Глава 20
Целоваться они начали уже в лифте. Едва за ними закрылись медлительные створки как Валентина Дмитриевна шагнула к Саше и обвила его шею нежными руками. Он обнял ее и задохнулся от горячих губ.
Лифт поднялся на девятый этаж. Когда он остановился и предупредительно распахнул дверцы, то никто на площадку не вышел. Лифт подумал немного, и снова закрылся.
- Надо выйти – прошептала Валентина Дмитриевна, не отпуская Сашу. – Сейчас кто-нибудь вызовет лифт и мы снова поедем вниз.
- И будем кататься так всю ночь. Я согласен.
Она тихо засмеялась и нажала на кнопку. Они вышли на площадку.
Дома их встретил радостным визгом пекинес Тина. Попрыгал вокруг хозяйки, по свойски тявкнул на Сашу и убежал в комнату.
Валентина Дмитриевна поправила прическу.
- Вот здесь и живет одинокая государственная дама.
Саша окинул взглядом просторную прихожую, втрое большую чем его комната.
- И как она живет?
- По разному. В основном только ночует. Иногда принимает гостей. Проходи. Я скоро.
Она ушла.
Саша вошел в огромный зал и сел на мягкую бежевую кожу дивана. Все примерно так, как он и ожидал увидеть. Телевизор – плазма, инкрустированный стол, на полу нечто белое с длинным ворсом. Окно в полстены. Картина, написанная мазками, оригинал. Франция, Пикадилли, дождь. Резная дверь в соседнюю комнату.
Возвратилась Валентина Дмитриевна, уже в другом платье, легком и полупрозрачном. Саша поднялся и обнял ее.
- Погоди – сказала она. – Не хочу так…сразу. Давай немного поговорим.
Она принесла бутылку вина, фрукты и достала фужеры.
- Спасибо за вечер. Было замечательно! Редко я чувствую себя такой отдохнувшей и почти счастливой. Обычно после ресторана остается неприятный осадок и усталость. Будто действуешь по принуждению. А с тобой легко и просто. Мне кажется, ты искренний. А это так редко в наше время. Всем что-то надо, все прячут себя под прикрытием вежливых улыбок и показного участия.
“Знай ты, что мне надо, ты бы в ужас пришла – подумал Саша. – Артист во мне пропадает, определенно”
Вслух он произнес.
- А к чему притворяться? Мне от тебя не надо ни денег, ни протекции. Все, что мне нужно я имею.
- Ты так богат?
- Как тебе сказать… Я считаю, что надо достичь в жизни определенного уровня и остановиться. Иначе нажива станет самоцелью и заберет себе всего человека. Это ни к чему.
- Ты нашел такую грань?
- Кажется, да.
- Интересно. Поделись опытом. Я вот не знаю, где эта грань.
Синеок устроился поудобнее на скользкой шкуре дивана.
- Я попытаюсь объяснить на примере человека, который мечтает о машине. Представь себе две пересекающиеся прямые. Одна идет вверх, другая параллельно земле. Та, что тянется в небо означает счастье в виде материального благополучия, а та, которая параллельно – средства для получения этого счастья. Когда средства передвижения нет, то человек, условно говоря находится в нуле. Но стоит ему приобрести хотя бы даже старенькие Жигули, то он сразу получает скорость, большие расстояния и экономию времени. Из нуля он резко двинулся вверх. Далее. Этот человек заработал достаточные деньги и купил десятку. Она втрое дороже. Но стал ли он втрое быстрее? Или может времени сэкономил втрое больше? Может быть счастливее стал втрое? Нет. И прямая, растущая вверх начинает загибаться. И вот у него в гараже появился Мерседес. Скорость, комфорт, престиж. Стоит в пятнадцать раз больше Жигулей.
- А счастья не прибавилось – задумчиво произнесла Валентина Дмитриевна.
- Прибавилось, но ненамного и ненадолго. Линия идет параллельно земле, а человек этого и не замечает.
- А где остановился ты?
- На повороте. На том самом изгибе, за которым бессмысленно тратить энергию и силы на пустяки вроде Мерседесов.
- Застой означает упадок.
- Верно. Но в жизни есть так много интересного кроме материального благополучия!
- Что, например?
- Книги, рыбалка, путешествия, песни. Любовь.
Валентина Дмитриевна задумчиво смотрела на него.
- Но ведь ловить рыбу можно и в деревенском болоте, а можно как Хэмингуэй. Путешествовать можно по чернявинским лесам, но чем хуже сафари в Африке?
Саша пожал плечами.
- Так ведь я никого в свою веру не обращаю. Имею то, что имею и не бегу без оглядки день за днем, не замечая ничего вокруг. Кстати, рыбин двухметровых в океане я ловил. На сафари не был, не охотник, но мир повидал.
- А любовь?
Синеок вздохнул.
- И любовь была. В школе по девочке сох, а уже потом, лет в двадцать пять влюбился по-настоящему в другую женщину. Но, увы.
- Безответно?
- Нет, все было взаимно. Но закончилось печально.
- Она тебя бросила?
Саша посмотрел на окно, занавешенное неплотно сдвинутыми шторами. В щель просачивалась чернота.
- Она умерла.
Валентина Дмитриевна прикусила губу.
- Прости, Коля.
- Ничего. Это было давно.
- Расскажи мне о ней… если хочешь.
- Она была очень красивой – сказал Саша, вспоминая Бийск. Как он лазил к Кате в окно, как ночами целовал ее белое от лунного света тело. – И я очень любил ее. После нее были, конечно женщины, но что-то выгорело внутри меня и больше такого чувства я не испытывал.
Валентина Дмитриевна забралась с ногами в кресло и зябко поежилась.
- У меня тоже был любимый человек – произнесла она тихо. – И он тоже умер. Несчастный случай. А потом почти все так же как у тебя. Мужчины были и их не было.
Разговор пошел совсем не в том русле, на которое рассчитывал Саша. К чему эти грустные воспоминания? Все равно ничего не вернешь. Может ей просто надо выговориться?
Но Валентина Дмитриевна уже справилась с собой. Она отпила вино из бокала и улыбнулась.
- Не будем больше о прошлом. Я хочу, чтобы ты мне спел.
Она принесла из соседней комнаты гитару.
- Что желаете? Могу Звездинского, могу про трех танкистов.
Он спел ей и про трех танкистов и “Yestегdаy” и ту самую, которую пел вечером на мозаичной улице. А когда песня закончилась, отложил гитару и поднял Валю на руки.
Комната, куда он ее принес, была уютной и тихой. Сбрасывая друг с друга одежду они переступали через нее и кровать становилась все ближе. Потом отступать стало некуда.
Саша положил ее на кровать и включил ночник. Потом сел рядом и попросил
- Хочу поласкать тебя. Повернись.
Она послушно повернулась на живот. Саша склонился над ней и пробежал губами от шеи к пояснице. Потом обратно. И зарылся лицом в ее волосы, от которых пахло медом. Нежно поцеловал за ушком, провел ладонью по раскинутым рукам. И, уже горячо и страстно стал покрывать поцелуями ее тело, спускаясь к маленьким ступням.
Валя вздрагивала от его прикосновений и когда Саша сжал руку на ягодице, повернулась к нему лицом.
- Ну же! – произнесла она хриплым от страсти голосом – Я хочу!
Первый раз был сумбурным и яростным как ливень с грозой. Сверкнула молния, ослепив обоих и они, вздрагивая, замерли в объятиях друг друга.
- Это лучше, чем я ожидала – произнесла, наконец Валя. – Спасибо, милый. Даже если ты больше не придешь, то я не скоро тебя забуду.
- Я приду – пообещал Саша – от меня так просто не отвертишься!
Она засмеялась и убежала в душ.
Синеок блаженно растянулся на кровати. Чудо женщина! Сколько огня! Интересно, все у них в администрации такие? Сидят себе тихие как мышки, строгие как училки и деловые как бизнесмен Спиридонов, а дойдет до секса и такие таланты проявляются, что ого-го! Что она придумает для второго раза?
Валя вернулась и с разбега прыгнула к нему в кровать.
- Теперь моя очередь. А ну-ка, быстренько на животик!
Он послушно перевернулся и она села на него верхом. Ягодицам стало мокро и горячо.
- Что мне ждать?- спросил он, предвкушая удовольствие.
- Сначала я тебе сделаю массаж. А когда силы у тебя восстановятся… тогда держись, заяц!
Ее пальцы как в тесто вмялись в его мышцы на плечах. Саша закряхтел.
- Не слабо! Косточки мои бедные!
Валя засмеялась и спустилась пониже. Ее ладони скользнули по спине к пояснице. Она провела ими по бокам и внезапно замерла.
- Что это? – спросила она.
Голос у нее стал почти испуганным.
- Это шрам – сказал Синеок. – Неудачная попытка залезть в окно к одной милой особе. Примета бесшабашной молодости. Продолжайте, прошу вас!
Но Валя внезапно отпрянула от него, спрыгнула с кровати и включила свет в комнате.
Саша недоуменно посмотрел на нее.
- Не волнуйся, мне не больно. Это давно было.
Но Валя продолжала смотреть на него почти с ужасом. Потом вдруг закрыла лицо ладонями и заплакала.
Синеок подбежал к ней.
- Что случилось, Валюша!? Что-то не так?
Она отняла руки от лица и посмотрела на него мокрыми от слез глазами.
- Саша! – едва произнесла она – Сашенька! Ты жив!
Он замер как от удара. Почему? Откуда она знает его настоящее имя?! Прокол? Где, когда? Что делать?
Он постарался овладеть собой.
- Валя! – сказал он, стараясь не показать свое смятение. – Я не Саша. Меня зовут Николаем. Ты ошибаешься.
Она вытерла слезы.
- Может это было бы к лучшему. Но это ты. А значит… ты не узнаешь меня? Хотя откуда. Свое лицо я и сама забыла.
- Не узнаю. – пробормотал он, силясь вспомнить эту женщину в одной из своих прежних жизней – Кто ты?
- Когда-то меня звали Катей – сказала она и вышла из комнаты.
Синеок сел в кресло, потому что ноги у него враз ослабли. Катя?! Катька, Катюша, любовь, к которой он лазил по ночам в окно общаги и заработал этот шрам на пояснице! Боже мой! Неужели это она!
Саша бросился вслед за ней. Катя сидела у стола и нервно курила сигарету. Он коснулся ее плеча.
- Это правда ты? – спросил он тихо.
Она ткнула сигаретой в пепельницу.
- Не узнать? Не мудрено. Почти двадцать лет и две пластики. Постарались господа хирурги. Я это, Саша, я. Разведшкола – помнишь? Горничная в передничке – помнишь? Бийск – помнишь?
- Помню. Теперь верю.
Он не знал как ему себя вести. Прошлое нахлынуло к горлу и стало комом. Саша потянулся за сигаретой. Закурил, закашлялся и смял окурок.
Что может значить для него эта неожиданная встреча? Любовь к той Кате осталась в далеком прошлом, превратилась в засохшую хлебную корку, которую размачивай слезами – воспоминаниями, не размачивай, все равно свежеиспеченной белой булки не получится. Зачем бередить душу? И кто она сейчас, бывшая Катя, нынешняя Валентина Дмитриевна? Действительно помощник мэра по экономике или….
Синеок ждал. Наверняка она сейчас начнет его расспрашивать, ведь у нее больше на это прав. Это он, утонувший в Бие вместе с грузовиком внезапно возник из небытия, а она просто жила все это время. Начинайте, Валентина Дмитриевна.
Она глубоко вздохнула, выпила вина и внимательно посмотрела на него.
- Как же так, Саша? Ведь это подло. Ты решил фиктивно уйти из жизни и оставить меня? Почему? Была веская причина?
- Меня хотели убить, Катя – заговорил он, тщательно фильтруя слова. – И непременно сделали бы это. Поэтому я исчез.
- Кто хотел убить?
- Свои же. Я случайно услышал разговор Кости Звягина с неизвестным мне человеком. Тот человек был из Конторы. Наше время пребывания в Бийске закончилось и для выполнения какого-то очень важного и секретного задания необходимы были двое – мужчина и женщина. Контора выбрала Костю и тебя. Я оказался третьим лишним и, видимо чтобы избавиться от свидетеля самого вашего существования, меня решили устранить. Меня все равно бы убили, Катя!
Катя опустила голову. Ему показалось, что она снова плачет, но когда она вновь посмотрела на него, глаза у нее были сухими.
- Где ты был все это время? Как жил?
- По-разному. Сначала в тайге с золотоискателями, потом в сибирском поселке. Потом во Владивостоке. Потом перебрался сюда, в Чернявинск.
- А пластическую операцию сделал, чтобы…?
- Да, чтобы меня не нашли. Но меня все же вычислили. И начали охоту за мной. Пришлось побегать. И до сих пор не могут оставить в покое. Так, что я опасный собеседник, Катюша.
Она недоуменно подняла брови.
- Опасен? Кому? Почти двадцать лет позади. Все давным-давно изменилось!
- Видимо не все. Есть операции, свидетелей которых уничтожают и через пятьдесят лет. А ты долго еще была в Бийске?
Катя вздохнула.
- Мне бы не хотелось вспоминать тот период. Понимаешь меня?
- Да, конечно – согласился Саша. – Понимаю. Прошлое грозит пальцем. Нельзя, так нельзя.
- А когда все развалилось, - продолжила Катя - то меня просто вычеркнули. Забыли о моем существовании. Уволили за ненадобностью, короче. Я устроилась бухгалтером в кооператив, стала учиться и постепенно стала той, кто я есть теперь. Ничего особенного.
Синеок кивнул.
- Тебе повезло больше. А Костя?
- Некоторое время мы с ним работали вместе. Потом его перевели… куда-то далеко и я его потеряла из виду.
- Хотелось бы мне встретиться с ним. Он был моим другом.
- Был. Я знаю. – эхом отозвалась Катя.- Как собираешься жить дальше? Как я понимаю, ни в какой пермской фирме ты не трудишься?
- Нет, конечно. И не настолько богат, каким пытаюсь себя показать. Точнее совсем не состоятелен.
- Значит эта шикарная машина не твоя?
- Взял напрокат. У Спиридонова.
Катя удивленно взглянула на него.
- Это какого Спиридонова? Неужели…?
- У него.
- Да ведь он за копейку удавится!
- Это если плохо просить. А я попросил очень настоятельно.
Саша стал рассказывать о том, как он вымогал деньги у владельца фабрики газированных напитков. Катя сначала молча слушала его, потом начала смеяться.
- Так ему и надо! Неприятный тип. Обольется “Кензо” с головы до ног, а у самого изо рта воняет как из мусорной ямы. Ничего, не обеднеет!
Она спохватилась.
- Саша, так ведь тебе деньги нужны? У меня есть.
- Нет, спасибо. Гусары денег с дам не берут.
Катя улыбнулась было, но потом вновь стала серьезной.
- Что думаешь предпринять? Ты говорил, что тебя продолжают искать.
Саша встал с кресла.
- Извини, я только оденусь.
Он ушел в спальню и стал медленно натягивать на себя одежду.
Что сказать ей? Выложить всю правду о том, что хотел взять ее в заложницы и таким путем пройти в хранилище банка “Развитие” к архиву? Попросить о помощи? Она, конечно, не согласится. Это значит, что рухнет весь план. К чему тогда три года тщательной подготовки? К чему тогда вообще все? Снова надо будет уезжать куда-то, чтобы сбить со следа Контору. И так остаток жизни.
Нет! Он не отступится. Он выполнит намеченное. И значит надо держать Катю в неведении и продолжать действовать так как он наметил. Ах, Катенька, ну почему ты не осталась Валентиной Дмитриевной?! Тогда бы все было проще.
Саша вернулся в комнату. Катя видимо, выпила еще вина и слегка опьянела. Глаза у нее подернулись влагой.
- Как думаю жить дальше? Побуду еще некоторое время в Чернявинске и начну искать новое убежище.
- Я чем-то смогу тебе помочь?
Саша пожал плечами.
- Ничем. Хотя, пожалуй… У меня осталось тысяч двадцать спиридоновских долларов. Я хочу абонировать банковскую ячейку и оставить деньги там. На черный день. Как считаешь, “Развитие” подойдет?
- Вполне. Надежный банк. Я храню в нем некоторые сбережения. Меня там хорошо знают.
- Но я бы не хотел под своим именем, понимаешь?
- Понимаю. Есть некоторое количество ячеек, так сказать для особо избранных. Могу устроить. Никто ничего не спросит. Тебе присвоят номер, пароль и все дела.
- Мне бы подошло. Как это сделать?
Катя задумалась.
- Давай поступим так. Встречаемся завтра в одиннадцать около банка. Я к тому времени договорюсь с кем надо.
- Хорошо.
Они замолчали. Катя пьяненько затягивалась сигаретой и в упор смотрела на Сашу. Потом швырнула окурок в пепельницу. Встала, подошла к Синеоку и села к нему на колени.
- Завтра уже наступило. А ночь еще не кончилась. Отнеси меня на кровать.