У всего есть предел, у всего, в том числе и у чувств, особенно, когда они обречены на одностороннее движение…
Несмотря ни на что, я рад, что мне удалось, наконец-то, договорить всё, что хотел, да и ты сказала, возможное, самое главное за все эти месяцы…
Ныне ни смс (ни моих тебе, ни твоих мне), ни номера уже и впрямь не осталось. На этот раз даже сомневаюсь, что когда-нибудь в моем списке опять появиться сочетание цифр, подразумевающих тебя. Знаю, ты об этом давно мечтала – теперь радуйся. Я все понял. Ты довольна? Я не сомневался.
…Звучит «гламурный» Дима Билан… Помнишь, давно, ещё на заре нашего знакомства, далеко за полночь, находясь в другом городе и включив его на всю комнату, я давал послушать тебе эту песню по трубке? Наверное, нет. И дело тут не во времени. Просто у человека так устроено – память цепляется за то, что ему важно, ценно, а часто и любимо… Мне это было важно, поэтому и помню, а ты, тогда ещё не способная «уколоть», просто сделала мне одолжение.
Кстати, сколько этих песен-то было с псевдочувственными и псевдоромантическими текстами всё время где-то рядом с нами, заплетаясь в наши смс и мои тексты?! Наверное, уже не сосчитать. Тут и про плачущих под дождем (шел дождь, зная, что ты гуляешь, я скинул смс с отсылкой на эту песню, то ли ты, то ли подруга твоя скинули в ответ, что вы не плачете, а смеётесь и радуетесь…), и про стрелы, запущенные в тучи. Тут и просьба к облакам, подарить нам белых снов, и ветер, заметающий твои следы, и истина, по которой мы смогли устать и прочая белиберда в том же духе.
Кстати, о песнях… Твою отсылку, в одной из последних смс я так и не вспомнил – никогда не был в числе поклонников Газманова.
Несмотря ни на что, я рад, что ты была в этой жизни. Ведь были и светлые, даже яркокрасочные эпизоды за эти месяцы. Какие-то я всуе уже коснулся, какие-то ещё затрону...
…Мой звонок посредине ночи, когда ты, в разговоре касаясь своего будущего, предположила, что тебе, возможно, придется ждать ЕГО, если ТОМУ взбредет в голову уехать после учёбы в армию. Путем нехитрых вычислений, в ответ я предложил тебе на три года (уже начиная с будущего лета) стать моей женой, главным образом, чтобы не терять зря время. Помню, как, доведя тему до абсурда, мы долго смеялись и никак не могли нормально попрощаться, а ведь был уже третий час ночи, и мне нужно было в половине шестого быть на ногах.
…А разговоры о море, тоже часто поздно ночью, с заплетенными строчками то из книг, то из фильма.
Несмотря на моё долгое время трепетное отношение к нашей первой встрече в самом начале желтого мая, я, почему-то, чаще любил вспоминать, когда после почти двух месяцев отсутствия тебя на горизонте моих глаз и голоса в ушах ты зашла, а после мы немного прогулялись по утомленным после дня августовской жары улочкам.
Было что-то в той встрече, вообще в том и следующем дне. Какая-то ты была другая тогда – ни до, ни после ТАКОЙ я тебя не видел. Может это оттого мне кажется, что мы впервые так долго не виделись и, если честно, я был убежден, что уже никаких контактов между нами больше не будет – у меня ведь и нового номера твоего не было, а старый был давно удален. Видимо, ты и сама почему-то не захотела тогда, чтоб всё закончилось, и нас «хватило» ещё почти на всю осень.
А утро перед последней встречей…
Мы уже пару дней были в ссоре. Ты буквально «влетела» в кабинет, взяла со стола пару палочек, хрустнула и, улыбаясь, задала кучу вопросов по «моей» теме. Меня твоя «наглость» жутко обрадовала и… рассмешила. Мне даже сейчас смешно, вспоминая те полчаса.
А потом наступил вечер и наша последняя, неожиданная встреча…
Вспоминать её я не люблю, видимо из-за того, что было в последующие 24 часа, хотя всё, казалось бы, было обставлено в лучших традициях КИНА.
Ночной город. Таксист, готовый остановиться лишь тогда, когда ему об этом напомнят. Он и она на заднем сидении. Редкий обмен реплик. Он смотрит на неё, осторожно теребя её чуть влажные волосы, а она смотрит на пролетающие мимо огни ночного города и думает далеко не о нем, он даже «раздражает» её.
И через пару минут пути он уже уверен, что если это не конец, то уж точно его начало. Вопрос был лишь в том, как и с чем они в итоге останутся.
Банальная и скучная картина из стандартного фильма для субботнего вечера. Но всё ведь так и было?! Жизнь, в общем-то, сама по себе сплошная банальность. Хотя всё в тот вечер изначально было глупо – начиная от твоей смс и до моего приезда и ожидания тебя.
Что-то странное было в том, что последние месяцы мы жили практически на одном районе, чуть ли не на параллельных улицах. Ты при мне читала (У тех двух текстов-писем всегда будет одно преимущество – в силу обстоятельств их всё же читал адресат) о гладких рельсах, упрямых в своем желании быть рядом, но не пересекаться никогда. Может, помнишь? К счастью, надеюсь уже очень скоро, мне удастся сменить не только дом, но и район проживания. Прости, но это уже не из-за тебя.
«Закончилась про нас история любви…»
А была ли она, эта самая история? Кроме этих исписанных листков, которые сразу после набора, в очередной раз отправятся в мусорную корзину, ничего ведь и не задержалось на земле: ни фотографий, ни записок, ни взаимных сувениров и прочих материализованных свидетельств взаимоотношений. НИ-ЧЕ-ГО!
А «прогулка по переулкам, причудливые тени на тротуаре, светло-синие тени её век. Её носик, длинные волосы, руки накрест на груди, холодные пальцы, прикус нижней губы»; «думать о тебе, когда слышит твой голос, выбирая Тургенева с нижней полки, замечая томик Набокова в верхнем углу»; «мороженное, которое ты не любишь, одиноко стоящее напротив в кафе, в которое мы не успели сходить, тоненькие, холодные пальцы (которые почему-то превратились для неё в символ надежды), переулки, улицы, проспекты, чужие дома, три скамейки, взгляды встречных, «Чеховъ» в конце концов» !?
Не боись, время сотрет и их из памяти, да и, не скрою, сам постараюсь ей в этом помочь, ведь у нас разные «lifelines» и я, как и обещал, сделаю всё, чтоб они больше не пересекались.
Мне просто немыслимо представить, даже питать самую чахлую надежду рядом с собой человека, а уж тем более «каждый день жизнь делить с тобой, возвращаться домой. Заправляя постель, жизнь дарить с тобой. Обожать наших детей!» у которого ко мне лишь «раздражение».
Ах, прости, ты, кажется, говорила и о каком-то уважении «как к человеку». Странно. Ты почти ведь не знала меня «как человека». Знала, может, как неплохого компьютерщика, как вполне сносного знатока нескольких неплохих книг, но это, извини меня, далеко не весь человек.
Всё! Все слова уже сказаны, все песни уже спеты. Это последний текст «благодаря» тебе – мне нужно было от него избавиться.
Насколько я знаю в ближайшие месяца три даже наши случайные встречи будут сведены практически на нет. А в феврале теперь, конечно же, я не позвоню. Обещанный разговор потерял уже всякий смысл, да и кто знает, что будет там, в феврале!? Где, кто, с кем?
Первый день зимы. Сам того не замечая (может где-то и не желая), за последние три-четыре месяца я последовательно расставил все точки над i со всеми на своем личном фронте. Наконец-то, вот и с тобой.
Странно, но то, что не удалось сделать целой цепочке ссор на повышенных тонах, взаимных обид, порой жестоких фраз, получилось у сочетания слов, тихо сказанного в трубку (Кажется не расслышав, я даже попросил повторить?) и, в общем-то, лишь одной смске на следующий день.
И теперь, там, в туманном и дождливом завтра, кто бы меня не ожидал, я хочу всё начать без разборок со своей совестью и с чистого листа.
«Everything burns. Burning their lies, Burning my dreams…»
Знаешь, у меня, впрочем, как казалось и у тебя, всё до предела. Рубить – так топором, как бы не было больно. Работать – так до отключки. Любить – так до сумасшествия, а чувствовать равнодушие – так до образования полной глухонемой пустоты…
декабря 2005 г.