"Обожаю! – кричала она в трубку, - Обожаю! Целую. Всех благ!" Закончив разговор, тетя Вера с грохотом бросила трубку на телефон и смачно выругалась.
- Как же она мне надоела! – сказала тетя Вера мне, сидящему на корточках возле груды старых пластинок, сваленных у кресла. – Она никогда не знает точно, чего хочет, но непременно желает это заполучить.
- Ну, она просто творческая натура, ищет себя, ну и желания свои заодно… - говорю я.
- Она все это ищет уже почти семьдесят лет! – кричит тетя Вера, возмущенная моей мягкохарактерностью.
- Ну а вы, вместо того, чтобы на нее за это сердиться, помогли бы лучше, направили, так сказать, в конструктивное русло…
- Ей это не поможет - она безнадежна.
Поняв, что дальнейшее обсуждение вопроса приведет только к обострению конфликта, я продолжаю спокойненько разглядывать пластинки в ожидании завершения подготовки противника к новой атаке на Лизавету Палну.
Сформулировав очередную гневную мысль, тетя Вера только было открыла рот, чтобы ее произнести, как раздался новый телефонный звонок.
"Алло! - крикнула она. Не то чтобы у нее было плохо со слухом, просто она всегда очень энергично разговаривала. – Да! Немедленно приезжай. У меня есть для тебя невероятная новость и отличный песочный пирог с клюквой. Будешь? Когда? Хорошо! Жду."
- Сюда едет Валера. Он уже выехал и мчит на всех парах. Скоро будет. Так что убирай этот бардак и готовься к чаепитию.
- Есть сэр!
- Да мэм! – строго поправляет меня она.
Через пятнадцать минут Валера уже уминает пирог, прихлебывает чай и слушает в пол-уха, что ему говорят. Неугомонная тетя Вера с жаром излагает ему свой очередной гениальный план.
- Вывозим ночью в пятницу. Они не успеют ничего сообразить. Вещей минимум. Еды только доехать туда. Не забудьте лекарства и стетоскоп.
Суть плана заключалась в следующем: измученная бесконечным нытьем Лизаветы Палны и ее жалобами на жизнь, моя тетя решилась на отчаянный шаг. Она вздумала при помощи меня и ее сына Валеры "выкрасть" Палну и ее старую деву – дочь Лену и вывезти их на выходные на озеро в дом отдыха.
План был прост и поэтому действительно гениален.
Судя по Валериному лицу, его эта затея нисколько не вдохновляла. На эти выходные он планировал культурно отдохнуть со своей очередной возлюбленной в клубе, а вместо этого ему предлагалось два дня тихо спиваться за городом в компании двух великовозрастных особ среднего рода и тихони-очкарика двоюродного брата. Естественно, что вслух он не посмел высказать и слова возражения. Мало того, что гнев тети Веры был бы страшен, такая идея ему бы просто и в голову не пришла.
Дожевав пирог и допив чай, он неспешно вытер рот салфеткой, встал, сказал, что все будет сделано в лучшем виде, и направился к выходу, поцеловав на ходу тетю Веру в щеку.
- Я верю в тебя, мой герой! – торжественно сказала она и чуть не пинками проводила сына к двери.
- Ну вот, - довольно потирая руки сказала она мне, - дельце почти и обделано.
- Сделано, - сказал я поправив очки.
- Ну это с какой стороны посмотреть, товарищ аспирант. Давай-ка пошевели котлетками и сбегай за "Алазанской долиной" за угол. Жду.
***
Да, я аспирант. Мне 28 лет и я все еще полон оптимистических взглядов на жизнь. У меня нет девушки, потому что многие из них кажутся мне вертихвостками, а серьезные умудренные дамы мне не по душе. Я самонадеянно считаю себя выше случайных связей, а влюбиться по-настоящему мешает отсутствие более-менее приличного выбора кандидатур.
В общем, я молод, полон сил и открыт миру для всего нового и интересного. Правда, тетя Вера считает, что я ограниченный и местами недалекий малый (что касается жизненных перипетий), погруженный в свою "дурацкую" науку, но если за меня взяться и как следует "вправить мозги", то из меня еще может выйти толк. То есть я не безнадежен, только вот руки у нее до этого "как следует" пока не доходят. И слава Богу!
***
Все прошло гладко как по маслу. Лизавета Пална и Лена восприняли нашу секретную операцию как должное и не сопротивлялись. Покидав их скудные котомки в багажник, мы уселись в Валерин Ниссан и помчались навстречу приключениям.
Приключения не заставили себя долго ждать.
Часа через полтора пути мы натолкнулись на засевших в кустах гаишников. Меня, если честно, всегда поражало, насколько сильна жажда наживы у этих серьезных, казалось бы, людей, наверняка хороших семьянинов, если она толкает их сидеть, как шкодливых мальчишек, во втором часу ночи в засаде в кустах на "большой дороге" и грабить проезжающий мимо городской автотранспорт, обосновывая свои действия предписаниями закона.
Капитан Захарчук, низенький пухленький дядька с усами щеточкой с пристрастием изучал поданные ему в узенькую щелочку стекла документы в свете одинокого фонаря. Потом он посмотрел на наши уставшие и поэтому немного опухшие физиономии, перевел взгляд на заднее сидение, увидел там двух не первой свежести встрепенувшихся спросонья "баб", сидящих из-за этого в каких-то двусмысленных позах, решил, видимо, что они пьяны и, возвращая документы, сказал: "Не могли себе что ли помоложе проституток найти?"
- Счастливого пути, - разочарованный Захарчук побрел к лопоухому мальчишке-напарнику, выглядывающему в нетерпеливом ожидании из-за листиков.
Брошенная капитаном фраза видимо долетела до чуткого уха Лизаветы Палны, потому что после этого события она окончательно проснулась и принялась причитать, что ей все это уже, в общем-то, надоело и она не хочет больше никуда ехать, а хочет вернуться домой. Лена с извиняющимся лицом переводила взгляд с нее на Валеру и обратно, но продолжала упорно молчать. Она вообще за весь вечер не проронила, кажется, ни слова.
Сохраняя стоическое спокойствие и ни на минуту не забывая о поставленной перед ним тетей Верой задаче, Валера упорно смотрел вперед, и лицо его при этом не выражало никаких эмоций. Бедный! Я-то видел муку на его лице, но ничем не мог ему помочь.
Приехав в итоге в глухой и забытый Богом дом отдыха, расположенный в лишенной признаков жизни местности, мы наспех разместились в номерах и погрузились в забытье до утра.
***
Разбужен я был доносившимися с улицы дикими восторженными воплями. Часы показывали 11. Выглянув в окно, в которое било сияющее солнце, я увидел поразительную картину. Посреди двора стояла пожилая женщина в громадном балахоне до земли, отдаленно напоминавшем ночную сорочку, обдавала себя легкими брызгами воды из ведра, едва касавшимися ее кожи, вопя при этом как счастливый молочный поросенок на лугу. С трудом узнал я в этом взбудораженном существе Лизавету Палну.
Разительная перемена, произошедшая с семидесятилетней женщиной, удивила не только меня. На крылечке стоял Валера, разинув рот и забыв о дымящейся в руке сигарете. Тут же с книжечкой на лавочке сидела Лена в застегнутой на все пуговицы блузке и юбке ниже колен. Она не менее изумленно смотрела на мать, прижимая томик к животу и брезгливо морщась при каждом ее выкрике.
Комедия длилась недолго. Вдоволь нарезвившись, Лизавета Пална с неприлично забрызганным лицом, довольная и улыбающаяся побежала в дом завершать туалет.
***
Как нам сказал местный администратор, в нашем доме отдыха жил кто-то еще, но он при этом почему-то все время отводил глаза куда-то в сторону и запинался, и поэтому нам так и не удалось выяснить, кто. К середине первого дня мы, по крайней мере, еще никого не видели.
Не найдя никакого более интересного занятия, я уселся во дворике в кресле-качалке с детективом. Книжка меня увлекла, и я не сразу заметил чью-то тень справа от меня, а когда поднял голову, то неожиданно, но уже почему-то слева, увидел даму лет шестидесяти небольшого роста, с зубочисткой в зубах и любопытством в глазах.
- Что читаем? – задорно поинтересовалась она.
Несмотря на ее веселость, от этого вопроса повеяло почему-то холодом.
- Акунина, - ответил я.
Она поморщилась:
- Не модно, юноша…
- А я к этому и не стремился, - довольно резко парировал я, удивившись собственной наглости.
- Ой-ой-ой, - засмеялась она, ничуть не обидевшись.
При этом меня не покидало ощущение, что она не стоит, а висит в воздухе возле меня, поэтому я периодически переводил взгляд с ее лица на ноги, чтобы убедиться в том, что это не так.
- Вы как будто меряете меня взглядом, - пошутила она.
- Да нет, я просто… - замямлил я.
- Может у вас солнечный удар? – хихикнула она.
- Нет у меня никакого удара, - возмутился я, - и вообще, вы кто?
Вопрос оказался каким-то неожиданно смелым, и я смутился.
- О! Рада, что вас это заинтересовало. Екатерина Матвеевна, приятно познакомиться.
- Юрий, взаимно.
Тут я наконец догадался встать и предложить даме кресло.
- О, благодарю вас, но я, к сожалению, чрезвычайно занята и не могу с вами болтать. Прощайте.
Не успел я оглянуться, как она метнулась мне куда-то за спину, а когда я обернулся, ее уже нигде не было. "Странно…" – подумал я. Но тут меня что-то отвлекло.
Оказалось, что после утреннего "ледяного душа" на Лизавету Палну обрушился прямо-таки град энергичных идей. Она решила во что бы то ни стало вытащить Лену, ну и нас, конечно же, в лес за грибами. Никакие уговоры и доводы типа: сейчас не сезон – дело все-таки было в мае – на нее не действовали. Она была непреклонна. "Потянуло на бурную деятельность прям как тетю Веру," – подумал я.
В результате мы все-таки отправились на грибную охоту, причем вид имели презабавный: Лизавета Пална в красной клетчатой косынке, тренировочных штанах, в большущем свитере и с ведром, Лена в своем утреннем наряде и с отчаянием в глазах, продолжавшая цепляться за свою книжку, Валера с открытой бутылкой пива в руках и еще парой в карманах легких летних брюк, ну и я, единственный кого обрадовала перспектива прогуляться.
Погода стояла отличная. Светило настоящее весеннее солнце, пели радостные в связи с этим птицы, дул легкий ветерок, нежными и ласковыми движениями овевавший лицо. Было тепло и в воздухе витало безграничное счастье. В общем, ничто не предвещало беды.
Энергическая Лизавета Пална бежала быстрее всех где-то впереди, периодически оборачиваясь и маша нам рукой, чтобы мы поторапливались. За ней уныло плелась Лена, стараясь не запутаться в своей юбке, за которую постоянно цеплялись ветки и листья, и от этого отчаянно не поспевала, от напряжения спотыкаясь еще больше. За ней неторопливо шел Валера, попивая пиво и пофигистически осматривая окружающий пейзаж. Самым последним шел я.
Я шел, наслаждаясь природой, совершенно забыв о собственно цели нашего похода, видимо потому что всерьез ее с самого начала и не воспринимал. Вдруг мне на руку прыгнуло что-то яркое, я вздрогнул, посмотрел туда и увидел потрясающей красоты божью коровку, ярко красную с аккуратными черными точками. Коровка побегала немножко по моему рукаву, время от времени подрагивая крылышками, остановилась, прислушалась, потопталась на месте и взлетела.
Я проводил ее взглядом и только хотел окрикнуть остальных, чтобы поделиться новым впечатлением, как увидел, что остался один. Я принялся кричать, думая, что они не могли далеко уйти, чтобы сказать, что я их не вижу и чтобы меня подождали, но ответа не получил. Крикнув еще пару раз для верности, я понял, что окончательно их потерял, и тогда решил вернуться в дом отдыха, так как ничего другого мне не оставалось.
Как только я об этом подумал, выяснилось, что дорогу назад я не помню, более того, лес показался мне каким-то совершенно другим: солнце скрылось, птицы почему-то затихли, и стало как-то совсем не весело.
Вдруг невдалеке мелькнуло что-то красное. Я решил, что это может быть косынка Лизаветы Палны, и метнулся было туда, но красное исчезло. Я огляделся – безрезультатно. Тем временем темнота сгущалась, и мне стало совсем страшно. Я решил идти хоть куда-нибудь и направился в направлении, казавшемся наиболее вероятной дорогой к дому отдыха.
Не успел я пройти и пяти метров, как к своему величайшему изумлению заметил невдалеке Лену, едва видневшуюся между ветвями и листьями! Я метнулся к ней сломя голову, зовя ее по имени. Она не отозвалась и даже не посмотрела в мою сторону, а выражение ее лица заставило меня замолчать и остановиться. Лена сидела прямо на земле в некоем подобии позы лотоса (насколько позволяла ей юбка), заворожено глядя на торчащий перед ней из земли гриб с ярко-красной шляпкой. Откуда в мае в лесу взялся гриб, я тогда не задумывался. Прямо на моих глазах Лена взяла его обеими руками за шляпку, резко дернула и стала медленно, как мне казалось бесконечно, подносить его ко рту. Это было похоже на какое-то ритуальное действо. Неожиданно она впилась в шляпку зубами, откусила от нее кусок и принялась его жевать, причем взгляд у нее был совершенно стеклянный. Завороженный зрелищем, я не смел шевельнуться.
Вдруг раздался треск сломавшейся под ногой ветки и сзади меня окликнул Валера. Я обернулся и облегченно всплеснув руками кинулся к нему.
- Валера! Быстрее, надо что-то делать! Там Ленка грибами ядовитыми травится. Побежали к ней!
- Стой-стой-стой, ты чего? Какими грибами в мае, перегрелся что ли? Ты чего несешь? Может сам чего наелся?
- Да нет же, пойдем покажу. Смотри! – воскликнул я, махнув рукой в сторону сидевшей на земле Лены, но когда оглянулся вслед за своим жестом, увидел, что ни Ленки, ни ее гриба там уже нет.
- Юр, хорош фигней страдать. Пошли домой, поздно уже.
- Но… как же… А где Лизавета Пална? – неожиданно вспомнил я.
- Не знаю я. Я сам заблудился. Хорошо еще, что тебя нашел. Случайно совершенно. Ты дорогу назад помнишь? Я тут вообще не ориентируюсь.
Он показался мне каким-то странным. Я присмотрелся, но тут заметил, что бутылок в карманах у него уже не было, а значит он был просто пьян. Это меня немного успокоило, и я стал думать о том, как бы найти выход из этого дурацкого леса.
Выход был найден неожиданно быстро. Уже почти совсем стемнело, и поэтому мы сразу заметили свет фар приближавшейся машины. Выбежав на дорогу, мы принялись прыгать и размахивать руками (как я потом вспоминал, совершенно по-идиотски), пытаясь поймать попутку.
Когда мы вернулись наконец в дом отдыха, время было далеко за полночь, администратор сидел за своей стойкой и спал. Мы тихонечко взяли ключи от наших комнат и на цыпочках направились к лестнице. Про себя я при этом отметил, что ключа от комнаты Лены не было, но как-то сразу не придал этому значения. Зато когда мы уже почти поднялись на этаж, я схватил Валеру, который хотел только спать, за рукав и зашептал ему прямо в ухо, что неплохо было бы заглянуть к ней в комнату и проверить, а вдруг она там.
Валера посмотрел на меня как на ненормального, но не успел ответить, как я уже толкал его в сторону номера 232. Мы осторожно заглянули внутрь, увидели мирно спящую в лунном свете Лену и так же тихо вышли. Единственное, что меня насторожило своей необычностью, а может просто смутило, – это голая Ленкина нога, выглядывающая из-под одеяла.
Придя к себе, я свалился на кровать, успев только снять ботинки, и тут же уснул.
***
На следующее утро я проснулся около восьми утра. Было тихо и пасмурно. Накрапывал мелкий дождик.
Спустившись вниз, я увидел Валеру, сидевшего с бутылкой пива перед телевизором. Он безучастно смотрел какую-то передачу вроде "Дорожного патруля" и проявил мало интереса к моему появлению. Я сел рядом.
Так мы и просидели какое-то время, тупо глядя в экран. Неожиданно мне показалось, что снаружи мимо окна слева от меня что-то мелькнуло. Я посмотрел туда – там, естественно, никого не было – но решил на всякий случай сходить проверить.
На улице было сыро и слякотно. Я заметил стоявшее неподалеку спинкой ко мне кресло-качалку, вспомнил, что не убрал его вчера на ночь и пошел в ту сторону. Кресло слегка покачивалось, и подойдя поближе я вздрогнул от неожиданности, увидев сидевшую в нем вчерашнюю знакомую - Екатерину Матвеевну. Она читала моего Акунина.
- Доброе утро, - не поднимая головы сказала она.
- Доброе, - осторожно ответил я.
- Видела тут давеча в лесу вашу знакомую старушку. Вы ее случайно не потеряли? – Хихикнула, как обычно, она. – Вид у нее, по крайней мере, был совершенно растерянный, - добавила она уже совсем развеселясь.
- Так вы ее видели? – Вскричал я. – Когда? Где? Что же вы нам-то об этом не сказали? Где она сейчас?
- Э-э, думаю, все еще лесу. Где ж ей еще быть?
- Как в лесу? Зачем в лесу? Что ей там делать?
- Так я решила, что вы ее специально там оставили… Сидит себе на пенечке, отдыхает. Зачем беспокоить?
- Ведите меня скорее туда. Вот прям сейчас ведите! – загорелся я.
- Ну хорошо, хорошо. Ежели вы так за ней соскучились, то милости прошу.
Тут она вскочила, бросила книжку на кресло, сладко потянулась и побежала к лесу. Вернее, она не столько бежала, сколько "парила" над землей, "плывя" в сторону леса. Я еле за ней поспевал.
В лесу она то и дело оборачивалась, удивляясь моей медлительности, и бежала все дальше. Я торопился изо всех сил, спотыкался о кочки и коряги, но мало-помалу перестал их замечать и бежал все быстрее. Дыхание выровнялось, ноги уже не ощущали напряжение, и я даже перестал уворачиваться от деревьев, попадавшихся мне по пути, казалось, они сами передо мной расступаются.
Екатерина Матвеевна мелькнула где-то впереди, сверкнув в луче солнца, оглянулась, и мне вдруг показалось, что это нежная юная девушка, нимфа, парящая передо мной, призывно машущая рукой. Мне стало хорошо и легко, как в детстве.
И только я это ощутил, как вдруг мне в голову влетела мысль, что это бред и этого не может быть. В ту же секунду я споткнулся о корягу и шмякнулся лицом в мох, расцарапав на лету щеку о какой-то колючий куст.
Екатерина Матвеевна мягко положила мне руку на плечо и сказала, на удивление ласково, что не время сейчас валяться, пора в путь дорогу собираться. Я вскочил, оглянулся, увидел ее где-то невдалеке и побежал снова.
Я бежал и бежал, не чувствуя ног и усталости, понимая, что это неземное и совершенное существо, летящее передо мной, я люблю больше всего на свете, и эта любовь разливалась теплом по моему телу, заливала собой весь мозг и, более того, распространялась вокруг меня, от меня, мягким струящимся светом.
А она все смеялась, неслась вперед и смеялась, оглядывалась и манила, и я больше не мог ни о чем думать.
Очнулся я зарывшимся в стог сена на заднем дворе дома отдыха. Была уже ночь, светили звезды, и в небе висел огромный шар луны. Ветра не было совсем.
Зайдя в дом, я не нашел администратора на его обычном месте за стойкой – тот, видимо, ушел спать к себе – зато увидел гору пивных бутылок на столике перед телевизором. "Валерка, видать, теперь спит без задних ног," -–подумал я и внезапно разозлился. "Сволочь, жрет пиво целыми днями и в ус не дует, что тут то люди в лесах пропадают, то призраки всякие голову морочат несбыточными мечтами!" Эта мысль меня подстегнула, и я решил во что бы то ни стало найти таинственно-неуловимую Екатерину Матвеевну.
Обыскав все открывавшиеся помещения на первом этаже и ничего, а точнее никого не найдя, я кинулся было к журналу администратора, чтобы выяснить, в каком номере проживает искомый субъект, но его на столе не было, и я решил осматривать все комнаты подряд.
В поисках неожиданной старушки я обежал также весь наш второй этаж, стараясь при этом как можно меньше шуметь. Ткнулся в одну дверь, другую, она поддалась, и я тихонько, на цыпочках вошел. В комнате было тихо и никого не было. Возле стены стоял шкаф, а из-под него почему-то выбивалась полоска света. Я открыл дверцу – шкаф оказался довольно глубоким и пустым. Я вошел внутрь и стал пробираться дальше. Неожиданно я наткнулся на препятствие, которым оказались такие же дверцы шкафа, но с другой стороны и запертые снаружи.
Дверцы прилегали неплотно, это сквозь них шел увиденный мною свет, и я мог слышать голоса с той стороны. Разговаривали двое, и я с удивлением узнал голоса Лены и Валеры.
Говорили они почти шепотом, но я их отчетливо слышал и, пораженный самим фактом их общения, не сразу понял предмет их разговора, а уж тем более не сразу сообразил, что там у них происходило, а вернее между ними. Лена хныкающим голосом шептала, что она "очень-очень этого хочет" и "всегда будет вспоминать об этом с благодарностью", пьяный Валера отвечал, что ни за что не сделает ей плохо. Послышалась какая-то возня, звук грузно упавших тел, скрип кровати, упавшей и покатившейся бутылки. Потом Валера сказал, что так ему неудобно, да, вот так хорошо, Лена приглушенно вскрикнула, затем еще пара движений, и все стихло.
Ошеломленный, шокированный, я отпрянул от дверец шкафа, торопливо, но стараясь не шуметь, попятился назад и выбрался наконец из этого жуткого ящика.
Мне было страшно и гадко. Гадко от того, что произошло, но еще больше от того, что я был этому невольным свидетелем. Меня не должно было там быть! Это неправда! Это очередная безумная фантазия моего воображения, навеянная невероятной старушкой.
Выбравшись из шкафа, я пулей вылетел из комнаты и помчался вниз по лестнице. Внизу я остановился, потому что бежать дальше было просто некуда – не на улицу же среди ночи, в самом деле!
Неожиданно как гром среди ясного неба раздался оглушительный телефонный звонок. Одинокий аппарат стоял на стойке администратора и чуть не подпрыгивал от старательности, выводя залихватские трели. Я подскочил к нему и схватил трубку:
- Алло!
- Ну наконец-то! Алло! – узнал я родной голос тети Веры. – Кто это?
- Тетя Вера, миленькая, это я, Юра, - чуть не плача вскричал я.
- Ну неужели! Что вы там делаете столько времени? Я уже начала волноваться и пить валерианку с пугающим меня постоянством. И почему не доступны ваши мобильные, вы их что, отключили? Что там у вас вообще происходит, хотелось бы узнать?
- Ой, тетенька, милая… - начал было я, но тут у меня за спиной неожиданно раздались чьи-то тихие шаги и осекся. – Приезжайте скорее! – не оглядываясь крикнул я истерически в трубку и бросил ее на рычаг.
В ту же секунду я обернулся и вздохнул с облегчением: за мной стоял сонный взлохмаченный администратор.
- Услышал звонок и проснулся, - скромно сказал он. – Я так понял, что это вам звонили…
- Да, оказалось тетя Вера, тетя моя, - уточнил я.
- Понятно… - ответил он.
Было ясно, что разговаривать особо было не о чем.
- Ну я тогда пойду дальше спать? – спросил осторожно администратор.
- Конечно идите, - успокоил его я.
Искать зловредную старушку мне что-то уже больше не хотелось. Вместо этого я подумал, что неплохо было бы тоже пойти спать, но не тут-то было.
На лестнице раздались шаги, и я увидел спускающуюся Лену. Лицо ее было бледным, взгляд отсутствующий. Завидев меня, Лена сначала удивилась, потом ненадолго задумалась, а затем решительно направилась ко мне.
Подойдя она схватила меня за руку и начала быстро-быстро говорить:
- Пойдемте со мной, Юрий, мне необходимо с вами поговорить!
Признаюсь, услышав это, я, грешным делом, подумал, что она собирается говорить со мной таким же образом, как и с Валерой, но тут же отбросил эту дурацкую мысль.
- О чем? – спросил я.
- Мне надо, пойдемте же, я должна выпить! А еще научите меня курить. Пожалуйста, очень вас прошу!
- Да я сам не умею… - начал было я.
- Это ничего, вместе научимся.
- Да я не хочу, что вы пристаете! – в отчаянии воскликнул я.
- Ну тогда просто со мной пойдите, пожалуйста, ну прошу же вас, Юра, ну что вам стоит?
Она умоляюще посмотрела мне в глаза и плаксиво сложила губки, впиваясь ногтями мне в руку. Я равнодушно смотрел на эту истерику, уставший от всего увиденного и услышанного за сегодня и вообще за эти выходные.
Тут что-то в ее взгляде переменилось, она заметила мое безразличие к ее мольбам, и в глазах ее мелькнула искорка гнева. Губы ее ожесточенно сжались, ногти впились в меня еще сильнее, и она со страстным негодованием прошипела мне прямо в лицо, что я могу очень сильно пожалеть о том, что не ответил ей сейчас согласием.
И тут я подумал (перед этим изрядно перетрусив, признаться), что, а действительно, чего я отказываюсь? Немного отстранившись, я ответил, что вовсе и не возражаю и что если ей действительно совсем не хочется спать, то…
Не дослушав она дернула меня за руку, потащив в какое-то одной ей известное тайное место. Там она достала непочатую бутылку теплой водки и открытую, но не начатую пачку сигарет.
- Спички, спички, - бормотала она, - у меня нет спичек. Чем зажечь?
- У меня есть зажигалка, - вяло сказал я.
Она с восторгом посмотрела на меня как на божество и начала судорожно вытаскивать сигарету из плотно набитой пачки. Та не поддавалась, и она начала раздражаться.
- Давай помогу, - неожиданно перешел "на ты" я.
Она с безусловным доверием во взгляде протянула мне пачку и стала смотреть как я буду это делать, продолжая прижимать свою бутылку к груди как самое заветное сокровище.
- А стаканы-то есть? – безучастно спросил я, протягивая ей обратно вынутую сигарету и пачку.
- Ой нет, нет стаканов, - забеспокоилась снова она, - ну мы так, из горлышка, будете?
- Буду, - ответил я и понял, что это именно то, что мне сейчас нужно.
Через час мы уже сидели плечом к плечу на полу за администраторской стойкой, совершенно пьяные и в сигаретном дыму. Причем курил больше я, потому что Ленке это дело совсем не понравилось – после первых двух-трех затяжек она долго кашляла и плевалась. Мы оба несли какую-то слезоточивую чушь, перебивая друг друга и толкаясь.
Она рассказала, что ее всегда привлекали наглые и самоуверенные мужики, а поскольку такие, как правило, женщин бросают и вообще обращаются с ними плохо, потому что эгоисты, то она никогда с ними не связывалась, а только глядела на них "издалека" и мечтала. Мечтала о том, что вот однажды она станет роковой женщиной, шикарной и раскованной, которая сама всех бросает, и тогда она отомстит. Им, и всем другим заодно тоже, за всех тех несчастных брошенных с разбитым сердцем женщин.
Но годы шли, а роковой женщиной она так и не становилась. Более того, она, если честно, даже не знала, как это сделать, что для этого нужно. В результате она уже, в общем-то, и перестала об этом мечтать, а вместо этого стала просто тихо, молча ненавидеть всех этих роскошных негодяев, а заодно и всех тех роковых женщин, которые знали как ими быть и ими были.
Она хотела счастья, хотела неземной любви и бурных страстей, а вместо этого жила вдвоем с пожилой матерью и все больше замыкалась в себе.
Мать просила ее выйти замуж, родить детей (соответственно ее внуков) и обустраивать свою семью. Но эта идея никоим образом Лену не вдохновляла: образ матери счастливого семейства никак не вязался с фигурой роковой женщины, живущей страстями. И потом, по глубочайшему Ленкиному убеждению, ни один брак к добру не приводил – мужья, как правило, всегда изменяли женам, жены устраивали в связи с этим скандалы, дети от этого страдали, затем по плану неизменно следовал развод, в результате дети страдали еще больше, в общем, слезы, слезы, слезы… А этого она допустить никак не могла!
Причем, каким образом попала в ее несчастную голову мысль о том, что в ее случае все именно так и будет, - непонятно. Она была непреклонна и переубедить ее было невозможно, хотя бы даже потому что мало кто об этом ее убеждении знал, а точнее сказать, вообще никто не знал, потому что рассказала она обо всем мне первому.
- А вот ты, почему ты один? – неожиданно повернулась ко мне она.
Я вздрогнул от неожиданности.
- Потому что лучше ни с кем, чем с кем попало, - коротко ответил я.
Она на какое-то время задумалась, потом спросила снова:
- Но ты разве не считаешь, что брак это в любом случае безнадежно?
- Нет, не считаю. И тому пример мои родители. Они с 18 лет вместе и прожили друг с другом всю жизнь душа в душу, без скандалов, измен и разводов. Потому что они "нашли свое", что называется.
- Ну хорошо, ладно, ну вот им повезло допустим, они нашли друг друга. А если этого нет? Если не получится или, например, получится, но лет в семьдесят? И что же до этого? Что лучше: сидеть у окошка и ждать принца или жить с чужим, по сути, тебе человеком?
- Я не знаю. Нет, пожалуй… Я думаю, лучше всего жить чем-то другим, не "сидеть у окошка", а заниматься наукой, искусством, служением людям…
- Сублимировать, одним словом?
- Ну да…
- А потом, бац! И в семьдесят лет – вот он, долгожданный принц (принцесса)! Так что ли?
- Ну и такие случаи бывают… Но на самом деле, я считаю, что все должно идти своим чередом. Не надо притягивать за уши события или силой привязывать человека, ну или зависеть от безразличного тебе.
Мы замолчали оба.
Затем она начала говорить, что на самом деле, поскольку все мужики все-таки сволочи, то она предпочитает сначала использовать их по полной, а потом без сожаления выбрасывать. Вот только она пока не знает как это делается. Она все говорила и говорила что-то, но я уже ничего этого не слышал, мне уже было все равно, глаза мои неумолимо слипались.
***
Проснулся я наутро лежащим в одиночестве на полу все за той же стойкой, окруженный бычками. Голова была чугунная, желудок нечеловечески бурчал от голода. На часах было 8. К счастью, внизу еще никого не было, поэтому я успел кое-как сгрести мусор и пробраться незамеченным в свою комнату, с тем чтобы привести себя в божеский вид и обдумать сложившуюся ситуацию. Было очевидно, что налицо потеря бойца: Лизавета Пална бесследно исчезла, а попытки ее найти ни к чему не привели. Нужно было принимать решительные меры, потому что уехать без нее мы не могли, а ехать уже было, в общем-то, надо.
Погода была отвратительная. Солнца не было, в небе висели свинцовые тучи, и все казалось таким безнадежным, что сама собой накатывала щемящая тоска, переходящая в безысходность.
Я вышел на улицу. Идти куда-либо не хотелось совершенно – такая мрачная царила вокруг атмосфера. Постояв немного на крыльце и осмотрев обозримые окрестности, я пару раз попытался вдохнуть полной грудью – воздух был тяжелый и тягучий, явно надвигалась гроза – и направился обратно в дом.
Там я побродил немного по первому этажу (никого не нашел), поднялся на второй (тоже ни души) и уже было собрался снова отправиться на улицу, как услышал какой-то шорох за Валеркиной дверью. Подойдя к ней я прислушался, но звук не повторился. Тогда я решительно повернул ручку, дверь поддалась, и я вошел.
В комнате на кровати сидел Валера с бутылкой пива в руках и молча смотрел прямо перед собой. В комнате больше никого не было.
Я подошел и так же молча сел с ним рядом. Он посмотрел на меня, кивнул и отпил глоток. Я сидел и думал, что не знаю, с чего начать, что вообще говорить и для чего я, собственно, сюда пришел.
Так мы и сидели какое-то время тихо и безмятежно, молча и не глядя друг на друга. Только легонько булькало пиво в бутылке, каждый раз, когда Валерка отпивал очередной глоток.
- У тебя вид такой, как будто ты о смысле жизни размышляешь, - неожиданно для себя самого сказал я.
- Ага, - посмотрел на меня он, - так и есть.
- Ну и какие мысли по этому поводу? – сарказм! Неприкрытый. Отчаянный.
- Да вот я думаю, к чему она, вся эта любовь?
(Неожиданно! – мелькнуло в голове. – И этот туда же.)
- ??
- Ну сам подумай, Юр, не лучше ли забить на всю эту дурацкую любовь-морковь, жениться на богатой старушке и придушить ее потом темной ночью в порыве страсти, а? И жить себе припеваючи всю оставшуюся жизнь ни в чем себе не отказывая, и все женщины твои: раз, увидел, "а ну-ка поди сюда, на тебе кольцо с брильянтом", она и побежала. Не понравилась, надоела – "а ну-ка ты теперь, бегом", ап – шубка норка стриженная. Не так каппучино варит – пошла вон. Так, кто тут у нас еще...
- Ты сам так не сможешь долго, тебе же первому и опротивеет.
- Э нет, Юр, не скажи…
- Но ведь пусто же в душе при этом будет, ты не понимаешь разве? Всяких дур разводить и деньгами их пичкать, тебе-то это зачем?
- Так если им только это и нужно-то, по большому счету?
- Ну и что? А тебе-то самому что нужно, это разве? Чтобы в рот заглядывали нужно, да?
- Да, это! Чтобы свобода и независимость, чтобы в душу не лезли своими уси-пусями. Чтобы не надо было заглядывать, что там у нее сегодня с настроением и чего там ее величество желают. Вот что мне нужно. И этого можно добиться, если денег до фига. И тогда в сердце свобода.
- Это поначалу, да, может и нужно. А потом ты начнешь себя тихо ненавидеть. И пустота эта, которую ты свободой называешь, будет тебя постепенно съедать, и ты начнешь ощущать ее уже физически, и тебе, во что бы то ни стало, потребуется ее заполнить. Но заполнить будет нечем, и ты будешь мучительно все время как будто бы ждать чего-то. Ждать и искать. И это ожидание будет тебя терзать и мучить, потому что все время жить в пустоте невозможно!
Тут снаружи раздался какой-то грохот, мы оба вздрогнули, мелькнула молния, и все стихло. Мы замолчали. Мягко и осторожно начал накрапывать дождик: одна капля, вторая, третья – и вот уже целый ливень встал за окном влажной стеклянной стеной.
Мы оба, не сговариваясь, вскочили и выбежали в коридор, а оттуда и на улицу. Выбежали и прямо остолбенели – посреди пустынного слякотного двора стояла до нитки промокшая, взъерошенная и оборванная Лизавета Пална, одна-одинешенька, довольная и улыбающаяся. Завидев нас, она принялась бешено махать в приветствии рукой, как будто мы были от нее, как минимум, за километр, и она боялась, что мы ее не заметим.
Тут Валерка дернул меня за рукав, с криком: "Смотри!". Я посмотрел в сторону леса и ужаснулся – со всех сторон на нас надвигались группками и поодиночке какие-то жуткие в лохмотьях существа, похожие на вурдалаков или леших, - как я представлял их себе по детским книжкам – и шли они целенаправленно к нам с намерениями неясными.
Я оглянулся в сторону дома в поисках путей отступления и похолодел – оттуда к нам со зловещим видом направлялся администратор с топором наперевес. Немного позади него шла Лена, раздирающая на себе волосы и нечеловечески вопя.
После всего мною пережитого за эти дни организм отказался более выносить все эти разом свалившиеся на меня эмоции, силы покинули меня, ноги подкосились, в глазах потемнело, и я мягко упал на траву, покинув таким образом на какое-то время поле боя.
***
Очнулся я на этот раз на кровати в своей комнате.
Нехотя и с опаской открылся сначала правый глаз – увидел склоненное в беспокойстве лицо Валеры, затем приподнялось веко левого – тетя Вера смотрела на меня с сожалением, чувством ей в принципе не свойственным. Завидев ее, я от радости распахнул глаза полностью и стремительно сел на кровати, прокричав громко "Ура!".
И теперь я увидел всех. Вокруг меня собрались тетя, Валера, Лизавета Пална, как всегда безупречно аккуратная и опрятная, Лена с гладко зачесанными назад волосами, администратор, скромно и взволнованно стоящий в сторонке. Обыкновенные, вполне так культурные люди.
Я в недоумении посмотрел на тетю:
- Что здесь произошло?
- Вот те на! – всплеснула руками она. Все ее сочувствие как ветром сдуло, она снова была прежней бескомпромиссной пожилой дамой. – И это он у меня спрашивает! Да я бы, в общем-то, у тебя хотела поинтересоваться, что это ты тут устроил, голубчик. В обморок шмякнулся, всех перепугал. Воздуха свежего надышался что ли, городской одуванчик?
- Ой, тетя, тут такое было, мне так было страшно, это передать невозможно!
- Ага, да он дикий у вас совсем, как я погляжу, - раздался сзади до боли знакомый голос.
- Вы?! – обернулся я.
Сзади стояла Екатерина Матвеевна, покачивала головой и смотрела на меня неодобрительно.
- Ой, надо же, узнал, чудо какое!
- Екатерина Матвеевна очень тепло о тебе отзывалась, - сказала тетя Вера, - но и она заметила, что тебе еще очень много надо работать над собой, дружок.
Екатерина Матвеевна хитро мне подмигнула и тут же сделала серьезное лицо.
- Да-да, - добавила она, - и побольше пеших прогулок, он в страшно запущенной форме.
Тут все рассмеялись, и я в том числе.
- Вы простите меня, пожалуйста, Юрий, это видимо я вас так топором напугал, - сказал вдруг администратор. - Я ж на улицу вышел ветку обрубить, она за провод зацепилась, могло грозой повалить дерево и электролинию оборвать заодно. А вы на меня посмотрели и как побелели вдруг весь и, шмяк, упали! Ну, думаю, дурак, перепугал ни за что, ни про что! Простите.
- Да ничего страшного… - начал было я.
- Ага, и Ленка еще добавила, - вставила Лизавета Пална, - меня увидала, закричала от радости, вот уж кто действительно дикий!
Все опять засмеялись.
- Да тут еще и деревенские эти, - продолжила она, - с которыми я в колхозе соседнем познакомилась, проводить меня решили.
Я смущенно улыбался, оглядываясь на окружавшие меня веселые, смеющиеся надо всей этой путаницей, такие родные лица.
- Ну ладно, - сказала тетя Вера, - отдохнули – молодцы, пора и честь знать. Вещи собирайте и поехали.
Все потихонечку разошлись, и я остался один. Оглядел комнату, поразмыслил, встал с кровати и подошел к окну, распахнул его. Во дворе Валера, Лена и Лизавета Пална грузили сумки в машину, тетя Вера разговаривала со стоявшей тут же Екатериной Матвеевной, обе весело смеялись, администратор суетливо подметал крыльцо. После грозы ярко светило солнце, и неистово щебетали птицы, было легко и беззаботно. Я глубоко вздохнул и на выдохе вдруг рассмеялся от счастья, так мне стало безупречно хорошо.
Вещей моих было не много. Я подхватил рюкзачок и только было схватился за ручку двери, как за стеной в соседней комнате раздался вдруг какой-то шорох и вздох. Я не стал больше прислушиваться, распахнул дверь, выбежал в коридор и помчался со всех ног на улицу, прочь из этого дома.
Через два часа Москва обняла нас своими руками-дорогами, и меня с головой поглотила очередная глава моей новой жизни.