Больше всего нас удивили акулы. Они были какие-то не такие, как те, которых мы видели во время посещения коралловых островов.
На теплоходе началась рыболовная лихорадка. Снасти делались из подручного материала: гвоздей, пенопластовых поплавков, капронового шнура и стальных тросовых поводков. Особо бесстрашные кинулись к артельщику, чтобы выклянчить у него кусок мороженого мяса. Мой напарник по вахте, матрос Миша, все четыре часа вахты изнывал от снедаемой его страсти половить акул, но, не имея такой возможности, выражал свое, исключительно правильное, мнение по поводу действий рыбаков, ловивших акул на верхней палубе.
Стоял жаркий тропический день, океан тихонько покачивал наше судно. Блики солнца, отражаясь от мелкого волнения, слепили глаза, а на главной палубе шла рыбалка. Акулы, как бы нехотя, подплывали к куску мяса, нанизанному на загнутый гвоздь, поворачивались на бок или на спину и неторопливо заглатывали его. Рыбак подсекал и начинал тянуть акулу вверх. Попадались акулы разных размеров, от метровых до двухметровых. Последние были большой редкостью, и вытащить их на борт судна не удавалось, так как они или перекусывали поводок, или были недоступны по тяжести для рыбака.
Миша, сменившись в четыре часа пополудни с вахты, первым делом выскочил на палубу, в самую гущу рыбацкой стихии. Старший матрос Ваня, как раз в это время, подсек самую большую акулу, которая крутилась около буя. Она была чуть больше полутора метров и весила не менее 50 килограммов. Он подтянул её к самому краю фальшборта (бортик, ограждающий палубу, высотой полтора метра), но перетащить через него не мог. В это время мимо него проходил Миша.
- Миша, помоги перекинуть эту тварь на палубу,- попросил его Ваня. Миша был парень очень отзывчивый и, тем более, заядлый рыбак. Не мог он отказать своему другу.
- Щас мы её мигом завернем,- сказал он и, перегнувшись через фальшборт, ухватился своими могучими клешнями за хвост «рыбки». Миша был крепышом и на спор мог отжать одной рукой двухпудовую гирю не менее тридцати раз. Вдвоем они приподняли акулу и положили её на фальшборт. Висевшая до этого, как окорок в морозилке, акула, очутившись на фальшборте, пришла в себя и, вырвав хвост из рук Миши, с размаха засветила ему хвостом по скуле такого леща, что он, отлетев по крайней мере на три метра, рухнул на палубу, как подкошенный. Акула же, освободившись от крючка, соскользнула в море и снова начала накручивать круги вокруг поплавков и наживки.
- Ну, зараза, все равно я тебя поймаю,- сказал Миша, очнувшись через пять минут от акульего удара, пославшего его в нокаут. Спустившись к себе в каюту, он взял свою проверенную снасть, которую мастерил специально для ловли акул на переходе. Снасть представляла собой огромный, похожий на мясной, крюк с зазубринами, поводок из стального троса диаметром не менее 6 миллиметров, капроновый конец толщиной в палец и с десяток поплавков. Выйдя на палубу, он прикрутил капроновый конец к кнехту, насадил на крюк кусок оттаявшего мяса и бросил снасть в воду.
К этому времени на палубе рыбалка подходила к концу. На палубе лежали четыре акулы, уже приведенные в состояние полной недвижимости с помощью топоров, и рыбаки готовились к разделке добычи.
Последняя акула, которая так своеобразно поздоровалась с Мишей, плавала большими кругами вокруг Мишиной снасти. Сочащийся кровью кусок мяса свешивался с поплавков на глубину около двух метров, образуя вокруг красноватое пятно разбавленной крови. Не долго думая, акула подплыла к приманке, повернулась на бок и раскрыв свою пасть, заглотнула добычу. Миша подсек и потянул её к борту. Учитывая предыдущий опыт, на помощь ему собрались все свободные от работ, рыбаки. С помощью багров, рук, криков и откровенных непечатных слов, акула была вытащена на палубу и оглушена.
После этой рыбалки я подумал, что акулы, по всей видимости, страдают старческим склерозом, они совсем не помнят о предыдущем опыте с приманкой и идут на крючок даже после того, как неоднократно срывались с крючка.
Кстати, суп из акульих плавников мне не понравился, может быть потому, что повар не умел его готовить. Миша установил обработанные челюсти, обидевшей его акулы, на пластиковую подставку и потом забрал домой.
Мы в то время были молодыми курсантами четвертого курса, домов у нас не было и все сувениры, которые мы изготавливали из раковин, кораллов и морской живности, меняли у наших судовых женщин на сухое тропическое вино.
В.Лозманов
21 февраля 2004 г.