Глава 6
Неприятная это процедура – пластическая операция. Если при рождении страдает только мать, то при перерождении будь любезен – отдувайся сам. И хотя боли вначале нет, но до чего отвратительно слышать треск ломаемых зубилом носовых перегородок и хрящей, ощущать скольжение скальпеля по лбу, щекам, подбородку. Боль пришла позже – когда скальпель коснулся век, где заморозка не действовала. Вячеслав Юрьевич вздрогнул.
- Тихо! – прикрикнул на него Артемов – Сам местный выбрал!
Под утро операция подошла к концу. Артемов в очередной раз промокнул тампоном кровь, выпрямил ноющую спину и критически осмотрел свое творение.
- Неплохо, неплохо… Подживет, вообще чудесно будет. Знаете, я все же вам ушки поправлю. Самую малость. Парочку надрезов.
“Камеру бы не забыть еще раз включить” – подумал он.
Вячеслав Юрьевич стал подниматься с операционного стола.
- Вы куда? – всполошился Артемов – Я же не закончил!
- Хватит! – процедил Смирнов сквозь зубы. – С пивом потянет.
Он с трудом встал на ноги и ушел в угол операционной.
- Перевязывай!
Хирург стал обматывать голову Смирнова бинтами.
“Камеру заметил?” – обеспокоено подумал он – “Не должен. Я ее сам среди софитов не вижу. Что тогда? Осторожничает. У этих ребят нюх как у волков. Опять от особиста попадет. Что же делать то? Задержать надо этого финансиста – киллера хотя бы на сутки. И пусть с ним органист сам разбирается.
После перевязки Смирнов стал похож на мумию из фильмов ужасов. Замотанная окровавленными бинтами голова, узкие глазки зыркают из щелочек.
- Уход должен быть обеспечен соответствующий – издалека начал Артемов, полоскаясь в умывальнике. – каждый день перевязки, прием лекарств, обработка ран. Иначе нельзя.
- Надолго? – спросил Смирнов, касаясь кончиками пальцев уже незнакомого не его лица.
- Недели две-три минимум. Смотря как пойдет процесс заживления. Бывают, что возникают осложнения… но это редко. У меня брака не бывает.
- Я могу идти?
Артемов пожал плечами.
- Я вас не держу. Но советую хотя бы сутки провести под моим наблюдением. В Центре имеется несколько палат. Правда, люди вашего образа жизни стараются… как бы это выразиться… зализать раны в одиночестве. Словом, вам выбирать.
“Куда идти?” – подумал Вячеслав Юрьевич. – “C таким лицом я в любом месте как красный светофор на перекрестке. Остаться здесь… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что подобные местечки пасут и МВД и ФСБ. И доктор этот, наверное, стучит. Надо провериться, вот что!”
- Я, наверное, останусь – сообщил хирургу свое решение Смирнов. – Под вашим присмотром мне будет как-то спокойнее.
- И правильно – одобрил Артемьев – Верное решение.
Палата, куда он привел Вячеслава Юрьевича, действительно оказалась уютной – маленький кусочек домашнего очага с видеодвойкой, минибаром, полутораспальной деревянной кроватью напротив муляжа, изображающего камин. Артемов щелкнул выключателем и внутри пластмассовых бревешек забегали красные огоньки.
- Вам сейчас уснуть надо – сказал Артемов – Скоро действие заморозки кончится. Будет больно. Возьмите эту таблетку. Это снотворное. Проспите часов пятнадцать, как раз до следующей перевязки.
Смирнов бросил в рот большую розовую таблетку и запил водой.
- Спокойного сна.
Артемов ушел. Вячеслав Юрьевич выплюнул снотворное и приник ухом к двери. Когда шаги хирурга затихли он выскользнул из палаты. Вдоль стены мимо уснувшей операционной Смирнов промерял неслышными шагами коридор до кабинета Артемова. Так и есть, звонит кому-то.
- Но что я мог поделать!? – оправдывался Артемов перед невидимым собеседником – Он осторожен как лис. Не дал мне даже ушки поправить. Вскочил как ошпареный со стола. Я не успел запечатлеть результат. Только исходник. Да не кричите вы так! Скоро он уснет, приезжайте и обследуйте вашего пациента как хотите. А можете подождать перевязку. Я вас представлю как ассистента. Сейчас? Ну, дело ваше. Через часок. Жду.
Брякнула трубка телефона. Смирнов отпрянул от двери и заскользил тапочками обратно в палату.
“Ну что ж, Артемова можно понять” – думал он, доставая из шкафчика свою одежду. - “Поприжали, вот и потек. Обычные дела. Они это умеют. А что он имел в виду под “запечатлел исходник? Сфотографировал он его, что ли? Не будем мучаться догадками. Доктор милый человек и сам все расскажет”
Вячеслав Юрьевич прокрался в темную операционную, выбрал из многообразия хирургических инструментов острый сверкающий тесак и направился в кабинет к Артемову.
Дверь открылась неслышно. Хирург сидел на кожаном диванчике вполоборота к вошедшему и задумчиво смотрел на экран телевизора. Вячеслав Юрьевич поиграл тесаком. Уловив отблеск стали, Артемов резко повернул голову.
- Бо-больной! Вы что?!
- Выспался – сказал Смирнов и подошел поближе. – Хреновое у тебя снотворное, док!
- Не надо! – взвизгнул Артемов, закрываясь руками – Я же не сам! Меня заставили!
- Да я понимаю – примирительно ответил Смирнов – Все мы немножко сволочи. Кому звонил – то?
- Я? Звонил? - натурально удивился Артемов
Вячеслав Юрьевич укоризненно покачал головой и взмахнул тесаком. Лощеная кожа на диванчике расползлась глубоким поролоновым шрамом.
- Значит так. Еще одно слово вранья и ты будешь у меня седьмым. Хорошее число. Мне нравится. А тебе?
- Нет… да… не знаю! А что говорить то?
- Все. Чем больше, тем лучше. Я потом просею. Поехали. Времени у нас как я догадываюсь, всего полчаса осталось.
Ничего интересного Артемов ему не сказал. Да и что он мог знать? Да, особист. Интересуется. Все правильно, им по службе положено. Кто? Знакомый. ФСБ? Вроде бы да. А может и МВД. Фотографии нет? Нет. Да вот он скоро сам придет, вы и увидите.
- Спасибо – с иронией произнес Смирнов – Познакомите нас. Втроем будем на рыбалке водку хлестать, семьями дружить станем.
А сам подумал – действительно, неплохо бы повидать этого особиста-органиста. На всякий случай, на будущее.
- Еще вопрос на засыпку. Фотография где?
- Чья? – пискнул Артемов
- Ты дурочку-то не гони! – прикрикнул на него Смирнов. – Конечно не Курниковой в позе угрозы! “Запечатлел исходник” – это как понимать?!
- Вон вы о чем – проблеял Артемов. – А я думал… Только это не фотография. Это кассета.
- Без разницы. Давай!
Видеокассету Смирнов затолкал в карман.
Вячеслав Юрьевич посмотрел на часы. Время поджимало. Он пробежал взглядом по кабинету и увидел в углу матерчатую сумку. Вытряхнул из нее всякое барахло и швырнул Артемову.
- Бинты, антисептики, обезболивающее. На весь курс реабилитации. Побыстрее.
Когда в сумке лежало все необходимое, Смирнов вытащил из кармана розовую таблетку снотворного и положил перед хирургом.
- Добавь еще одну, раздави и выпей.
Артемов послушно расхрумкал обе таблетки лодкой, высыпал себе в рот и проглотил.
- Когда подействуют?
- Минут через пятнадцать. Вы не убьете меня?
Вячеслав Юрьевич сел в кресло. Его зябко передернуло. По лицу, надо лбом, вдоль щек, под подбородком огненной струйкой начинала струиться боль. Лицо "проявлялось” как фотоснимок, набухало. Тукала кровью в висках изрезанная перекроенная плоть. Смирнов сломал ампулу и воткнул себе иглу в предплечье.
- Надо дезинсек…дезинфек… тировать – заметил Артемов.
Его вело. Глаза помутнели, веки смыкались, хоть спички вставляй.
- Не упрямься, док – сказал Смирнов. – Все равно ведь уснешь. Ложись на бочок. Я тебе песенку спою.
Через несколько минут Артемов спал. Вячеслав Юрьевич рыскнул по кабинету, проверил ящики, сунул в карман ушедшие было безвозвратно три тысячи баксов. Ничего, не обеднеет. Другой бы на месте Смирнова шкуру с эскулапа спустил за подлянку с особистом. Потом понял воротник пальто, надвинул на глаза шляпу и направился к выходу.
Охранник, совсем молодой парень, посмотрел на Вячеслава Юрьевича и отвел глаза. Хорош!
- Доктор спит – сообщил Смирнов – Просил не будить. Тут к нему один хмырь должен наведаться. Гони в шею. Нехрен по ночам шляться. Начнет возникать, скажи, что будет иметь дело с Куклой. Знаешь такого?
Парень кивнул. Про авторитета Куклу он слышал.
Вячеслав Юрьевич спустился по широкой мраморной лестнице на желтые замерзшие листья. Середина нояьря, а снега не видно. Запаздывает зима.
Пара фонарей под старину покачивалась по обеим сторонам лестницы. Смирнов отошел подальше от бликов, выбирая место. Обнаружил за периметром ровно подстриженных кустов неглубокую канаву. И сел на ее край, чтобы сквозь кружево веток можно было видеть подходы к Центру “Пластэс”. Сбоку дунул ветер и лицо под бинтами заныло, будто от пощечины. Да-с, самое интересное еще впереди. Перевязки вслепую, не дай Бог инфекция какая-нибудь прицепится. В Центре уже не появишься. Ну, как говорится, авось пронесет. Хорошее слово, правильное, как пиво Бочкарев.
Черная Волга вырулила из-за угла здания и притаилась рядом с большим тополем. Мужик в плаще, высокий и плечистый, наклонив голову навстречу ветру быстро пошел к мраморным ступеням. Взбежал молодцевато и уверенно как к себе домой, кулаком постучал в дверь, хотя сбоку двери торчала кнопка звонка.
Из глубины коридора появился охранник.
Разговаривали они вполголоса, их почти не было слышно, но суть этой беседы Смирнова и не интересовала. Почти касаясь бинтами колючего кустарника, он вприщур разглядывал особиста. Сильный экземпляр. Привык командовать, не соглашаться, добиваться своего. Кого-то он напоминает… только кого? ХарАктерные скулы, мясистое крупное лицо. Крупная голова чуть наклонена вперед, словно у быка, который надумал кого-то боднуть. Кудрявые черные волосы. Нет, не вспомнить.
Разговор у входной двери подошел к концу. Особист был явно озадачен. Он отступил от двери, закурил. И вперился взглядом в кусты, где притаился Вячеслав Юрьевич.
Выкурив полсигареты в три крупных затяжки, мужик принял решение. Достал из одного кармана книжечку, из другого оружие, он рукоятью пистолета грохнул по двери. Уговаривать охранника не пришлось. Увидев удостоверение и “Макарова”, он тотчас забыл обо всех куклах и торопливо открыл дверь.
Больше ничего Смирнов ждать не стал. Прячась за кустами он вдоль канавы пробежался до противоположного конца здания, свернул на территорию стройки, где почивал среди стройматериалов остов кирпичного дома и через десять минут был уже на одной из второстепенных улиц. Автомобильная стоянка, оптовые склады тянулись вдоль нее аж до частного сектора, поселка, который со смирением прожившего жизнь старичка ожидал сноса.
Мало кто гуляет в пять утра в конце октября по улицам. Вячеслав Юрьевич благополучно миновал десяток старых домишек и остановился около одного из них. За воротами гавкнула собака.
- Тихо, Лайма! – вполголоса сказал Смирнов.
Из дома, кутаясь в рваное пальто вышла старуха.
- Ты, что ли? – подслеповато щурясь спросила она Смирнова.
- Я, мать. Извини, что поздно.
- Да ладно уж. Ишь, как тебя разукрасили! Вылечили хоть?
- Все нормально, жить буду. Как тут моя псина?
- Ниче. Хороша собака. Умна.
- Забрать ее пришел.
Старуха закивала седой головой, соглашаясь.
- Ну, как хош. А то пущай еще поживет. Не объест, поди!
- Нет, заберу. Вот, возьмите.
Вячеслав Юрьевич сунул деньги в старушечью морщинистую руку и снял Лайму с цепи.
Под собачий брех они пошел по поселку к стройке. Надо было где-то расположиться на светлое время суток. Отдохнуть, поесть. И подумать, где провести две недели до того как можно будет снять бинты с головы. Проблема. Можно, конечно, попроситься на постой в какой-нибудь частный домишко в поселке, к той же старушенции, например, но людская молва как вода, прорвет плотину – все вокруг затопит. Надо придумать что-то другое.
Он свернул от складов к мрачному, заросшему многолетней травой бетонному долгострою. Обошел одну кучу мусора, другую, миновал огромную ржавую мульду с окаменевшими остатками раствора в металлическом чреве.
Лайма насторожилась и заворчала. Вячеслав Юрьевич услышал какой-то непонятный лязгающий звук и остановился.
Впереди что-то еще раз брякнуло и сиплый голос сказал Смирнову из темноты
- Мужик, закурить дай!