В Москву пришло очередное знойное лето. Выходя на балкон, Настя жадно ловила запахи пыльной листвы и нагретой солнцем травы. Димка перебрался в Склиф и уже успел обжиться на новом месте. Он был в восторге от новой работы и частенько развлекал Настю «байками из Склифа», тем более, что общих знакомых было хоть отбавляй и Настя с интересом слушала «светскую хронику» в Димкином исполнении. Кроме того Димка переживал период бурной влюбленности и на сей раз дело обещало закончиться свадьбой. По этому поводу Настя и Майк частенько беззлобно подшучивали над Димкой. А осенью Димка вознамерился пойти учиться на фельдшера и Настя даже по-хорошему завидовала ему, а Майк обещал через год-другой переманить его на скорую. Сам же Майк с наступлением лета перебрался в Москву, сняв маленькую однокомнатную квартирку недалеко от работы. Однако частенько он оставался ночевать у Насти. По вечерам Настя и Майк до темноты бродили под руку по улицам, а потом целовались на лестничной клетке, вспоминая старые добрые времена, когда Настя была вчерашней школьницей Женькой. Иногда по вечерам Настя вспоминала данное себе обещание – не мучить Майка рядом с собой, если через два месяца зрение не восстановиться, и каждый раз она откладывала разговор на эту тему еще на день и еще на день ... Регулярные обследования показывали полное отсутствие динамики и лишали Настю последних проблесков надежды.
На очередное обследование в августе Настю возил Димка, так как Майк был на сутках.
- Знаешь, Дим, мне, похоже, пора начинать учить азбуку Брайля. Уже столько времени прошло, а динамики никакой. Наверное, ничего уже никогда не изменится. Пора смириться и перестать ждать чуда.
- Да брось ты. Не так уж много времени прошло. Все у тебя будет нормально, Насть. Просто надо подождать, - разговор на эту тему Настя заводила неоднократно и Димка уже не мог подобрать слова утешения, еще не произнесенные ранее.
Приехавший вечером следующего дня Майк застал Настю лежащей на полу. Она лежала на ковре в своей комнате, на спине, обратив к потолку невидящий взгляд. Лицо ее было мрачнее тучи.
- Привет, Настасья. На улице чудный вечер. Прогуляемся? – Майк опустился на колени, чтобы поцеловать лежащую на полу Настю. Она ловко увернулась от его поцелуя, несмотря на свою слепоту, и жестко произнесла:
- Нет. Не прогуляемся.
- Подруга, ты чего это не в духе? – удивился Майк.
- А я, может, теперь всегда буду не в духе. И гулять с тобой по вечерам я больше не буду. Я буду азбуку Брайля по вечерам учить. Хватит жертв и благотворительности, Майк. Хватит возиться со слепой подружкой из жалости. Найди себе более привлекательный объект для обожания.
- Не понял, - еще больше удивился Майк.
- Все ты понял, Майк. Не валяй дурака. Я навсегда останусь слепой и беспомощной и тебе не по пути со мной. Вы с Димкой отличные ребята, но Антон оказался умнее вас, свалив от меня с самого начала. Найди себе подружку, женись, детишек заведи, а обо мне забудь, со мной тебе все это не светит.
- Да ты что, Насть? Какая муха тебя укусила? – Майк попытался обнять Настю, но она оттолкнула его.
- Да как ты не понимаешь, что твоя жалость унижает меня! Я не хочу быть обузой для тебя. Уходи. И больше не возвращайся, - Настя отвернулась. В ее глазах застыла боль.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что я уйду навсегда, наслушавшись этого бреда.
- Думай, что хочешь! Убирайся.
-26-
- Хорошо, - произнес Майк, стараясь сохранять спокойствие, - я уйду. Ты не в духе и к голосу разума взывать бесполезно. Не буду тебя трогать. Вернусь позже, когда ты будешь настроена более доброжелательно.
- И не надейся!
Майк не выдержал, схватил Настю за плечи и встряхнул.
- Да что с тобой такое? Пойми же ты, что я тебя люблю и не брошу. Никогда. Плевать мне видишь ты или нет. Я тебя люблю независимо от этого! – Майк почти кричал, в глубине души понимая, что до Насти в таком состоянии докричаться невозможно.
- Майк, уходи, - тихо сказала Настя, понимая, что еще минута и она будет рыдать у Майка на груди. И он никуда не уйдет, а она потом не простит себе, что заставила самого любимого человека мучиться с ней – слепой, почти беспомощной, так и не адаптировавшейся к жизни без зрения...
Майк отпустил Настю, медленно встал и направился к двери.
- Я вернусь, - сказал он, у самой двери обернувшись к Насте.
Она покачала головой, так и оставшись сидеть на полу. Обхватив колени руками она сидела и слушала, как закрылась за Майком входная дверь, потом хлопнула дверь подъезда, выпустив его. Она слышала, как он завел брошенную под окнами машину и уехал...
- Нет. Я не буду плакать. Хватит. В моей жизни и так стало слишком много слез и истерик.
Настя вышла на балкон и закурила, руки предательски дрожали. Где-то вдалеке гремел гром, природа застыла в ожидании грозы знойным августовским вечером. Настя с наслаждением ловила усилившиеся перед грозой и повисшие в неподвижном воздухе запахи пыльной травы, цветов и нагретых солнцем листьев деревьв. Спустя десять минут в лицо пахнуло свежестью и тихий дворик Настиного дома накрыл дождь. Водяные струи водопадом низвергались с потемневшего неба. За плотной серой завесой дождя скрылись соседние дома и деревья... Настя подставила ладони, ловя огромные дождевые капли. Она вспомнила, как совсем недавно, но словно в прошлой жизни, вчерашняя школьница Женька и Майк бежали, взявшись за руки, к ближайшей арке под таким же дождем.
« Нет, не хочу больше ничего помнить! Не хочу! Пусть этот дождь смоет все мои воспоминания. Я все сделала правильно. Он еще будет счастлив, обязательно. Это для меня все кончилось, а у него еще все впереди. Я слишком люблю его, чтобы позволить ему похоронить себя рядом со мной, слепой и жалкой», - думала Настя.
Все попытки Майка достучаться до Насти и объяснить ей, что он рядом вовсе не из жалости, никакого результата не принесли. Настя не хотела разговаривать, не хотела ничего слушать и слышать. Она бросала трубку, услышав голос Майка и демонстративно уходила курить на балкон, когда он приходил. А в ответ на все, что он говорил она сохраняла ледяное молчание.
Через месяц бесплодных попыток вернуть Настино расположение, в которых прошел весь август, Майк сдался. Он перестал ходить к Насте и звонить ей. Ему оставалось лишь баюкать крохотную надежду на то, что когда-нибудь они все равно снова будут вместе...
Оставшись без Майка, Настя все время ловила себя на мысли: « Я даже думаю теперь на цыпочках, осторожно, чтобы не потревожить случайно память о нем, не вспомнить случайно то, что вспоминать слишком больно...» Начав изучать азбуку Брайля и не добившись в течении двух недель никаких результатов, Настя отказалась от этой идеи и теперь единственным утешением была музыка. Да еще комплекс упражнений, придуманный ею, которым она периодически начинала истязать себя, чтобы не сойти с ума от вынужденного безделья.
-27-
Было начало сентября. Димка разрывался между учебой, работой, Настей, Майком и любимой девушкой. Об отношениях с Майком он с Настей не разговаривал, справедливо полагая, что это ничего не изменит, разве что разгневанная Настасья выгонит и его.С Майком про Настю он тоже старался не заговаривать, боясь причинить ему боль лишний раз. Времени катастрофически не хватало. С Майком он общался, в основном, забежав за очередной книжкой или учебником, которые он стал поглощать в немыслимом количестве, начав учиться на фельдшера.
- Дим, тебя твоя Вика бросит. Я вообще удивляюсь, когда ты еще читать успеваешь? Сколько часов в твоих персональных сутках? – Майк вручил Димке очередную книгу. На сей раз Димка приехал к нему за первым томом внутренних болезней.
- В моих персональных сутках часов, как минимум, сорок восемь. А Вика умница и все понимает, она сама год назад на фельдшера училась.
Димка настороженно приглядывался к Майку. За последний месяц он похудел и выглядел в конец измотанным. Стараясь заглушить боль от расставания с Настей, он стал работать сутки через сутки и было не понятно находит ли он время поесть и поспать или только работает. Кроме того у Насти было много знакомых в Склифе и на подстанции, где работал Майк. Все очень переживали за Настю. Слух о том, что они с Майком расстались распространился очень быстро. Не зная подробностей, все тут же обвинили Майка в том, что он бросил девушку в таком состоянии и по сути своей он бесчувственная скотина. Майк даже не пытался оправдываться, стал молчаливым и замкнутым, а все речи Димки в защиту друга никакого действия не возымели. На Майка поглядывали искоса, Насте звонили довольно часто, стараясь поддержать, но о Майке, по негласному уговору, не упоминали не единым словом.
В начале сентября к Насте в гости неожиданно зашел бывший одноклассник Руслан. В детстве он был маленьким шустрым мальчишкой. Черноволосый, кудрявый и кареглазый – он напоминал цыганенка. В младших классах на переменках он кормил Настю (тогда еще Женьку) бутербродами и яблоками и носил ее портфель. В старших – списывал математику и был хорошим другом. Сейчас, в свои двадцать восемь, он был женат и имел дочь. К Насте он пришел, как только узнал, что она снова вернулась к родителям, потеряв зрение после аварии.
Настя лежала на кровати и слушала музыку.
- Женя, здравствуй. Это Руслан. Помнишь меня? – он смутился под невидящим Настиным взглядом.
- Конечно помню. Вот это сюрприз. Какими судьбами?
- Услышал, что ты снова вернулась сюда. Очень хотелось увидеться. Я просто не мог не зайти.
- Я очень рада. Я вернулась, потому что потеряла зрение после того, как попала под машину. Одной жить стало сложно. Пришлось перебраться к родителям. Ты не смущайся, разговоры на эту тему уже перестали причинять боль, как это было по началу. И я теперь не Женя, а Настя – десять лет назад поменяла имя. А у тебя как дела? Чем по жизни занимаешься?
- Я после школы закончил институт и теперь учу информатике детей богатых родителей в частной школе. Женился, дочери восемь лет.
- Здорово.
- Да уж. У нее сейчас возраст какой-то трудный. Наверное, мы сами такими же были, просто уже не помним этого. Она девочка, с матерью нормальные отношения, а со мной – туши свет.
С проблем отцов и детей разговор соскользнул сначала на Настину работу в психиатрической клинике, а потом на школьные воспоминания. Они проболтали до вечера, успев несколько раз покурить на балконе и попить кофе с принесенным Русланом тортом.
-28-
- Знаешь, я больше всего сейчас скучаю по книгам. Даже азбуку Брайля пыталась освоить, потом бросила. У меня любимая книга «Клиническая психиатрия», азбука Брайля мне ее не вернет...
- Я тут со всеми этими проблемами отцов и детей увлекся психологией. Я смотрю у тебя по психологии много книг.
- Да, я тоже увлекалась. Хочешь взять почитать?
- Я подумал, что вполне можно совместить полезное с приятным. Ты же любишь эти книги? Я мог бы тебе почитать их вслух. Сам просвещусь и тебе будет интересно, раз ты по книгам скучаешь. Не равноценная замена, но лучше, чем ничего.
- Но у тебя, наверное, нет такого количества времени – книжки мне читать, да и твоей жене это вряд ли понравится.
- Время я найду, да и жена не будет против – я же не собираюсь сидеть у тебя сутками, а мое отсутствие в течении часа-другого никого напрягать не будет. У нас с женой прекрасные отношения, она просто удивительная женщина...
- Ну, если у тебя все так просто, то я , конечно, не против.
С тех пор Руслан стал приходить к Насте по три-четыре раза в неделю. Он читал ей вслух любимые книги, они курили на балконе и разговаривали о дочери Руслана. Незаметно Настя стала его личным психологом. Он частенько плакался ей в жилетку, сетуя на проблемы с дочерью и Настя впервые после всего случившегося снова почувствовала себя нужной кому-то кроме родителей, Майка и Димки. Еще на работе к ней в процедурку часто приходили излить душу пациенты. В тайне она всегда гордилась тем, что знает о больных больше, чем их лечащие врачи. Ей было интересно находить для каждого какие-то особые слова утешения, интересно было добиваться, чтобы пациенты, пришедшие в слезах, уходили с улыбкой. Теперь все свои знания и наработанные психологические приемы она щедро изливала на Руслана и тихонько радовалась, когда он уходил от нее в гораздо более хорошем настроении, чем пришел.
Конец сентября выдался на удивление теплым и ласковым. Настя все еще проводила много времени на балконе и отчаянно скучала. Руслан попал в больницу с острым панкреатитом и в сердце Насти, оставшейся в одиночестве, снова поселилась привычная боль и тоска по Майку, а также привычка с осторожностью думать обо всем, что с ним связано и все еще слишком болезненно.
Догорали последние теплые дни сентября. Настя скучала в своей комнате под Роберта Майлза, когда раздался телефонный звонок.
- Настя, это тебя, - крикнула из соседней комнаты мама.
В своей комнате Настя прекрасно ориентировалась и в слепую. Она сняла трубку:
- Слушаю.
- Насть, привет. Это Лена Воронкова из Склифа.
- Привет, Ленчик.
- Насть, спасай. В центре Москвы перестрелка среди бела дня, все пострадавшие у нас. Первая отрицательная нужна позарез.
- А у вас что, нет?
- Насть, нужна свежая цельная кровь, а у нас только старая эритромасса, организуем товарищу гемолиз... На фиг надо. Ну чего я тебе рассказываю, сама все знаешь.
- Ага, ни хрена я кроме своей психиатрии не знаю. Вампиры несчастные, - проворчала Настя. – Только ты же знаешь, Ленчик, я не могу приехать и вас спасти в своем теперешнем состоянии.
- Я сейчас кого-нибудь с машиной организую. Мы тебя с доставкой туда и обратно. Только давай в темпе.
- А я-то что в темпе? Присылай уже кого-нибудь, что ли, а то спасать будет некого, пока меня к вам доставят.
- Сейчас пришлю, заранее спасибо от благодарного человечества.
-29-
Настя положила трубку.
- Мам, помоги мне одеться. За мной сейчас из Склифа заедут, им срочно нужна кровь – первая отрицательная.
- Обратно меня тоже доставят, - добавила Настя, оборачиваясь на звук маминых шагов и натягивая на ходу найденные на ощупь джинсы.
Приехавшего за ней молодого человека Настя не знала. Он бережно усадил ее в машину, сообщил, что его зовут Леша и он о ней наслышан. Разговор не клеился и до Склифа ехали в молчании.
Настя знала почти всех из дежурной смены, но деятельная Лена Ворнкова разогнала всех жаждущих пообщаться.
- Кыш, кыш, потом общаться будете, у меня лаборанты ждут! – она взяла Настю за руку. – Пошли в шок, там есть свободное место, лаборанты уже там, Лешка прислал сообщение, что вы подъезжаете и я их сразу вызвала, чтобы не ждать.
Настю уложили на функциональную кровать и она на миг снова ощутила себя пациенткой Питерской больницы скорой помощи. Однако привычные звуки стационара отвлекли ее от этих мыслей. От звуков и запахов рабочей жизни Склифа у нее защемило сердце. Только оказавшись в стационаре, она окончательно поняла, как сильно соскучилась по работе, как ей не хватает всего этого. Лаборанты провели пробу на совместимость.
- Совместима, - услышала Настя.
Через пятнадцать минут у нее закружилась голова. Она старалась не обращать внимания, но головокружение усиливалось и Настя начала терять ориентацию в пространстве. Она закрыла глаза и почти тут же услышала голос Лены Воронковой:
- Эй, мать, ты не заснула? Уже все, подъем, - Лена потянула ее за руку.
Настя попыталась встать, но тут же опустилась обратно на кровать – пол с потолком определенно не желали возвращаться на свои места.
- Ленчик, подожди, голова кружится очень, - сказала Настя, чувствуя, что начинает проваливаться в какую-то звенящую черноту, теряя сознание.
Настя пришла в себя на той же функциональной кровати в шоковом зале спустя десять минут от резкого запаха нашатыря. Она открыла глаза.
- Ну вот, наконец-то. Ты чего народ пугаешь? Взяла и в обморок грохнулась, - услышала она голос все той же Лены Воронковой.
Вместо ставшей уже привычной черноты перед глазами Насти была плотная серая завеса, сквозь которую пробивались какие-то смутные тени и движения. Настя похолодела и судорожно сглотнула. Она вытянула перед собой руку и сквозь плотную серую завесу увидела смутную тень, она пошевелила рукой и увидела, как зашевелилась смутная тень перед ее глазами. Рядом кашлянула Лена, о присутствии которой Настя успела напрочь забыть. Она внимательно наблюдала за Настей. Настя повернула голову и увидела все такие же смутные очертания человеческой фигуры. Она снова сглотнула, в горле пересохло...
- Ленчик, - севшим от волнения голосом прошептала она, - я тебя вижу...