Мы стояли в очереди. Очередь обреталась в фойе Центрального Дома литераторов, что на Большой Никитской, состояла из трёх человек и была непременным этапом нынешнего литературного процесса. Мы стояли, чтобы сдать на продажу свои книги на встрече авторов «Прозы.ру». Передо мной в очереди была невысокая девушка, русоволосая, с короткой мальчишеской стрижкой и ярко накрашенными губами. Когда подошёл её черед, она вытащила из сумки пачку книг, словно покрытых шкурой жирафа, отдала их приёмщице и уверенно назвала продажную цену, надо сказать, весьма высокую. Впрочем, книга её была качественно издана: твёрдый переплёт, ламинирование поверх «шкуры жирафа», бумага — офсет № 1. Называлась это полиграфическое творение «Одна жирафья жизнь, или Женщина детородного возраста».
Книга мне приглянулась, и стал я в ЦДЛ первым покупателем этой самой «Жизни или женщины».
После цэ-дэ-эловской пирушки я бросил купленную книгу на заднее сиденье своего автомобиля, где она и провалялась довольно долго. То ли мне стало жалко уплаченных денег, то ли пришло время, но в какой-то из дней я решил её полистать. На задней обложке книги разместились фото и небольшой текст об авторе, из которого я узнал, что Светлана Сачкова закончила философский факультет Нью-Йоркского университета, а «Одна жирафья жизнь» — её дебютный роман.
Потом я начал читать и просидел за книгой до позднего вечера. Быстро читать не получалось: текст романа оказался очень плотным по обилию разнообразных идей, иногда весьма забавных. Диапазон микста? ну как бы это поаккуратнее выразиться… пусть будет так: от извечных вопросов смысла жизни до Фрейда, психоанализа и сценарной аналитики.
«Альтернатива — анализировать себя самому. Вот, например, хочешь купить машину, или, скажем, записаться в секцию кикбоксинга, — фантазирует героиня романа. — Берёшь и анализируешь: почему я хочу это сделать? А не потому ли, что двух лет от роду засёк родителей совокупляющимися, причём мама валялась фригидным бревном, а папа бился в неё зло и ожесточённо, как колотит в стену отчаявшийся арестант. А как бы поступил человек, не заставший родителей в таком виде? Куплю-ка я лучше гарнитур и запишусь на бальные танцы…»
Когда непрочитанных страничек книги не осталось, я попытался объяснить самому себе, что же это было. Ха! да ведь это роман о современном Раскольникове, наконец-то понял я; только Раскольников здесь женского пола, а сам роман написан от первого лица. Несчастная любовь… да к тому же героине романа, как и Раскольникову, «одного существования всегда было мало», она претендовала на большее и хотела проверить: на самом ли деле ей «более разрешено, чем другому». В результате… нет, убивает она не старушку-процентщицу, и не топором; убивает булыжником — этим оружием пролетариата — самого что ни на есть настоящего представителя обездоленных и угнетённых: отвратительную грязную бомжиху, живущую в коробках во дворе современного московского дома. Ну, а дальше душевные страдания, явка с повинной — всё как у классика и всё на полном серьёзе. Впрочем, в отличие от Раскольникова (приговорённого, как известно, «к каторжной работе второго разряда» на восемь лет), героиня получает два года лишения свободы условно, ввиду смягчающих обстоятельств.
Но это ладно — сюжет, и рассказываю я его так подробно потому, что в романе Сачковой не сюжет главное. Куда важнее, как написан роман, качество текста. Не скрою, лично меня привело в смятение и восхитило то, что это не по годам зрелая проза; ведь Светлане Сачковой, когда она писала роман, было 23.
Может, учёба на философском факультете Нью-Йоркского университета так сказывается? Люди, срочно едем в Нью-Йорк.