Продолжение…
Первая часть ниже или http://www.proza.ru/2005/12/19-14
Гудки трамваев с улицы да редкие звуки мотора лишь подчеркивают важность момента и оглушающую тишину офиса. Если бы кто-то еще находился внутри, то он, безусловно бы, порассказал нам, что он слышит только одинокие, но довольно-таки ритмичные звуки клише старого ундервуда и дыхание парочки.
Она сидит за столом и пальцами набивает документ, который он ей нашептывает на самое ухо. Со стороны, издалека кажется даже, что он ее обнял, но, присмотревшись, можно увидеть, что одна его рука уперлась в спинку стула, а вторая нащупала ребро крышки стола. Создается впечатление, что он вот-вот губами поймает ее прядь волос…
Устав от полного бездействия, где-то на середине документа взрывается оглушающей сиреной попугай с Каймановых островов, что давеча привез один клиент в благодарность за неоценимые услуги в борьбе за сохранение семейных ценностей и общего морального уровня отношений. Оба повернулись на источник беспокойства, но скорее инстинктивно, нежели тревожно. Вскоре работа продолжилась.
Его взгляд беспокоен и, по всей вероятности, он думает о чем-то своем, а не о сухих цифрах, сложенных в столбики. Хоть его жизнь и не прозрачна, как полицейский протокол, он о многом готов сейчас откровенничать. Небрежно скользнуть рукой в запретную зону и всем видом показать, что так и должно быть. Более того, доказать, что только так и должно быть в этой ситуации.
Интерьер лишь помогает ему создавать картину мистичности. На вешалке только ее плащ и его шляпа. На стенах только вырезки из последних газет, в основном, с описанием сенсаций или громких разоблачений, да еще, пожалуй, пара афиш из кинотеатра, что занимает соседнее помещение. Когда-то ведь и эта комната принадлежала служителями массовой культуры.
Его южно-европейское лицо с достаточным количеством щетины, чтобы считать его настоящим итальянским подданным в Новом Свете так нестерпимо больно сочетается с ее платиновыми кудрями и холодным и матовым взглядом. Становятся даже немного страшно, что они шли к этому вечеру столько времени, столько его ждали, а, оказавшись рядом, занимаются совсем не восхищением задумкой Творца, а скучной пульпой.
Может, это, вопреки всему и случится именно тогда, когда указательный палец ее поставит точку в конце этого эпоса, он скажет что-то типа «молодец», поцелует ее по-отечески в район виска, отодвинув тот самый непослушный локон, и молоточки станут давить на ее ум намного сильнее и давление внутри будет выходить наружу не постепенно, а сразу, резко, наотмашь, чересчур, насмерть.
Ведь, чем дольше не показываешь эмоций в музыке, тем чище звук. Так и в жизни… Так и в любви…
завтра следующая серия…
вчера – 152. Самолет.
завтра – 154. Порог.