Глава 8
Всю ночь он не спал. В пять утра встал, тщательно побрился, до крови в деснах натер зубы зубным порошком. Сунул в карман самое необходимое, то, что не вызовет подозрения в бегстве – деньги. Документы не стал брать – человек, который отправляясь на работу берет с собой паспорт и исчезает подозрителен. Что-нибудь придумается потом.
Перед тем, как уехать на работу, Саша зашел в общежитие к Кате. Бабка Семыкина, сдвинув очки на нос, из которого густо торчали черные волосья, беззвучно шевелила губами – читала вчерашнюю газету. Она, конечно, видела как по утрам из девичьих комнат выбегают “эти кобели”, но чтобы один из них пришел в общежитие в пять утра – такое случалось очень нечасто.
- К кому это? – сказала она тоненько.
- К невесте – ответил Саша. – Иду предложение делать чтобы женой стала. Можно?
- Ну, давай – растерянно ответила Семыкина. – Бог в помощь.
Катя спала. Синеок тихо сел на уголок ее кровати. Она пошевелилась и приоткрыла сонные веки.
- Саш, это ты? Сколько времени?
- Рано еще. Спи.
- А ты чего пришел? Случилось что-то?
- Я пришел сказать, что люблю тебя. И сегодня вечером буду звать замуж.
Она улыбнулась, не открывая глаз.
- А почему не сейчас?
- У меня цветов нет. Без цветов не могу.
- Ну, ладно. Приходи.
Он поцеловал ее и ушел, сжимая зубы, чтобы не закричать от боли. Шоферня кучковалась возле диспетчерской, ждали кому куда дадут путевки. И пока было время, курили и вели мужской треп, больше о машинах, о их болячках. У одного коробка стучит, у другого рулевое колесо люфтит. Саша затянулся “Примой”, вскользь вставил о том, что на его пятерке тормоза ни к черту, надо прокачивать. Поговори о тормозах – они внезапно у всех оказались ни к черту. Потом раздали путевые листы и все разошлись, довольные друг другом.
Кувырок с обрыва Саша запланировал во время второго рейса. Это как раз перед обедом, все будут торопиться от карьера в Бийск, в столовку, интервалы между машинами сократятся и Сашин МАЗ будет в виду следующей за ним “шестерки”. Тогда легенда получится на все сто, не подкопаешься.
Карьерный экскаватор, огромный кузнечик среди стайки мурашей МАЗов, разинул пасть, выплюнул в кузов Сашиной машины длинную струю руды и коротко гуднул – довольно, мол, с тебя, уезжай. Синеок махнул рукой “шестерке”, заруливающей на погрузку и пополз к выходу из карьера. На этот раз он не торопился. Выставил рулевое колесо так, чтобы машина без его участия медленно двигалась по дороге и стал вытаскивать из приготовленной с вечера сумки куски пенопласта. Ломал их белые ребра и запихивал под куртку – на грудь, живот, спину. Курточка была просторная, фасонистая, пузырем и чуть ниже пояса ремешок. Когда вся упаковка от новейшего цветного телевизора “Горизонт” оказалась под курткой, Синеок с трудом застегнул молнию. Повернулся вправо-влево и, похожий на уродливо толстого чревоугодника примерился в дверцу кабины – пройдет ли? Потом замедлил скорость МАЗа до черепашьей и уставился в зеркало заднего вида.
Когда до провала осталось километра полтора, сзади, на горке показалась машина под номером шесть. Не так близко, как рассчитывал Саша, ну да ничего, все равно он для того, кто едет за ним как на ладони.
До пропасти осталось менее километра. Саша начал понемногу разгоняться. Приоткрыл дверцу кабины и не отрываясь смотрел как приближается желтая блестка с черными разводами. “Это место наиболее опасно”. Плакат.
Прицелился Синеок как по линеечке. Еще успел плдумать: “Талант пропадает… самоубийцы” а МАЗ уже подминал левой парой колес молодую траву, ускоряясь подпрыгивал на камнях. Мелькнула перед радиатором тонкая елочка и упала под напором грубого железа.
МАЗ сбил плакат, на мгновение завис колесом над пропастью и рухнул в Бию. Много позже, еще раз проживая эти последние секунды, Саша понимал, что только везение помогло ему не захлебнуться в хлынувшей в кабину ледяной воде. Пенопласт, который должен был вытолкнуть его на поверхность, сослужил Саше плохую службу. Его отбросило потоком к противоположной дверце. Открыть ее и всплыть – это хорошо звучит, когда много воздуха и солнца. Другое дело когда тебя болтает и крутит в ледяном кипятке среди тысячи пузырей, когда время ускоряется в десятки раз и не то чтобы сделать что-то, подумать некогда.
Он смутно помнил как крутился в заполненной водой кабине на дне Бии. Пытался дотянуться до руля и не доставал. Цеплялся за спинку сиденья и не мог. Хотел нырнуть – и не получалось. И уверенность в благополучном исходе, которая все последние дни копилась по крупицам стремительно таяла с остатками воздуха в легких, уступала место панике. Все?!!
Судя по порезам на руках, и белым лохматым полосам на куртке, ему удалось выдавить одно из стекол кабины и из последних сил протиснуться в отверстие. Он помнил, как его ослепшего и оглохшего в ледяной воде кувыркнуло и куда-то понесло. Потом короткий проблеск и вспышка синего неба над головой.
К месту падения, громыхая подлетел МАЗ-шестерка. Из кабины выпрыгнул шофер, пробежал к пропасти и неизвестно кому закричал, приседая и взмахивая руками
- Мужики, сюда, мужики! Сашка разбился!
Потом так же стремительно запрыгнул обратно в кабину. Набирая скорость вывалил на дорогу руду и помчался в Бийск, торопясь сообщить о происшествии.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем Саша Синеок смог выбраться на берег. Для Бии – много. В мае и десяти минут достаточно, чтобы схватила клешнями судорога и утащила на дно. И если бы не пенопласт под курткой…
Саша выбрался из воды в трех километрах ниже по течению. С трудом содрал с себя мокрую одежду и лег на теплых камнях, сотрясаясь всем телом от озноба. Сощурив глаза сквозь пряди волос посмотрел на облако над головой и хрипло засмеялся – живем!
Немного согревшись, он побрел дальше по берегу вдоль Бии, искать спрятанную в камнях сухую смену одежды. А когда нашел, переоделся в нее, глянул последний раз на Бию и пошел через тайгу к железнодорожной ветке, где притормаживали груженые лесом составы.
* * *
Барнаул. Железнодорожный вокзал. Очередь. Кассы.
- Женщина, я вам русским языком говорю – нет билетов до Красноярска. Отойдите, не мешайте работать. Вам куда, мужчина?
- До Караганды билетик найдется?
- Найдется
- Мне один. Плацкарт.
Саша покупает билет, потом идет к туалету. Там он запирается в кабинке и рвет голубовато – розовый прямоугольник. Потом выходит из здания вокзала и направляется на четвертый путь, куда только что прибыл проходящий Харьков – Красноярск. Пухленькая румянощекая проводница прогуливается возле одного из вагонов. Синеок останавливаетс чуть в стороне и делает восхищенные глаза. Заметив это, проводница надувает губки, поправляет прическу и начинает изображать танец бедер. Саша подходит поближе.
- Правду говорят – красоту не спрячешь! Шо е, то е! Откуда ты, гарна дивчина? С Украины?
- Оттуда. З Харькива. Сам чей будешь?
- Ой, ничей! Все меня позабыли, позабросили. Сиротинушка я, разыскиваю ридну матушку. Говорили люди, в Красноярске будто бы живет. А билетов нема. Шо робыть – ума не приложу!
Он мешает русскую речь с украинской, проводница прыскает и качает головой.
- Все понятно с тобой. В Красноярск, что ли надо?
- Надо – подтверждает Синеок и аккуратно кладет проводнице в карман кителя тариф – двадцать пять рублей фиолетовой бумажкой. Проводница стреляет глазами вдоль состава.
- Ох, господи! Что с вами поделаешь. Подведете вы меня под монастырь. Ну, ладно, полезай. Если контролер нагрянет, в служебном купе спрячу.
* * *
Красноярск.
- Вам куда?
- До Кемерово. Один билет. Плацкарт.
Туалет. Обрывки билета уносит вода из сливного бачка. Поезд Красноярск – Тайшет.
- Здравствуй, красавица!
Двадцать пять рублей.
Тайшет – Братск – Усть-Кут. Какого-то определенного маршрута Саша Синеок не придерживался. Не получался номер с проводницами – ехал в товарняках, на автобусах. Покупал билет на одно направление, ехал в противоположном. Заметал следы. Гибель гибелью, а подстраховаться нелишне.
Через две недели, в преддверии праздника - Дня победы он на речном пароходике “Свирепый” поплыл из Усть-Кута вниз по Лене на север. Пароходишко неторопливо месил воду винтами, покрикивал на катера и лодки, а на берегах появлялись и оставались за кормой поселки с диковинными названиями “Пеледуй”, “Нюя”, “Мача”, “Токко”. Вез “Свирепый” продовольствие, оборудование и старателей на Алдан – добывать золотишко. Начинался сезон. С мая по октябрь, с утра до позднего вечера будут скрести дно рек и речушек Сибири драги, вылавливать в тоннах песка и грязи заветные желтые крупинки.
Старателей на пароходике набралось девять человек. Все мужики кряжистые, крепкие, бородатые. И веселые. По вечерам собирались на палубе, на баке, пели песни под гитару, анекдоты травили. Когда Саша первый раз подошел к ним, посмотрели на него искоса, недоверчиво, на приветствие только головами покивали. А через несколько дней, когда Синеок им на гитаре пару песен сбацал и сигаретами не жмотясь угостил, отмякли, за руку стали здороваться. Таежный человек с незнакомцем как ребенок с чужим дядей. Смотрит исподлобья, сторонится. А конфеткой угостишь – весь на виду. Но зато если предашь, до конца жизни клеймо.
Когда проплывали мимо Якутска, бригадир старателей подошел к Саше. Закурили и бригадир, разглядывая избы на берегу, спросил как бы между прочим.
- А ты куда, Санек, направляешься? По делам, а гости или так себе путешествуешь?
Синеок понял, что вопрос задан неспроста, быстренько переварил вопросы, просчитал возможные ответы и пожал плечами.
- Сам толком не знаю. Родственников у меня в здешних местах нет, значит не в гости. Просто так путешествовать . по сторонам глядеть не привык. Дел особых тоже не предвидится. Еду и сам не знаю где остановлюсь чем займусь. А у тебя ко мне какой-то интерес есть?
Бригадир пыхнул дымком.
- Я тут с мужиками поговорил. Нам еще один человек на сезон нужен. Хотели кого-нибудь из местных взять, да угадать трудно. Попадется вор или алкаш, разбирайся потом с ним. В наших делах надежные люди требуются. А ты уже почти неделю с нами кантуешься. Вроде без вывихов. Согласен на злотодобыче комаров кормить?
Саша думал недолго. Что еще в его положении может быть лучше?
- Спасибо за предложение. Я не возражаю. Только…
- Говори. Лучше сразу все обквакаем.
Саша хлопнул ладонью по карману.
- Да, понимаешь, документы я потерял. А без бумажки сам знаешь кто я - букашка а не человек.
Бригадир задумчиво хмыкнул.
- На зэка беглого ты не похож. Тех я как овчарка лагерная за версту чую. Так, что этот вопрос проехали. Я ведь, понимаешь, Сашок, людей не по ксиве на черных и белых делю. Здесь, в тайге все просто и без изгибов. А паспорт он кому нужен? Государству. Чтобы оно за тобой и мной следило. На номер смотрело, на серию и радовалось – вот они, Иванов и Петров, на цепочке.
- А если этот Иванов или Петров, допустим, что-то украдут? Как его то же государство разыщет? – не согласился Синеок. – Не совсем верна твоя теория, бригадир.
Но тот уже докуривал сигарету. Бросил окурок за борт и ткнул пальцем в пространство.
- Они, может быть и не найдут. А из тайги твой Петров никуда не денется. Отсюда не убежишь.
“Это верно, убежать трудновато” – подумал Саша, когда бригада прибыла на место. Маленькая таежная речка, куда их забросил вертолет, затерялась в таежной глуши. Огромная драга придавила ее прозрачно-хрустальное тело к песчаному ложу. Кедры и лиственницы чудовищных размеров обступили берега. У подножий – бурелом, помесь полусгнивших стволов, кустарника и многолетний рыжий ковер хвои. Откуда течет вода, куда – неизвестно. Чащоба. Только пара изб, вросших в землю и почерневших от старости отмечают лет сорок – пятьдесят с того дня, когда здесь впервые наследил двуногий. Человек он как таракан, в любую щель пролезет.
Три дня понадобилось им, чтобы после зимы привести механизмы драги в рабочее состояние. Заменили сальники на валах, шланги высокого давления на насосах, поставили новую транспортерную ленту, подлатали движок. Ранним утром четвертого дня мотор в машинном отделении заревел диким рыком, распугал зверье на пять километров в округе и по воде зачавкали черпаки. Вниз – вверх. Туда – обратно. Семьдесят тонн песчаной почвы в сутки. По пятнадцать граммов золотого песка в тонне. Богатая россыпь. Очень.
Режим работы в бригаде был жестким как и на всех приисках. Пахота все светлое время суток. От темна до темна. Или от зари до зари, что одно и то же. Каждый день к вечеру приходил бригадир с металлическим ящичком, взвешивал добычу – пятьсот – восемьсот граммов красновато – желтых крупинок, ссыпал маленькую горку золота в холщовый мешочек и прятал в ящик. Ящик опечатывал печатью, которую носил на шее как крест.
К работе на драге Сашу допустили через неделю. Обучения как такового не было. Сменщик показал ему рычаги, объяснил их назначение, пощелкал черным ногтем по приборам – это температура, это давление, это обороты. Напоследок предупредил:
- На дно не налегай, цепи порвешь.
И ушел отдыхать.
Управлять драгой оказалось несложно. Чувствуя по работе движка нагрузку на черпаки, скребущие дно, Саша медленно вращал штурвал и золотодобывающий агрегат послушно ворочался на воде, поддевая все новые порции донного песка.
Через пару часов равномерного монотонного ворчания двигатель внезапно взвыл и застучал частыми бухающими ударами. Саша выглянул в окно на транспортерную ленту – ее перекосило и сбросило с направляющих валов. Часть поднятого со дна песка вывалилась и теперь на палубе драги лежала большая черная куча медленно оседающей грязи. Саша схватил ломик, лопату и побежал вниз.
Транспортерную тенту он заправил на валки быстро. Хуже было с грязью. Липкая и тяжелая жижа. Пока подцепишь, пока добежишь до борта.
В очередной раз ковырнув кучу, Саша услышал скрежет. Камень. Все из-за него. Он поднатужился и выворотил из грязи обломок размером с чайное блюдце.
“Тяжелый-то какой”, - подумал он, подцепив камень лопатой – “Золотой ты, что-ли?”
Подумал и выронил лопату.
Через минуту, прижимая к груди сверток, он бежал к избе. Бригадир сидел за столом, морщась, выводил на бланке цифры - отчет за неделю. Саша шумно протопал к столу и бухнул самородок на бумаги. Бригадир смотрел на него одну секунду.
- Дверь – сказал он отрывисто.
Саша запер дверь на засов.
- Говорил кому?
- Нет.
- Правильно. Хотя, без разницы. У меня от ребят секретов нет.
Он положил самородок на ладонь.
- Большой. Килограммов на семь потянет. Сколько лет золото мою, а таких не видал. Не зря я тебя в артель позвал. Верно говорят, что новеньким везет.
Они посмотрели друг на друга.
- Сам-то что думаешь – спросил бригадир.
- Самородок мимо лотка прошел – сказал Синеок – Неучтенный. Надо с бригадой посоветоваться.
- Правильно думаешь. Зови всех.
Самородок оглядывали, щупали, царапали ногтями.
- Ну, ладно – отобрал в концу-концов золото бригадир – Хватит чирикать как воробьи. Решать надо. Или вносим его в реестр, или…
- Какого хрена? – сказал кто-то. – Они скоро в золотые унитазы срать будут. На х… все реестры!
На следующее утро бригадир и еще двое из бригады надев рюкзаки собрались в тайгу.
- Будем к концу недели – сказал бригадир и они скрылись за деревьями.
В воскресенье вечером, обросшие щетиной, усталые и голодные они вернулись на прииск.
- Держи – протянул бригадир Саше несколько пачек перетянутых резинками пачек купюр. – Заработал. И вот еще. Тебе пригодится.
Саша развернул пакет. Бланки паспортов. Чистые.
“Кажется, жизнь начинает налаживаться” – подумал он, засовывая деньги и бланки в рюкзак – “Может все хорошее еще впереди?”