Глава 3
Когда-то давно, в самой первой из прошлых жизней, а точнее почти двадцать пять лет назад, у него были другие и фамилия и имя и жизнь была совсем другая, настоящая как у всех людей. Были однокашники-товарищи вместе с которыми он ходил в разные полезные кружки и секции, были сборы и походы за металлоломом. Была девочка, с которой он “дружил”, то есть целовался в темном подъезде, не позволяя себе ничего большего – а что же еще можно позволить себе в пятнадцать лет? И был друг, Костя Звягин, с которым они вместе организовывали разные мальчишеские пакости – лазили по чердакам, дрались на танцах с чужаками, втихаря курили на переменках. А самого Смирнова звали вовсе не Юрием, а Сашей с девчоночьей фамилией Синеок. Ох, и доставалось ему из-за этой фамилии! Дразнили, пальцами тыкали. А он ждал и не мог дождаться, когда же ему стукнет 16 лет и он получит паспорт и тут же поменяет эту гадскую фамилию на… например, Разбойников! Ждал, ждал и поменял. Только не после шестнадцати, а когда… Когда же это произошло?
После школы он вместе со своим дружком Костей Звягиным поступил в военное училище. Не то, чтобы особенно хотел Родине послужить, а за компанию. Как все происходило? Да запросто!
– Санька, пошли в политех!
– Не, там физику сдавать надо.
– Тогда в народного хозяйства!
– А там русский устно! Лучше в физкультурный. Там проходной балл меньше.
– Айда!
А они айдакнули в училище связи. И может оттрубили свои бы положенные двадцать пять и вышли майорами в отставку, если бы не скромный седоватый мужичок, который пришел к ним на одну из лекций. Заглянул в аудиторию, поманил пальцем преподавателя и что-то прошептал ему на ухо. Преподаватель пробежал взглядом по рядам и скомандовал
– Звягин, Синеок – на выход!
Мужичок был по повадкам сугубо штатский и в разговоре не походил на военную косточку. Говорил тихо, мягко, улыбался приветливо, чуть сутулился. Глаза смотрели понимающе и даже как-то виновато, отвлек, мол вас от серьезного дела по пустякам, извините уж.
Разговоры сначала тоже шли ни про что. Как учитесь, какие предметы больше нравятся, как в столовой кормят. Они отвечали односложно, пытаясь усмотреть в вопросах какой-то потаенный смысл и ждали, что вот-вот этот тихоня выдаст что-то важное, то, ради чего их и вызвали в кабинет начальника училища и оставили наедине с гостем.
Через полчаса разговоров вокруг да около, мужичок замолчал на минутку и вдруг выдал
– Родине послужить хотите?
Они коротко переглянулись. Смешно и напыщенно это прозвучало. Нет, конечно, если придется, то они как пишут “живота не жалея” свой долг выполнят, на то они и военные люди. Но говорить о подобных вещах среди людей в погонах как-то не принято. Это все равно, что рассказывать в подростковой компании о сыновьей любви к своей мамочке. Не поймут и засмеют.
Костя Звягин пожал плечами.
– А мы, собственно, этим и занимаемся. Служим.
В глазах мужичка впервые появилось выражение из ряда характерных – помесь снисходительного с презрительным.
- Это не служба – сказал он – Это подготовка. Всю жизнь подготовка к тому, что может быть никогда и не произойдет. По сути вся наша военная машина занимается только тем, что противостоит. Активные боевые действия не ведутся и, скорее всего, вестись не будут. Только потенция. Самолеты бьют ракетами в фанерные мишени, танки стреляют в игрушечные доты, солдатня палит холостыми патронами. Я предлагаю вам перейти из игроков – любителей в профессионалы.
Они снова переглянулись.
– Спрашивайте, спрашивайте – разрешил мужичок – Отвечу на все вопросы… какие смогу.
Они проговорили больше часа. Спрашивали, уточняли. Мужичок объяснял, рассказывал, но иногда лишь улыбался и говорил
– Ответ на этот вопрос как железная дверь в подземелье. Отвечу и дверь для вас уже никогда не откроется. Так что я лучше промолчу.
В общагу они возвращались уже под вечер.
– Что решим? – спросил Саша Синеок друга. – В запасных будем сидеть, или в …подземелье?
– Думать надо – откликнулся Звягин. – Я вообще-то так считаю: если рыбу ловить, так не гальянов, а как у Хемингуэя – ……….. Чтобы обидно в шестьдесят лет не стало.
Молодые они были, глупые. Да и год над страной стоял 1981, похожий на остроклювую хищную птицу, которая зорко следила, чтобы всем думалось и жилось одинаково хорошо – по коммунистически. А тех, кому не нравилась эта хорошая жизнь, безжалостно выклевывала. Не исключением были и они, два молодых парня, два друга, впитавшие это единообразие, на которое как на кусок серого хлеба легло масло святых слов долг, честь, присяга…
Вскоре они покинули училище и уехали в подмосковье, в спецшколу ГРУ
* * *
– Курсант Синеок!
– Я!
– Получите вопросы теста. Отвечать правдиво и быстро!
Пятьдесят вопросов – 10 минут на то, чтобы заполнить таблицу. Крестик – да, пустая клетка – нет. Вперед, время пошло!
Вопрос №2 “ Боитесь ли вы смерти?- что отвечать-то? Вроде бы не боюсь. Нет.
Вопрос №24 “Вы лгали когда нибудь”? Надо ответить “нет”. Поставлю крестик. Собственно, по большому счету, я ведь не вру никогда!
Вопрос № 31 “У вас были поллюции”? Тьфу! Какое их дело! Ну, приснилось однажды как я с соседской девчонкой… Приятно, в общем-то было. Как наяву. А если честно, то не пару раз. Когда был мальчишкой, что только не снилось! Только откуда им знать? Нет.
- Время! Сдать анкеты! Так.. Так… Так..
Майор быстро перебирает листки, смотрит знаковые вопросы. Курсанты ждут. В аудитории тихо и душно. Июль за окном.
- Курсант Евтеев!
- Я!
- Вопрос номер 38. “Занимались ли вы онанизмом”? Вы что, действительно, этого никогда не делали?
- Нет!
- Да вы уникум! Знаете, что до двадцати пяти лет девятьсот девяносто семь юношей из тысячи хоть раз имели контакт с Машкой Кулаковой? Похоже, у вас в организме какие-то отклонения. Может, вы импотент с рождения ?
Курсанты ржут как стадо коней на водопое.
- Отставить, праведники! Ваше желание казаться лучше чем вы есть на самом деле никому не интересно! Вопрос, на который курсант Евтеев стыдливо ответил “нет” – знаковый. Мне наплевать, чем вы занимались ночами под одеялом в прыщавом отрочестве. Мне важно, чтобы вы отвечали правдиво! А вы врете поголовно. Курсант Синеок!
- Я!
- Вопрос №45. “Били ли вас когда нибудь”? Что, так ни разу и не попадало? Даже мать родная в детстве не нашлепала по заднице? Даже по рукам не била, когда в сахарницу лез? А в драке?
- В драке я всегда давал сдачи. А матери у меня нет. Я детдомовский.
- Уф!
Майор отдувается, потом сгребает листы в кучу и бросает в урну.
- Считайте, что это была разминка. Практическое занятие на тему “Как заполнять тестовые таблицы”. Сейчас все пойдет на полном серьезе. Пятьсот вопросов. Время на ответы – полчаса. Дежурный, раздайте листы. Время пошло!
Да…да… да… Как много вопросов, на которые хотелось бы ответить “нет”. Но – да, да, да.
Майор собирает листы, мельком просматривает их.
- Другое дело. Свободны. Перерыв.
* * *
Год 1982.
Летное поле, куда их привез забрызганный грязью ЛИАЗ. У края взлетной полосы греет двигатель зеленый биплан. Инструктор идет вдоль шеренги парашютно-горбатых курсантов.
- Повторяю еще раз! После набора высоты летчики дадут сигнал – лампа и звонок. Сидим. По моей команде встали. Защелкнули карабины на штангу. После того как прыгнет предыдущий курсант, следующий ждет. Хлопаю по плечу – шаг вперед и кулем за борт! Больше ничего делать не надо. Парашют раскроется сам.
- А если не раскроется?
- Фамилия?!
- Курсант Евтеев!
Инструктор прячет усмешку.
- Тогда, курсант Евтеев, выдергиваете вот этот стопор и рученьками, рученьками, скоренько, как учили, выбрасываете запасной парашют из мешка.
- А если…
- Да не ссы ты, Евтеев, все нормально будет!
Минут тридцать биплан кругами лезет в яркое апрельское небо. Короткие звуковые сигналы, начинает мигать лампа над дверью в кабину пилотов. Инструктор встает, поднимает руку. Защелкнуты карабины, в открытый люк врывается ветер и рев двигателей.
- Пошел… пошел… пошел.
Подходит очередь курсанта Евтеева. Он смотрит вниз, на далекую, в белых пятнах нерастаявшего снега землю и глаза у него становятся такими же белыми как снег. Он упирается руками в края люка.
- Пошел! – кричит ему инструктор.
- А…ба….ба…
- Боишься?
Евтеев трясет головой.
- Ладно, прыгнешь в следующий раз – соглашается инструктор.
Евтеев с трудом сгибает окостеневшие руки. Инструктор дает ему пендаля под зад и Евтеев с криком исчезает под брюхом самолета.
- Пошел… Пошел….
Бешеный ледяной ветер бьет Сашу Синеока в лицо, пытается закрутить по спирали, но через несколько секунд следует рывок и …все, что следует потом можно назвать одним словом – восторг! Хочется петь и орать глупости, махать руками и болтать ногами. На сто верст кругом все как на ладони. Москва туманным пятном вдали, речка синей лентой брошена среди полосы кустов, березовые колки вот-вот закурчавятся зеленью. Дороги, поезд, мост. Простор!
Саша шлепается в зернистый слежавшийся снег. Недалеко от него курсант Евтеев тянет за стропы купол парашюта.
- Прыгнул! – радостно кричит он Саше.
- Молодец!
Рядом с ними планирует инструктор.
- Парашюты в охапку и к автобусу.
Они строятся рядом с автобусом. Лица горят, глаза сияют. Инструктор смотрит на них и улыбается. Молодежь!
- Итак, подведем итоги. Вопрос – что за местность была под нами? Рельеф, наличие водоемов, размеры лесного массива. Количество авто и железных дорог, наполнение транспортом, число мостов. Для начала хватит. Кто первый?
Лица у курсантов вытягиваются. Восторг был, а дороги…
- Курсант Синеок!
Саша щурит глаза, вспоминает.
- Рельеф местности слабо пересеченный. С юго-запада на северо-восток – река, ширина потока 40-50 метров, практически не меняется по видимой длине. Две излучины на расстоянии полукилометра. Глубина, судя по структуре берегов, невелика. Два моста, железнодорожный и авто. По железной дороге двигался тепловоз. Число вагонов… не превышало пятидесяти. Груз – топливо, уголь или кокс. Первые три вагона у локомотива – платформы, крытые брезентом. Судя по конфигурации, артиллерийские орудия среднего калибра. Дороги… их было три…
Синеок говорит, а инструктор довольно покачивает головой.
- Довольно! – наконец прерывает он Сашу. – Поняли жизнь, сынки? Хорошо ли, плохо ли, больно или скучно – смотреть, запоминать, анализировать! Работа у нас такая. Ладно, поехали домой, борщ стынет.
* * *
Год 1983
Белый, просто белейший кабинет, кресло, похожее на зубоврачебное, только без иезуитских инструментов – боров и иголок. В кресле сидит Саша Синеок и расслабленно смотрит на тусклое зеркало над головой. Свет лампы откуда-то из-за спинки кресла падает в зеркало. Оно серебрится, мерцает, и отражение в нем слабо колышется, словно в бегущей воде. Сбоку сидит человек в белом халате, докторской шапочке и, сцепив ладони говорит тихо и монотонно.
- Вода медленно течет под теплым ласковым солнцем. Тишина. Полдень. По воде движется плот. Его едва заметно покачивает на волнах. Вы лежите на плоту. Перед глазами небо. Высокое. Далекое. Как детство. Маленький мальчик, которого зовут Коля с фамилией Дерябин…
…”Дерябин? Ведь я Саша и моя фамилия… какая же у меня фамилия… Ах, да, Дерябин…”
- У вас два брата и сестренка. Ваш отец работает на заводе, а мама в школе, учителем начальных классов. Когда вы собираетесь дома по вечерам, то смотрите телевизор. Вам очень нравятся мультфильмы про Волка и Зайца..
…”про Волка… про Зайца…”
- Школу вы закончили в 1976 году. Пытались поступить в политехнический институт по специальности промышленное и гражданское строительство, но недобрали баллов. Год работали на заводе электриком, после чего пошли учиться на рабфак. По окончании рабочего факультета…
Зеркало мягко мерцает и в его бездонной глубине возникают перед глазами Саши Синеок картины его – не его жизни. Да, институт, рабфак. Потом учеба на вечернем, темнота за окном, полупустые гулкие институтские коридоры, огромные аудитории. С восьми утра до семнадцати вечера работа, с девятнадцати до двадцати трех учеба. Дома – в ноль-ноль. Спать хочется Коле Дерябину.
Зеркало начинает разгораться ярким ровным светом. По щекам похлопывают прохладные гладкие ладони.
- Курсант, проснитесь! Сеанс окончен.
- Доктор, можно вас спросить?
- Спросить всегда можно.
- Зачем все это? Ведь наяву я снова Саша Синеок.
Психотерапевт устало потирает глаза.
- Про сполорамин слышали?
- Сыворотка правды? Знаю.
- Работа у вас будет… специфическая. Сейчас пыткам предпочитают так сказать свободное повествование. Коля Дерябин проснется как реакция на сполорамин. Говорить вы будете много и весьма правдоподобно. То, что внушу вам я.
- А это как-то повлияет на мое настоящее “я”? Все же мне хотелось бы остаться самим собой.
- Не волнуйтесь, останетесь. Только сны теперь у вас будут про того, другого. Это не страшно.
- Не страшно…