Он снимает меня на видео камеру, когда он этого хочет. Снимает с меня платье, туфли, сажает меня, усаживает за стол, заставляет немного наклониться.
Так, чтобы локти были на столе…
«И НЕ ТОРЧАЛИ в разные стороны», говорит он, хладнокровно отворачивая голову вправо, где расположена наша кровать. За это время я должна быстро сделать всё как надо. 5-10 секунд, он поворачивает свою голову и облизываясь кивает.
В его руке аппарат, настроенный черно-белый диапазон. Еще он говорит, чтобы я смотрела в объектив, и правильно держала нож и вилку. Он оставляет камеру, уходит, берет расческу с зубчиками, подходит ко мне сзади и расчесывает мои волосы.
Мне немного больно, но я молчу, в моих руках застыли холодные приборы.
Преодолев этот момент, ему захотелось меня поцеловать. Развернув меня, голая грудь уперлась в пряжку его стального ремня, он пытается поднять меня на ноги. Нож с вилкой отчеканили ….полетев на пол.
Он может разбудить меня среди ночи и заставить пойти с ним куда-нибудь на улицу.
Берет камеру с собой, закрывает дверь….Я остаюсь только в трусах и в шубе на голое тело на лестничной площадке. Он берет мою руку, и мы спускаемся вниз. Так бывает очень часто, если отследить время…примерно 3:36. Мы идем по улицам, быстрым шагом, туда, куда он хочет. Заворачиваем в какую-нибудь подворотню и тут он включает камеру. Мне холодно, но я молчу, там, где мы находимся всего лишь осень. Он хочет, чтобы я встала к стене дома задницей, и сняла шубу. Кисти рук должны быть плотно прижаты к бетонной стене.
Я так и делаю. Он смотрит на меня через объектив минут 30, не шелохнувшись, я неподвижно стою с прижатыми руками, которые невыносимо болят.
Вообще он мало говорит со мной. Говорит только то, что хочет видеть, чтобы я делала или не делала в данный момент. Он хочет, чтобы я всегда была с ним. Никогда не исчезала из его поля зрения, всегда делала то, что он скажет.
Когда я плачу, а это происходит без лишних объяснений всегда, когда я больше не могу терпеть. Боль, холод, страх, стыд. Он может вызвать во мне все эти составляющие, и я ничего не скажу. Он смотрит на меня объективом камеры, через неё – размазанная тушь, гримаса искаженной нервозности, мои сопли, стекающие в рот.
Он ничего не говорит. А камера продолжает отсчитывать день за днем.
У него много в запасе заданий, которыми он снабжает моё время. Я могу назвать себя свободной.
Мне не надо ходить на работу.
Моя работа открывается в 4:00 и заканчивается словом «СТОП».