Глава 2
Слишком далеко решил уехать Смирнов от города – это он понял когда на трассе вдалеке замаячили проблесковые маячки ментовской машины. Вольные стрелки – понял Вячеслав Юрьевич. Из тех, что шастают по трассе взад-вперед, тормозят приглянувшиеся машины и, хочешь-не хочешь, плати штраф-выкуп. А может все не так плохо, а гораздо хуже. Авария где-то произошла или грохнули кого-то… или просто облава с поэтическим названием “Сирена”. Угнали где-то иномарку, вот и перекрыли все дороги. Неприятно. Облава, это любому понятно – руки на капот, ноги шире плеч и обыск. Не досмотр, как стыдливо называют его менты, а именно шмон. Во время проведения которого и вылезет трупешник. И тогда…
Испытывать судьбу Смирнов не стал. Дождался первого же сворота на грунтовую дорогу, благо он оказался до того как менты успели засечь приближающуюся шестерку и плавно вкатил под шоссейную насыпь.
Вдали отразив свет фар что-то блеснуло. Какой-то поселок. Деревушка. Хутор, короче.
Смирнов решил не мудрить. Кладбище, лес, деревня – какая разница? Главное, сейчас быстренько избавиться от трупа и в разношерстом стаде других машин добраться до города. Время начинает работать не на него.
Смирнов въехал в поселок и двинулся вдоль его главной и единственной улицы. Кривобокие, осевшие в грязь домишки с подслеповатыми окнами (не бычьими ли пузырями затянуты?), остов церкви угадывается во мраке, беленый, с пятнами грязи на стенах магазин. На улице ни души. Собаки брешут. Лужи.
Через этот поселок Смирнов ездил не раз, по этой же дороге, разрезавшей его надвое. Если двигаться дальше, то за поселком начнутся березовые рощицы и поля. Но самое главное и нужное в этот раз – то, что на окраине стоят в ряд несколько полуразобранных запасливыми крестьянами коровников, длинных стометровых монстров без крыш и пола. Только стены и ржавые корыта кормушек. Полынь по пояс, битое стекло и запустение как в Чернявинске за металлургическим комбинатом.
Поселок закончился. Последние домишки юркнули в темноту. Смирнов сбавил ход и “на цыпочках” подкрался к коровникам.
Как она появилась, эта акула, откуда? Он не слышал ни звука мотора, не видел огней фар. Да что фары –даже габариты не горели и стоповые огни, хотя такое невозможно! Смирнов просто в очередной раз осмотреться, повернул голову и …
Черный силуэт БМВ плыл рядом с ним. Уже само появление этой приземистой хищной машины в такой час около безобидной бежевой девочки-малышки не сулило ничего хорошего. Допустим, встреча эта случайна, там, за тонировкой просто за хотели пописать и свернули с шоссе. Или заблудились и хотят спросить дорогу. Или парочка захотела заняться сексом. Да мало ли что…
Чушь! Встреча эта была сродни столкновению в лесу Красной шапочки и Серого волка. То, что должно было произойти в ближайшие секунды, Смирнов знал без вариантов.
– Лежать! – приказал он и овчарка распласталась на сидении.
Потом Вячеслав Юрьевич осторожно сдвинул сиденье назад – насколько позволяло тело находившегося там бомжа.
“Быстрее!”, – торопил он тех, кто скрывался в темном салоне БМВ, – “Опускайте стекло и …Неужели будут стрелять сквозь стекло? Не может такого быть. Неразумно. Непрофессионально. Что вы медлите? Не видите меня? Помочь вам? Я помогу.”
Он включил освещение салона и заодно врубил ближний свет, посмотреть что ждет его в бурьяне по ходу машины. Желтые струи обозначили битый кирпич, обломки досок и заворачивающую за коровник поросшую полынью дорогу.
В БМВ медленно поползло вниз одно из стекол – будто огромное веко опускалось.
“Узнали”, – понял Смирнов. – “Сейчас будут стрелять. Лови момент, приговоренный!”
“Веко” опустилось на две трети и застыло. Вячеслав Юрьевич выждал секунду и скользнул задницей по сиденью коленями вперед. В стекло шестерки, как раз там, где мгновение назад была его голова, звонко щелкнуло и от пулевого отверстия побежали тонкие белесые струйки-трещинки. Смирнов уткнулся подбородком в обод рулевого колеса, перехватился ладонями и коленом правой ноги навалился на педаль.
Плывущая будто по волнам шестерка взревела, прыгнула через кучу мусора и рванулась в обход коровника. Смирнов сосчитал до пяти, пружиной выпрямился и рухнул в кресло. Первую атаку он отбил, теперь по газам и – пронеси Господи!
Разбрасывая шипами полусгнившую солому, машина завернула за угол строения, прошлась юзом, выровнялась и, уже на третьей скорости бросилась наутек, стремясь первой вырваться на дорогу между поселковыми домами и дальше – на шоссе.
Вячеслав Юрьевич не обманывал себя. Слишком разные весовые категории у зайца и волка. Мощь движка, остойчивость, скорость – все плюсы за то, что БМВ либо опрокинет шестерку, оттеснив ее с дороги, либо заставит поцеловать придорожный столб. Или просто обгонит, блокирует и заставит остановиться. И в итоге новая дырка, уже не в стекле, а в башке у Смирнова. Спасение в одном – не дать БМВ обойти себя до того как они вырвутся на шоссе. А там полегче, там машины, менты в конце-концов. Очень-то не разбежишься, не боевик поди мейд ин юэсэй.
Бросая шестерку с правой пары колес на левую, Смирнов гнал по поселку. Давил до отказа на педаль и со злобным удовлетворением видел в зеркале заднего вида, как мечется, повторяя его финты БМВ, пытается протиснуться сбоку, но тормозит, поводя широкой черной задницей, не сумев найти путь для обгона.
Оставив за собой преследователей, Вячеслав Юрьевич первым вылетел на шоссе. Мгновение на раздумье – и он повернул к городу, быстро догоняя пыхтящий впереди автобус. БМВ прыгнул следом за ним и пристроился в хвосте. Теперь он вел себя не так вызывающе, обогнать не пытался, слишком близко не приближался. Выжидал.
“Решили все же меня достать. Любой ценой.” – сделал неприятный для себя вывод Смирнов. – “Посовещаются, осмелеют и на каком-нибудь повороте начнут стрелять. Может, сначала в колеса, а когда автобус уйдет вперед, поравняются и … Делай ноги, Смирный, делай, пока не поздно!”
По обеим сторонам дороги потянулись сады. Двухэтажные и одноэтажные домики, участки с деревьями и без, одинаковые как клетки на шахматной доске. Почти три километра садов. С одной стороны они примыкают к берегу водохранилища, с другой – к железнодорожному полотну, вдоль которого тянется грунтовка. И выводит она…
“На виадук,” – вспомнил Смирнов, присосавшись буфером шестерки к автобусу как поросенок к матке, - “Под виадук полукольцом развязка, там в разные стороны еще три-четыре бетонки. Мне бы туда! А то ведь пристрелят, сволочи! Третий ведь раз! А бог, он троицу любит…”
Никакого особого решения Вячеслав Юрьевич не принимал. Решение это обычно результат взвешенного обдумывания и логично выверенных рассуждений. А тут когда рассуждать? Все на экспромте.
Он вывернул руль влево, рывком обошел автобус, подрезал его под возмущенный визг тормозов и вой клаксона и затормозил, замер на обочине.
БМВ рывок прозевал. А когда опомнился, то уже проскочил метров пятьдесят. Снизил скорость, завертел акульей мордой, снова рванулся вперед, так как сзади его уже нагонял истошно ревущий автобус, попытался вывернуть на встречную полосу через левое плечо, а там встречная машина помешала…
Когда, наконец, в голове у водилы БМВ ситуация окончательно оформилась, бежевая шестерка уже во все лопатки неслась по кочкам к деревянной изгороди – штакетнику. Не мудрствуя, Вячеслав Юрьевич с ходу снес пол пролета хлипких дощечек, удачно вписался в одну из узких улочек и зарулил по пустынным садовым аллеям. Расчет он сделал на то, что БМВ хоть и мощнее, но габаритами будет поболее чем отечественная “шоха”. Улочки-аллеи в садах это не повороты-развороты на городских проспектах. Попробуй впишись на скорости в радиус три метра. Тут и москвичонку туго, а уж иномарке…
Через пару минут петляний Смирнов приостановился и оглянулся. Где-то далеко хрустели штакетины и взревывал движок БМВ. Вячеслав Юрьевич коротко рассмеялся и посмотрел Лайме в глаза.
– Не на того напали, псявки! Делал их и делать буду! А при случае…
Он не стал объяснять овчарке, что будет “при случае”, но она поняла. И тоже засмеялась по-своему, по-собачьи, вздернув черные губы с белых клыков.
Не более десяти минут понадобилось Смирнову, чтобы выиграть эту партию на клетках-участках садового товарищества “Рассвет”. Вскоре он благополучно вышиб изгородь с противоположной стороны, выехал на виадук и оттуда, сверху победителем оглядел сады.
В километре от него, обозначая себе путь светом фар, медленно ретировался к шоссе невидимый в темноте БМВ. Желтые пятна скользнули по насыпи, уперлись в низкие тучи. Машина взобралась на шоссе и уныло поплелась по направлению к Чернявинску.
Вячеслав Юрьевич отогнал шестерку с виадука вниз, в кустики, устало вздохнул и задумался, полулежа на сидении.
Все же они его вычислили! Прошло почти пять лет со дня последнего покушения, он уже было успокоился, счел свою маскировку под обычного российского трудягу-инженера идеально надежной и вдруг… В последовательности Конторе не откажешь! Когда же они его засекли? Как? Безукоризненные документы, легенда, пластика лица – пальчики оближешь! Наверное, все-таки нашлись изъяны. Впрочем, нет на свете ничего совершенного, стоит только копнуть поглубже. А возможности копать у них есть. Ладно, не так все это важно. Он вывернулся, вот что главное. Теперь на первых порах надо резко уйти в тень, затаиться, лечь на дно и там, на дне, в третий раз поменять все свое “я” – образ жизни, привычки, внешность. Документы, естественно. И появиться на свет божий другим человеком в другом месте. Тогда, может быть удастся выиграть у смерти еще лет пять-семь. А потом…
Не надо о грустном, Вячеслав Юрьевич!
На заднем сиденье завертела башкой и чихнула Лайма. Ах, да, этот… Он совсем забыл в суматохе, что в машине присутствует третий участник событий. Самое время сейчас избавиться от него.
Смирнов ухватил бомжа за воротник и выволок его из салона. Ну и что дальше? У шестерки разбиты фары, помят буфер. У самого водилы опухли губы и нос ободран как у драчливого кота. Ну, физия черт с ней, больше Смирнова как такового никто и никогда не увидит. А машину он просто бросит где-нибудь подальше от тела… Нет, не то… Скребет. Пропавший без вести человек – наполовину живой человек. Именно таким его и будет считать Контора. И искать, искать. В идеале стоило бы расстаться с жизнью, причем так, чтобы все факты указывали на то, что умер именно он, Смирнов, а не кто-то другой. Хотя бы косвенно. Вот это грамотно, это профессионально.
“А в чем, собственно дело? – сощурился Вячеслав Юрьевич. – Дело в теле? Тело есть. Свеженький, хотя и дурно пахнущий труп. Одного со мной роста. Телосложение субтильное, но сойдет. Машина, бомж…Мало слагаемых? Да наплевать, был бы итог тот, что надо.”
Он почувствовал, что еще немного и что-то проклюнется из этих разрозненных мыслей, как росток из разбрасываемых зерен. Нужен только какой-то толчок, третье слагаемое.
Итак, машина и бомж. По иному – шестерка и мертвый Вячеслав Юрьевич. Как же это он помер? Как удосужился расстаться с жизнью да еще таким образом, что тело водителя опознали только по номеру машины? Утонул в растворе азотной кислоты? Или на него вывалил десять тонн негашеной извести самосвал и все, что принадлежало водителю – кожа, кости, хрящи – все растворилось в розовую жижу-колер?
Со стороны бетонки послышался натужный рев. Большегрузная машина, освещая металлический кокон кабины оранжевыми вспышками проблескового маячка пропорола длинной цистерной-фаллосом призрачную ночную дымку и ушла к городу. Смирнов проводил трудягу взглядом. Бензовоз. После того, как на одном из перекрестков Чернявинска такая вот лайба выплеснула из себя пару тонн высокооктанового топлива, доставка бензина на бензоколонки города стала осуществляться по ночам.
– Дай бог не последняя – сказал Смирнов овчарке. – Заправки жаждут вонючего пойла… Плюс-минус двадцать тонн… От них не убудет. И вообще, мне надоело по утрам слышать на радио от дежурного МЧС отчет о том, что за истекшие сутки в городе чрезвычайных происшествий не зарегистрировано. Деньги налогоплательщиков надо отрабатывать. Верно, Лайма? Устроим МЧС небольшие учения. Ну, что дружок? Махнем не глядя?
Он скинул с себя куртку снял брюки и стал раздевать бомжа. Одежды на том было – ношеная солдатская шинель башмаки-говнодавы с раззявленными носами да штаны модели неизвестного кутюрье. Нахлобучив на себя всю эту дрянь Смирнов едва сдержал рвотную судорогу. Глубоко вдохнул широко раскрытым ртом сырой ночной воздух, успокоил спазмы в пищеводе. Ничего, ничего. Трудно как говорится только первые пятьдесят лет, а потом… принюхается!
- Хорош! – сказал он, усаживая переодетого в свою одежду бомжа на сиденье. – Хоть мертвым поживешь как человек… Хм… Что-то я сегодня развеселился! К добру ли? Ладно, пожуем, увидим. Бери, братан Вячеслав Юрьевич мои… свои, то есть документы. Теперь ты не без определенного места жительства, а полноценный гражданин.
В полутора километрах от виадука в бетонку упиралась, перепрыгнув по мостику через широкую канаву грунтовая наезженная дорога. Отступив от магистрали метров на пятьдесят, она по склону задирала свое плоское змеиное тело в небеса, но, уяснив, что рожденный ползать никогда не полетит, переваливала через вершинку и бежала вниз, где и исчезала среди березок в неизвестном направлении. Вячеслав Юрьевич загнал шестерку за холм и полчаса гонял машину то к бетонке, то обратно, высчитывая скорость и расстояние. За это время мимо пролетел еще один бензовоз.
- Хорошо идешь! – похвалил Смирнов водилу. – Тормозной путь у тебя, шоферила, бо-ольшой получится. Это выходит еще метров пятьдесят к твоим тридцати. Вот в эти восемьдесят метров, ты, Вячеслав Юрьевич и должен вписаться.
Около двух ночи, когда вдалеке мигнул желтый фингал очередной машины, у Смирнова все было готово к жертвоприношению – шестерка притаилась чуть за горочкой как борзая в ожидании сигнала охотничьего рожка, бомж смирно сидел за рулем, а сам Смирнов стоял рядом, купая самодельную заготовку – факел в банке с бензином. Это только в забугорных лихих фильмах машины после столкновения взрываются как бензоколонки после попадания напалмовой бомбы. У россиян, как и все прочее процесс возгорания долгий, трудный и требует тщательной подготовки.
Смирнов положил на педаль сцепления камень. Переключил рычаг скоростей на вторую передачу. Потом завел шоху и поставил ногу трупа на газ. Машина заревела на холостых оборотах.
– Ты только не заглохни – попросил ее Смирнов.
Бензовоз приближался – длинный, мощный, тяжелый. Летел под девяносто километров, неся в себе энергию двадцати тонн горючего – ох, какого горючего горючего! Кусок тела ЛУКОЙЛА, обреченный на заклание. Пятьсот метров, триста, сто…Теперь тормози, не тормози – поздно!
Смирнов ткнул палкой в камень и тот свалился с педали. Шестерка на мгновение захлебнулась, взбрыкнула копытами как лошадь под кнутом и бросилась вперед, к мостику.
Водила и его напарник заметили бежевую машину, летящую наперерез бензовозу лишь когда она приблизилась к мосту. Увидев, что жигуль останавливаться не собирается, водитель ударил по тормозам, а кулаком вдавил кнопку клаксона в рулевое колесо.
– Да что ж он, сука!! – заорал напарник.
На полном ходу шестерка проскочила мостик и боднула бензовоз поперек металлического туловища. Цистерна загудела как колокол и раскрылась в месте удара на метр по шву. Из трещины широкой прозрачной струей на дорогу и изувеченную шестерку хлынул бензин.
Водилы порскнули из кабины, глянули на быстро растущее вонючее озерцо и не сговариваясь бросились бежать подальше от раненого мастодонта.
Смирнов поджег факел. Постоял немного, подождал, а когда с бетонки явственно донесся бензиновый дух, размахнулся и швырнул желтого светляка по направлению к бензовозу.
Он еще бежал с верхушки холма на противоположную его сторону, подальше от мостика и канавы под ним, в которой уже пенился бензин, еще Лайма с радостным лаем скакала рядом, а летящий огонек уже разрастался в пухлое белое ярко светящееся облако, облако уже обнимало цистерну со всех сторон, лезло по дороге к обочине, расталкивало своим огненно-горячим телом ночной воздух.
Все это произошло за один короткий миг. Яркая вспышка, хлопок и – рев пламени, взметнувшегося к небу, уже не черному, подсвеченному снизу бензиновым факелом. По канаве, по обе стороны от горящего мостика текла вдоль бетонки пылающая река, подпитываемая вытекающим из цистерны топливом. Между шоссе и Смирновым вставала стена пламени.
Через пару минут, когда в опустевшей наполовину цистерне воспламенились пары, бензовоз взорвался – совершенно так, как в “их” фильмах – красные клубы дыма до небес, летающие в воздухе обломки мостика, треснувшие плиты дорожного покрытия – все перемешалось, исчезло в сжигающей ночь ослепительной вспышке.
Когда за спиной грохнуло, Смирнов оглянулся через плечо, мрачно посмотрел на зарево и сказал Лайме
– Все, нет больше твоего хозяина Смирнова В. Ю. Сжег я свою шкуру. Надо рождаться заново. Кем, ты не знаешь?