о М.
~ вместе ~
Место. В дальнем углу. У окна. Если захочешь втиснуться ещё глубже в уют кафе, то вряд ли. Глубже просто некуда. Любимое положение. Хм… В совсем незнакомом месте обязательно найдётся любимый клочок территории. Внизу периодический маятник метро. Через уши по венам родные ноты acid jazz. За окном – планета. Планета не та, по которой ходишь каждое утро, забегаешь в разные её места, спешишь по обязательным и необходимым делам каждый вечер. Это не та планета, о которой написали, пишут и будут продолжать писать, рассказывать, говорить, петь, шептать, танцевать, шуршать тысячи газет, людей, статей, книг, журналов, школьных тетрадок, клочков асфальта, стен домов, сугробов под окнами, этикеток на бутылках… Нет. Да, конечно, на этой планете идёт снег, торопятся поезда, уют кафе и суета за его окнами. На этой планете случается утро. Бывают, если присмотреться, высокие горбатые башенки из коробок с мороженым. Успеваешь отмахнуться от навязчивого взгляда улицы из-за окна, неловко и неуютно почувствовав себя цветком в аквариуме. От импозантных предложений с «Кровавой Мэри» успеваешь деликатно отказаться. На этой планете своим чередом оживают рекламные вывески, и исправно работают светофоры. Здесь птицы жмут под себя лапки, и у троллейбусов бывают неумытые лица. Во взвеси таких минут можно вспомнить, какие на вкус акварельные краски. Или… Или, сколько стоило мороженое в бумажных стаканчиках с приклеенной сверху бумажкой, облизывать которую было одно удовольствие. Самые первые ноты вкуса! Первые. И самые-самые ощущения… Но это вовсе не та планета. Нет. Вокруг она, конечно, нисколько не изменилась. Разве что, цвет поменяла из-за смены наряда по поре года. А внутри… То, как чувствуешь её внутри… Внутри она другая. Только крыши с кружевом антенн и шероховатой кожей скользкого покрова, сплетающегося с сухожильями проводов и шорохом голубиных крыльев. С захлёстом сознания после коктейля «Высота-Адреналин» по вертикально сумасшедшей лестнице с озябшими руками и цепкими ступнями… Чем выше, тем сильнее хочется расставить их в стороны, отбросив голову назад… Такие крыши не на этой планете.
Там пахнет морем-невидимкой и, почему-то, свежеотпечатанными фотоснимками. Там свистит между пальцами ветер, глаза слепнут от переизбытка эмоций и света. Небо обрушилось, позволив приятно подавиться невероятным на вкус куском себя. Там горизонт отсутствует. Точнее, рельеф у него каким-то образом появляется, а в каждой его объёмной точке чувствуются звуки джаза. Из труб вываливается эта музыка. И на кончиках пальцев антенн повисает капельками эликсир из звуков саксофона. На контрабасе проводов громыхает ветер. С пика далёкой, едва приметной башни срывается знакомая мелодия и рассыпается. Кажется, превращается в тёплое темечко планеты, усыпанное красивыми, на ощупь взгляда, зубцами острых макушек странных зданий и бескозырок плоскостопных ногами вверх домов. Волосатые пространства своими редкими волосинками проводов соединяют одну с другой постройки, минуя временем оставленный без уюта и тепла дом в протёртом до дыр пальто. Из дырок торчит его уставшее и накренившееся сутулое тело. Оно пропиталось и пахнет небом. И джазом. Старым-старым джазом. С рвущим в клочья пустоту и тоску настроением. От этого хочется лететь, широко распахнув глаза! Так, чтобы ещё раз утопить в них всю эту музыку с визжащими нотами крыш. И остаться на этой планете.
Будь, пожалуйста!
~ ожидание ~
Она слушала, как стук колёс накрепко буравит всё тело. Подташнивало от смеси волнения и терпкого «ту-дух-ту-тух - ту-дух-ту-тух». Вспоминала все свои «ту-дух-ту-тух», пытаясь воспроизвести их вкус. Перебор с ожиданием заглушал всё старое. Да и к чему старое? Мысли о разном. Больше о «теперь». Спасает факт последнего по счёту вагона. Можно стоять в металлическом теле тамбура, бултыхаясь в его своеобразных тактах и всматриваться часами в стальной след поезда. Не надоедает. Разве что только становится прохладно и дымно из-за чужих слабостей. Тогда обратно – ловить взгляды семафоров и гладкие тела столбов высчитывать для непонятной статистики. И думать. Невозможно не думать. А думается об одном. Постараться уснуть. Чтобы скорее…
- Скорее... Я больше не могу...
- Давай руку!
- Далеко ещё?
- Вооон те огни видишь? Нам туда. Потом налево...
Она вернулась на своё место в вагон. Достала тетрадку, в которой воспроизводила в мысли свои ощущения и импульсы эмоций, достала фломастер пока неизвестного ей цвета и стала быстро и уверенно выводить закорючки и буквы. Если бы их можно было прочитать, получилось бы примерно так… Вот что было бы написано в тетради…
«Ожидание. Когда ты в нём, ты похож на шершавую грубую бумагу. Которую легко скомкать. Но трудно разгладить до состояния обратного, первоначального. Можно ждать телефонных звонков, можно торопиться на встречу и, торопясь, продолжать ожидать что-то от этой встречи. Можно просто, отбросив в кресле офиса своё здешнее «я», ждать. Ждать, когда придёт, наконец-то, весна. Или лето. Или когда вода в чайнике вскипит, и можно будет, забыв обо всём, чего-то подождать. Можно трепетно бросаться на каждый шорох за дверью, обманувшись соседскими шагами. Можно карабкаться прочь от простуды высоко-высоко по пожарной лестнице до самых небес, ожидая мягкого прикосновения к раскрасневшейся холодной щеке.
Оказавшись в подобном положении, вобрав в бумажность своего состояния по капле от каждой позиции ожиданий, которые только можно припомнить, я, словно клочок промокашки из аккуратной тетрадки школьника. Пытаюсь определить, какого же я цвета. Зелёного, как блажь и тишина росистого утра? Красного, как чувственность листьев осенних клёнов? Или жёлтого, как сумасшедшая усмешка безбашенного настроения, бликами играющего на красивых скулах? А, может, пурпурного или ярко-оранжевого, как тот снег, который нарисовали в своём воображении уставшие от белого северяне? Вполне возможно, что цвета индиго, как мне всегда хотелось. Редко встретишь в том виде, в каком он, индиго - настоящий индиго, а не жалкое подобие подбора в тон.
Вот я и думаю: мне действительно грустно, или я притворяюсь? Кажется, что если дунуть внутрь меня, то отзовётся своим незамысловатым звуком полая пустота. Хотя… Скорее, со стороны я выгляжу просто задумчивой. При попытке впихнуть в то место, где хранятся эмоции, хотя бы ещё одну, наверное, тресну, взорвусь фейерверком. Поднесите, пожалуйста, спичку к кончику фитиля. У самой что-то сил не осталось дотянуться и черкануть по шершавому боку коробка. Я полностью занята ожиданием, все отстаньте».
К счастью, все отстали. Посапывали в сумерках вагонного интерьера и не вмешивались в мысли. Можно было всю ночь смотреть в потолок, слушать, как позвякивает ложка в стакане, размышлять, думать, ждать, мечтать, воображать, мешать салаты из догадок и предположений, пробовать их, смаковать и всё равно ждать какого-то неповторимого своенравного взрыва вкуса.
~ перрон ~
Искромётно картинки посыпались в глаза. Знакомые, но до боли в глазницах из-за размеров - чужие. Ноги уверенно вели туда, где распахивается приоткрытый мир. Если сравнить с баночкой джема, запаянного, как консервы, то выглядит примерно так… Ты уже проковырял щёлку своей притуплённой открывалкой и крышку даже приподнял в одном месте. Уже и сладкое лакомство проглядывается между жестяными стенками посудины, а дотянуться даже пальцем, просунув его в щель, до желанного невозможно. А так ведь хочется! Тогда с упорством и ещё более разогретым от усилий и стараний желанием делаешь несколько шагов и… Замираешь – назад пути нет! Ты один на один с эти сладким, вкусным, тягучим, бесконечным, предполагаемым на вкус, но удивительно неожиданным, конечно, с лёгкой горчинкой, как ты любишь… И, непременно, цвета индиго! А пока поцелуй утра малознакомого города и классические на ощупь уха звуки вокзала. Трогает. Откуда-то из глубины, как всегда. Какое-то извечное торжество, легкое волнение, неописуемая радость, щепотка грусти, горстка неизвестности, клочок притягательности…
- Я узнаю тебя, слышишь?
~ мир заполняется звуками ~
И тогда всё взорвалось. По настоящему. Покатилось чередой сменяющихся кадров собственно-выдуманного кино. Зазвучало отполированным саундтреком и виртуозностью band. Обрушилось шквалом аплодисментов. И поселилось красивой формой ростка, потянувшегося к свету.
Он говорил так... Да-да, именно так и говорил... В слегка придавленный голос, как если бы за чашкой чаю, когда дома уже все спят...
- Когда проходишь мимо человека, даже не обратив на него никакого внимания, чувствуешь, как рядом, где-то совсем около, проскакивает маленький образ-звук... Одно слово. Эмоция. Капелька брызг эмоции. Кусочек. Всплеск. А потом человек отдаляется. Ты так и не сообразил обернуться, чтобы рассмотреть. И его уже не слышно... Но ты его слышал! Ты знаешь, о чем он думал... Я чуть не свихнулся, когда утром вошел в метро... Так рано, а уже столько народу... Там стоял такой шум!.. В основном у них в головах отображаются какие-то проблемы. Прагматичные. Кастрюли. Тряпки. "Чёрт, поезд ушел!", "Ооо, какая у нее кофточкаааа", "Чё он на меня пялится, интересно?", "Мне предстоит тяжелый день"... И так без конца. Одно и то же. Изо дня в день. Годами. Меняя интерпретации. Но! Одна девчонка... Орала во все горло. Одно лишь слово. ОСЕНЬ!!!! Угу... И все на неё оборачивались. Мне кажется, что её мысли кричали так громко, что даже простые прохожие, привыкшие исконно верить только в себя или не верить даже себе, привыкшие верить в то, что они всего лишь углеродо-водородные существа, дразня себя мыслями о полётах, её слышали. И оборачивались... Они, наконец-таки, слышали!
Она слышала, как мир медленно, но уверенно заполняется звуками. Джазовыми нотками и их цветными тональностями. Как в пробитом трюме корабля, заполняющегося водой, становится тесновато без воздуха, так и из мира её пропадает полая пустота. Она услышала тот шорох, когда лёгкие заполняются воздухом, и от ощущений едва не потеряла сознание. Как мир сбрасывает с себя маскарадный заношенный костюм вакуума и расцветает, зажигаясь разноцветными звуками и уличными фонарями. Она любила уличные фонари, у неё даже накопилась целая коллекция из воспоминаний о них. Такого она не видела…
Можно сравнить? Можно? Здесь даже необходимо...
Она царапала горячим пальчиком по холодному стеклу троллейбуса… Вот что из этого получалось…
«Я помню своё магнитофонное детство. Свои кассетные вечера. Перематывания пальчиком, когда записать нужно точно с этого места. Эти неимоверно ужасные шорохи и трески записи! Свои открытия и погони. Рвущуюся плёнку. Трепетное протирание магнитной головки магнитофона. Свободный от музыки мааааленький город. И трескающееся по швам рвение услышать ещё больше. Нежелание бороться с этим рвением и поиски, поиски, поиски…
А сейчас я стою среди десятка танцполов. Среди десятков киловатт звука. Среди бесконечности песчинок песка звуков, сотрясающих сознание. Среди тонн того, что создаёт вычурность света. Среди тысяч потрясающих улыбок. Среди создателей собственного комка-ядрышка счастья в центре поселившейся внутри Вселенной. Там, где мир переплетается со звуками. Танцую!»
А потом дала обещание научить слушать джаз. Не просто его слушать! А с-л-ы-ш-а-т-ь.
- А за сколько мы до вокзала доедем?
- Минут за пятнадцать.
- Поезд через четырнадцать минут.
- Дорога скользкая. Движение, видите, какое? Что ж вы, ребята, так поздно?
- Так получилось. Мы музыку слышали…
Она смаковала ещё не испарившийся аромат только что выпитого с ним вишнёвого сока на губах. Ненавидела все часовые механизмы мира. Просила таксисту не говорить ей о времени и требовала постоянно заглядывать в лицо циферблата, но молчать. Напоминала себе подругу перед полоской теста на беременность, замершей и потерявшей дыхание, отчаянно не желавшей что-то перевернуть. Взглядом пыталась проникнуть в его глаза. И остаться там. Прощалась с ними на неопределённый срок, накрепко впечатывая в память каждую линию очертания его движений.
А утром газеты шептались о двух ненормальных, бегущих по скользким от инея крышам вагонов поездов. Они громко смеялись и о чём-то кричали. Никто ведь так и не догадался, о чём были эти звуки. Газетам нужны факты и события, детали, пошлости и громогласные безапелляционные заявления. Они вряд ли научаться смотреть в глаза, видеть их истинный цвет – морской волны, и откликаться мягкими извилинами зефирного настроения. Хм, странно всё так в этом мире…
~ купите мне билет до… ~
Вокруг что-то о трикотажных гномах и новом освежителе воздуха товарища Маши, сломанном тостере соседки и ёлочных гирляндах вокруг шеи, о повесившемся влюблённом на собственном галстуке и отчёте по работе, обрывки из утренних новостей и шорохи вчерашнего вечера, снова опустевшие улицы и мелькающие Интернет-страницы, горка немытых чашек и подступающая череда пока отсутствующих планов… Это всё на этой планете. На этой, другой планете. Совершенно чужой и далёкой. Будь, пожалуйста!