Данный текст использован впоследствии в произведении "Два года спустя", вторая часть, главы 25-26.
- Входите, молодой человек, не стесняйтесь!
Кардинал – высокий стройный красавец с острыми седыми усами – снисходительно протянул руку для поцелуя, после чего сел в удобное кресло рядом с шахматным столиком и указал молодому человеку на другое кресло напротив.
- Вы, кажется, тот самый юноша, который убил на дуэли моего лучшего фехтовальщика? Впрочем, к чему притворство? Мне это не кажется, а я точно это знаю. Убил, и даже не на дуэли! Весьма предосудительно. Вы попросту отказались сдать шпагу, а ведь мои гвардейцы имели полное право арестовать вас, как нарушителя эдикта о запрещении дуэлей!
Знаете ли вы, что одного дворянина за подобный проступок совсем недавно казнили по приказу Короля? Нет? А надо бы вам знать об этом, прежде чем хвататься за эфес! Если я и решил вас простить, то не потому, что молодость служит оправданием преступлений, а потому, что иногда хочется сделать исключение даже из самого справедливого закона. Смертная казнь – это, видите ли, такая мера, которая всегда казалась мне омерзительной, тем более – в отношении дворянина. А я еще надеюсь вас перевоспитать и посему хочу с вами поговорить.
Присаживайтесь, разговор будет долгий.
Вы удивляетесь, почему я проявил интерес к вашей персоне, не так ли? Что ж, опережая ваше любопытство, скажу прямо: я вижу в вас такие черты характера, которые обеспечат вам судьбу замечательную, я бы сказал, историческую. И мне было бы жаль, если бы вы бесславно погибли в результате первой же ошибки, которую допустили по прибытии в Париж.
Нам, лицам духовного звания, иногда удается приподнять завесу будущего и заглянуть туда, в завтрашний день. И что же я могу там увидеть? История, мой друг, творится не только лишь на троне и не теми только, кто сидит на нем, она творится и теми людьми, которые его окружают. Да-с. И вот я, как человек, всю жизнь стоявший вблизи величайшего европейского трона, и положивший все силы для укрепления его, теперь, на пороге старости просто обязан оглянуться и поискать тех, кто заменит меня, или хотя бы, скажем, нас, немногих, которые пекутся о судьбе Франции, о судьбе Монархии, и, разумеется, о судьбе Его Величества Короля и всей королевской семьи.
Кого же я вижу?
Вблизи трона находится множество достойных и знатнейших персон.
Кое-кто считает аристократов чрезвычайно ненадежной опорой монархии. Их называют карьеристами, лизоблюдами, сластолюбцами и приживалами окружающими трон. Разумеется, такое мнение не справедливо! Это – весьма достойные люди, все они -вернейшие подданные Короля, а если среди них и имеются карьеристы, то разве стремление сделать карьеру – такое уж плохое свойство для придворного? Быть может, в большинстве из них карьеризм подавляет здравый смысл, заставляет совершать поступки порой даже подлые, которые иначе, как предательством, и не назовёшь. Но смеем ли мы осуждать аристократию? Мы лишь должны противостоят тем пагубным последствиям, которые могут возыметь их неосторожные действия. Именно – неосторожные, ибо я далек от мысли, что кто-нибудь из знатных дворян может иметь своим умыслом нанесение ущерба Королю и Франции. Разумеется, иной раз они могут предпочесть собственное благо благу государства, и это напрямую можно охарактеризовать как измену. Но мы не будем пользоваться этим термином, хотя кое-кто и заслуживает быть отнесенным к изменникам, поскольку нами движет не вражда и не желание сокрушить аристократию, а чувства глубочайшего почтения и уважения к аристократии, которое лишь отчасти сдерживается в связи с тем, что интересы государства нам дороже интересов любого частного лица, как бы близко ни стоял он к трону, и в каких бы родственных отношениях ни состоял с Его Величеством.
Итак, как видите, опереться Его Величество не на кого – кругом потенциальные враги, себялюбцы, которые требуют вознаграждения за те услуги, которые только лишь намереваются оказать Королю, а получив вознаграждение, тут же забывают о своих намерениях, ибо им уже не приходится рассчитывать на повторную щедрость Его Величества, которая, как бы ни была велика, не может быть безграничной.
Многочисленные герцоги и принцы, желающие оттяпать себе кусок пожирнее, растащить Францию на мелкие удельные княжества, постоянно пересчитывающие и взвешивающие те милости, которые достались другим, и поэтому не довольные теми, которые достались им самим!
Принцы и герцоги, надеющиеся в смутах настолько обострить положение Короля, чтобы вынудить Его Величество покупать лояльность этих вельмож новыми и новыми должностями, земельными наделами, даря им города и крепости, назначая губернаторами и маршалами!
И прибавьте сюда вечную Испанию – эту нашу союзницу, с которой мы связаны двойным династическим браком. Нет никаких сомнений в дружбе и лояльности Императора Испании, сестра которого имеет честь состоять супругой Его Величества и нашей Королевой, а сам Император оказал честь сестре Его Величество браком, сделав её, таким образом, Императрицей. Разве может быть надёжнее союзника, чем такой – скрепленный двойными узами родства?
И тем не менее, не даром предостерегал от такого брака покойный Король, отец нынешнего, Великий Генрих IV, говоря, что соперничество Испании с Францией таково, что никакие браки не сделают её нашей союзницей!
Добавьте также соперничающую с нами везде и во всем Англию, желающую оторвать земли, примыкающие к побережью, германские княжества, мусульманские государства на востоке, да мало ли еще что? Против всего этого необходимо защищать трон и Францию. Кто этим будет заниматься? Король?
Нет сомнения, что лишь Его Величество может навести порядок в этих запутанных делах. Но не будем слишком надеяться на Его всемогущество в этих вопросах.
Разумеется, Его Величество счастлив в браке с августейшей Королевой Анной Австрийской. Достойная во всех отношениях, безусловно, верная и преданная во всем Его Величеству, она, тем не менее, неоднократно совершала такие проступки, которые не приличествуют даже и просто замужней женщине, тем более - Королеве Франции. Знаете ли вы, молодой человек, сколько раз Принц Гастон Орлеанский, младший брат Короля, давал свое согласие на переворот, который должен был заключаться в физическом устранении Короля и в занятии престола Принцем Орлеанским посредством брака с предполагаемой вдовой Короля – Анной Австрийской? Разумеется, мы не должны подозревать ни Принца, ни Королеву в том, что они, действительно, намеревались совершить подобный чудовищный переворот! Но нам хорошо известно, что они были неоднократно идейными вдохновителями подготовки такого переворота держали в тайне эту подготовку, тогда как, разумеется, их долг состоял бы в том, чтобы не допускать и мысли о таком перевороте, а если бы вдруг кто-нибудь такое замыслил, они должны были бы препятствовать этому и известить Короля и его первого министра о таких грустных событиях.
Поэтому едва ли мы должны надеяться на решительные действия Короля в области внешней политики. Ему бы в своем семействе навести порядок!
Я устал. Я не знаю, сколько мне еще дарует Господь времени – пять лет или пять месяцев. Быть может, только год? Надо думать и о преемниках. Преемник на троне милостью Божьей имеется. Но он юн, а Принц, брат короля, Гастон Орлеанский, слишком честолюбив. Вы и представить не можете, сколько зла он причинил Королю своими нескончаемыми заговорами.
Каждый раз заговор, имел целью, как я уже говорил, ни много – ни мало, устранить Короля, жениться на его вдове, Анне Австрийской, и занять трон. Но его начальный этап всегда был направлен против меня лично, поскольку я всегда служил препятствием и Принцу и Королеве в таком деле. Если часть заговорщиков порой считала, что единственной целью заговора является мое физическое устранение, и что он ограничится моим смещением или устранением, и на том и кончится, то Ее Величество Королева Анна всегда знала истинную цель этих заговоров, и не смотря на это поддерживала их.
Сколько их было? Я уже устал считать. Те дворяне – аристократы, которые примыкали к этим заговорам, подчас должны были поплатиться головой, но члены Королевской семьи, разумеется, не пострадали. Запомните это, мой друг! Правосудие не должно касаться членов Королевской семьи, судьба их должна быть в руках Короля, и только в его руках. Если Господь когда-нибудь допустит, чтобы гражданский суд решал судьбу Принца – это будет означать конец монархии. Следующим может оказаться Король. Надеюсь, что подобной ошибки ни один монарх Франции никогда не совершит!
Итак, ни Анна Австрийская, ни Гастон Орлеанский ни при каких обстоятельствах не должны быть осуждены. Впрочем, Король может изгнать Королеву, что он и помышлял несколько раз сделать, но я его каждый раз отговаривал. Как женщина она не достойна помилования, но как Испанская Принцесса, оказавшись в изгнании, она может принести больше вреда монархии, нежели будучи здесь, под присмотром Короля. Да и изгнание ее может окончательно рассорить Короля не только с Испанией, но и с Папой. А Король не хочет ссоры с Папой. Знаете, что он ответил не далее, как год назад, когда его фавориты предложили ему мое убийство? Да-да, представьте себе, господин де Тревиль должен был бы арестовать меня и убить «при попытке сопротивления», и хотя они отлично знают, что я не ношу при себе оружия и не могу оказать никакой попытки сопротивления, разъяснения на этот счет были столь ясны, что можете не сомневаться, данный приказ означал бы мою смерть. Так вот, Король в ответ на предложение убить меня ответил: «Он – священник и кардинал. Меня отлучат от церкви».
Стало быть, меня не убили только потому, что я – священник и кардинал, а многолетняя служба Его величеству ничего не значит.
Вы понимаете теперь, я надеюсь, что Королеву опасно держать в отдалении, поэтому её необходимо прощать и оставлять вблизи трона под неустанным присмотром Короля. Да и простое уважение к женщине обязывает нас проявлять терпимость к её маленьким грехам, которые, будь она мужчиной, должны были бы наказываться смертной казнью, ибо направлены против жизни Короля. Мою жизнь я не беру в расчет – разве только следует учесть, что если она оборвется в результате очередного переворота, то некому будет стоять на страже и охранять жизнь Короля, которая в результате может оказаться подвешенной на волоске. Именно боязнь за судьбу Короля заставляет меня беспокоиться и о собственной безопасности.
Сколько у меня врагов! Никто не понимает моих замыслов, даже Король, признавая из великими, не дает себе труда вникнуть в них, не говоря уже о том, чтобы оценить.
Эльзас и Лотарингия стали, наконец, французскими. Ла Рошель взята, мятежники прощены и стали лучшими слугами Короля. В том числе кардинал де Роан. Вы знаете, что в борьбе с Испанцами, когда те выслали в качестве парламентера одного французского дворянина, он распорядился повесить изменника, ибо изменники титулов не имеют? Да, именно так. А ведь сам де Роан был на стороне восставшей Ла Рошели, и, следовательно, тоже был изменником – изменником, которого простили по моей настоятельной просьбе.
Нам бы никогда не взять Ла Рошели, потому что англичане помогали ей с моря, если бы я не предложил насыпать дамбу и отрезать крепость от моря. А знаете, кто подсказал мне? Александр Македонский! Да, мой друг, чтение может быть очень полезным.
Большинство дворян пренебрегают историей и философией, и поэтому они не годны для политики. Впрочем, жестокость Александра должна нам послужить таким уроком, которому ни в коем случае нельзя следовать. Если Александр весьма жестоко обращался с жителями городов и крепостей, оказавших ему сопротивление, то мы должны помнить, что живем в просвещенном семнадцатом веке, и не должны проливать кровь христиан, если только этого можно избежать. Даже в том случае, когда врагами нашими являются гугеноты, исповедующие собственную якобы религию, а на деле являющиеся еретиками, мы должны помнить, что они – граждане великой Франции, и вместо физического уничтожения их, как это практиковал Король Карл IX, стремиться привести их в лоно истинной церкви, как этого требует дух и буква священного писания.
Таким образом, и из книг надо уметь почерпнуть не только то, к чему в них призывается или что в них рекомендуется, но иной раз увидеть ошибки их автора и уметь поступить наоборот. История богата не только положительными примерами, но и отрицательными, и не берусь сказать, который из них полезнее для нес.
Вы, молодой человек, прежде всего – военный. Вам ли читать книги, думаете вы? Даже если и так, все же вам следует быть очень внимательным к политическим процессам в государстве, иначе ваша шпага может случайно послужить не к вящей славе трона, а к его позору. Остерегайтесь служить не той стороне!
Как мне иной раз было трудно сделать выбор между Королевой-матерью, которой я обязан как своим возвышением, так и всеми своими несчастьями, и Королем, который подчас уступал матери во всем. В последний раз он сказал, что Франции он обязан большим, чем матери. И это было для меня спасением, ибо Королева требовала моего изгнания, вслед за которым, конечно же, последовало бы и физическое уничтожение. Но я о себе не думал. Я думал о величии Франции. И что же? Даже создание французской академии мне ставят в вину! И кто? Прежде всего – сами литераторы! О, судьба!
Кто еще, как не я, пёкся о процветании литературы? И разве не искусство и культура лишь одни способны поднять Францию на недосягаемую высоту? Я назначил пенсии литераторам, это я разглядел Корнеля! Будет ли платить эти пенсии Король после моей смерти? Сомневаюсь! Для чего ему это? Разве он понимает, что все, что от нас остается – это наш образ, созданный литераторами? Что осталось от Александра Македонского? Книги, написанные о нем, и книги, написанные им о себе. А от Юлия Цезаря? То же самое! Нынче Короли не пишут мемуаров. Они и армиями не руководят. Чем же они занимаются? Интригами. Вместо того чтобы каждый день смотреть на карту страны, и думать, откуда угрожают беды, они раскладывают игральные карты со своими фаворитами.
Фаворитизм – это величайшее бедствие, мой юный друг!
Мой отец служил Генриху III. Это именно он первым сообщил Его Величеству Королю польскому, кем он тогда был, что французский трон освободился, ибо Король Карл IX скоропостижно скончался. Если бы об этом раньше узнала польская знать, они не выпустили бы Короля из Польши, а опоздай он, и трон уже был бы занят кем-нибудь из Гизов, или того хуже. Он же, вовремя предупрежденный, попросту сбежал из своего польского королевства, бросил бы трон польский, чтобы успеть занять трон французский. Не будь он вовремя предупрежден, мог бы и не успеть. Какова услуга, оказанная моим батюшкой? Разве епископство – такая уж большая награда за эту и многие другие услуги? Конечно, нет! И вот мне пришлось стать епископом по смерти отца, ибо мой старший брат предпочел военную карьеру, и реши я так же, как он, семья могла бы остаться в нищете, ибо это епископство мы бы попросту потеряли.
Трудновато было в моем возрасте убедить Папу утвердить меня. А вы знаете, сколько мне лет? То-то. Никто не найдет ни одной метрики о тех, кто родился в Пуату в годы моего рождения. Изъяты метрики за двадцать лет. Если изымать одну страницу, то ведь можно понять, к какому году она относится. То же и с целой книгой. Нет уж – если заметать следы, то – как следует. Это вам урок, молодой человек.
А нынче я сам раздаю епископства и кардинальские шапки тоже очень зависят от моего благорасположения. Бедный Отец Жозеф! Он так и не согласился принять сан кардинала, как я его не уговаривал. А ведь если кто и был достоин этого сана, так это он. Но он предпочел серую мантию капуцина. Он не желал себя обременять званием, которое сопряжено с такими обязанностями, которые он не мог бы выполнять. Многие ли остановились бы перед такой перспективой из-за подобных соображений? Кто нынче задумывается об обязанностях? Все думают лишь о привилегиях. Рвут посты – министра, судьи, казначея – не желая работать, а лишь мечтая о доходах и о положении, которые связаны с этими постами! Изменится ли когда-нибудь эта ситуация? Сомневаюсь.
И знаете, что прискорбно? Многие посты раздаются вовсе не за заслуги. Вернее, за те заслуги, о которых и упоминать-то совестно. Вам известно, что Генриха Третьего окружали мужчины, выполняющие роль женщин во всех смыслах по отношению к нему? Эти его любовницы, или любовники, помыкали всей страной. В результате он умер без наследника, династия Валуа прервалась. Ну, а что с нынешними королями? У Его Величества Короля Анлии Первого любовницей был Бекингем, ставший герцогом за эти же самые услуги. Он помыкал королем так, как ни одна женщина не помыкала мужчиной. Он прибрал к рукам Англию, и, полагаю, сам Господь направил руку некоего пуританина Фельтона на этого безбожника.
Каким образом, полагаете вы, пресловутый Сен-Мар стал обершталмейстером? За те же самые услуги, оказываемые им Его Высочеству. И ведь этот самый Сен-Мар, который всем своим возвышением обязан мне, который представил его Королю вовсе не помышляя о таком развитии событий – он подговаривал Короля убить меня, а когда Король отказался, сославшись на то, что Папа его отлучит, Сен-Мар вовлек в свой заговор тех же самых Анну Австрийскую и Гастона Орлеанского, которые опять намеревались вслед за моим устранением устранить и Короля, дабы вступить в брак и занять совместно французский трон.
Нечего и говорить, Господь не даром осуждает этот содомский грех! Ибо если похоть, возбуждаемая женщиной в мужчине, и дает ей некоторую власть над ним, то с этим злом неизбежно приходится мириться, поскольку нет иного способа появления наследников. Кроме того, возможности и амбиции женщины в политике ограничены, и зачастую не простираются далее желаний карьеры для собственного мужа. Тщеславие же и возможности мужчины в юбке безграничны, и вред, наносимый содомитами при короле, чрезмерен!
И еще несколько слов я хотел бы сказать о дуэлях. Дорогой мой юноша! Вы – пылкий человек, вероятно, неплохо владеющий шпагой, как мне о вас докладывали. Вы нарушаете мой эдикт, даже не задумываясь, какими соображениями он продиктован.
Во-первых, он продиктован заповедями Господними. Не убий – такова одна из основных заповедей. Каково бы ни было оскорбление, оно не оправдывает убийства. Тем более что не всегда виновный бывает убит, а тот, кто ищет правосудия выходит невредимым. Вы утверждаете, что таким образом бросаете жребий судьбе, и, дескать, во власти Господней покарать виновного и защитить невинного? Так почему же вы тренируетесь день за днем? Не доверяете, стало быть, Господнему решению? Не было бы столь же нелепо обоим броситься в воду, и предоставить Господу решить, кому следует утонуть, а кому – выплыть? Что за нелепые традиции?
Во-вторых, простое человеколюбие также требует от нас решительного осуждения этих убийств.
В-третьих, мы, как вы знаете, постоянно вынуждены обороняться от внешнего врага и внутри страны также подавлять мятежи по мере их возникновения. Для этого Королю нужны преданные дворяне, владеющие шпагой. Разве не прискорбно, что многие тысячи из них каждый год совершенно нелепо гибнут на дуэлях? Если уж им необходимо положить свою жизнь ради чести, то разве есть выше честь, чем послужить Королю, и разве есть более прекрасная смерть, чем на поле брани при защите отечества?
В-четвертых, что такое дуэль, как не попытка самостоятельного осуществления суда? Следовательно, дуэль – это посягательство на прерогативы королевской власти. Если нанесена обида, следует искать правосудия у Короля, если вы – аристократ, или в судебных учреждениях, если ваше положение не позволяет вам обратиться к Королю. Каждый дворянин, каждый гражданин знает, куда надлежит ему обращаться за правосудием. И поможет в этом деле, конечно, не шпага и не мушкет.
Почему я это вам говорю?
Мне кажется, наши судьбы взаимосвязаны. Я состою первым министром при нынешнем Короле. А будущему Королю может понадобиться ваша преданность, ваша шпага и ваш ум.
Я, младший сын, в свое время получил епископство с большим трудом, в связи я проблемами, касающимися моего недостаточного возраста. Нынче я сам раздаю кардинальские шапки.
Вы, младший сын, дворянство и имя д’Артаньян унаследовали по материнской линии, и ваша мать – тоже. Не обижайтесь, и не перебивайте меня. Никто не собирается оспаривать ваше дворянство, и не в ваших интересах копаться в геральдических записях. Быть может, вы сами когда-нибудь будете раздавать дворянские грамоты – все зависит от вас, молодой человек! Ваша судьба на кончике вашей шпаги, только хорошенько думайте, куда ее направлять!
Литераторы, которых я прикормил пенсиями, они помогают и мешают мне творить настоящее. Они же сейчас творят прошлое так, как им заблагорассудится. И предвижу, что в будущем они будут и наши времена выставлять в том виде, в каком им покажется забавнее. Нас, исторических людей, они будут выставлять либо злодеями, либо пошлыми глупцами, будут приписывать нам страсти, нам не свойственные, дабы оправдать мотивами те наши поступки, которые они не смогут осознать в силу своего скудоумия!
Нас мало – ярких людей эпохи. Всех нас, словно жемчужины среди песка, будут тщательно выискивать, чтобы сделать нас героями книжиц.
Очень может статься, что нас с вами, молодой человек, будут связывать в различных бульварных романах, а то так и не только в них, а и в каком-нибудь солидном многотомном произведении. Конечно, правды в этих книжках не доищешься. Но хотел бы я, чтобы хотя бы вы понимали пусть немногую часть мотивов, которыми я руководствовался, и не судили бы обо мне по памфлетам, написанным моими врагами, и по пустоголовым солдатам, которые вместо того, чтобы остановить дуэль, сами становятся ее участниками и жертвами.
ЕСЛИ ВЫ ЗАИНТЕРЕСОВАЛИСЬ, вам СЮДА:
http://proza.ru/2022/11/10/1425