Из записок
14 мая четверг 1983 года.
Все разладилось в селе, сама природа напоминает нам, или что то хочет сказать. Я не пойму на нашей ли она стороне или также как все здесь уничтожает нас. Вот половицы скрипят как будто кто то не видимый с очень большим весом ходит по ним, как если бы чугунная ванная стала бы ходить на своих хроменьких ноках. Двери открываются и хлопают, может мы изменили каким то невидимым женам и они обиду показывают таким образом. Я когда проснулся долго вслушивался нет шагов? Если шаги есть то ходит что то не видимое но человекоподобное, если услышать шаги можно понять сколько ног и них. Но шагов не было, двери открывались скрипели и сами захлопывались. Половицы прогибались, не которые трескались, хотя не только половицы, было видно что и школа в которой мы ночуем тоже трескается. Трескаться штукатурка, школа похожа на старуху которая стареет по часам, трещины буквально на глазах по являться на штукатурке, в не которых места она обваливается. Да и здание само как будто тяжелеет. Только я не пойму, что происходит либо крыша опускается либо само здание под землю уходит, либо на здание действует какая то сила и она деформируется в ширь. Да и не только это с нашей школой в которой уже лет десять не учились, но и с другими зданиями это происходит, да только не кто об этом не думает, эвакуироваться надо, вещи и технику эвакуировать в соседнее село. Там пока нет аномалий.
Сели завтракать в полшестого. Чай, хлеб с салом, печенье, раньше было каждый день молоко, парная говядина, только это в прошлом в настоящем смерть приходящая из не откуда, и болезни всякие не понятные и увечья. У хозяйки соседнего дома, рука раздулась и вся в слизи какой сделалось болела сильно. Жалко женщину внучат боялась заразить и от боли лекарства не помогали. Ей предлагали руку бензопилой отпилить, только боялись и она надеялась может еще выздоровеет и упустили. Сейчас она поверх спиной в выгребной яме плавает, ночью туда бросилась.
В этих выгребных ямах самая зараза и есть от туда наверное болезни и пошли, а как с ними бороться керосином не сожжешь, осушать надо да техника ломаться стала почти каждый день.
Сибяриков пришел, сел. Чаю ему налили, он пить начал. А сам весь в грязи, воротник разорван, рука перевязана. В одном сапоге на другой ноге носок в засохшей грязи.
-Ты это чего председатель, с будуна что ли, в грязи что ли валялся с пьяну, а сапог где твой, собаки что ли утащили? -спрашиваю.
-Подбросило меня, ехал на «уазике», хотел к «тракторному двору» подъехать, может уже ослабло там, кто его знает, там четыре трактора исправные стоят да еще два грузовика, прицепы, топливо, запчасти.
-Ты что дебил, хорошо что выжил, ты же знаешь там уже четыре человека...
-Ну рассказывай дальше.
-По дороге не поехал гибельное это дело, там Савича приплюснуло как каблук дождевого червя плющит. Не надо было ему из машины выходить, а как не выйдешь, ворота ведь не кто не откроет.
-Я, - сказал председатель и задумался как перегрелся, пальцами скрученными начал хвататься за невидимое, как будто хотел кого то поймать в воздухе над столом.
Потом его вырвало, хорошо что не в дому, хватило сил на крыльцо выйти.
-Не понимаю что со мной происходит, наверное сотрясение, как подбросило постоянно тошнит, голова болит, а иногда я как то видеть по новому начинаю как будто через вещи и стены смотрю и вижу что там делается. И он показал рукой в каком направлении ему видится через стены. Но и кажется мне что все предметы стали не такие как были и какие-то иногда совсем другие.
-Я хотел спросить ты бригадир, не чувствовал при приближении этих такой запах, как бы тебе сказать, возможно ты меня не поймешь, ты же городской, живешь в бетонном городе, не знаешь тонкости природы, ее запахи.
Я с детства пас коней вдыхал запах трав и цветов, у нас в доме постоянно стояли букеты и я еще мальчиком знал тонкие запахи разных цветов, умею отличать как пахнет мать и мачиха, муравка и другие растения.
Так вот я почувствовал на мгновение перед тем как меня подкинуло слабый такой запах, средний такой между запахом васильков, молочая и прокисшего компота, но эти запахи имитационные не естественные что бы скрыть другой внеземной более слабый, это даже не запах а какой то инфразвуковой гул, хотя не много запаха тоже есть так иногда пахнут технические венки, те которые продаются перед кладбищами...
-Ну слушай дальше бригадир. Значит около тракторного двора, сам знаешь лес редкий проехать, если аккуратно можно, но ямы там.
Когда я подъезжал, внимание мое было очень активно, опасная ведь ситуация все-таки четырьмя человеками это место окрещено.
Медленно еду, хоть вечер был, но не поздно Солнце как большая гора с сияющей вершиной аккурат над самым лесом была.
Забор тракторного двора увидел, через сосенки молодые, я так думаю что тракторный двор это граница, после него вся эта человеческая бетономешалка и начинается, все таки я до него почти доехал...
-Слушай Сибиряков в тебе писатель живет, как ты красиво говоришь, так ты чего это, только сюда пришел и домой не заходил, что бы переодеться, где ты был всю ночь?
-Мой дед был балалешник, девок у него было, в каждом селе. Говорить был мастер, его послушать даже приходили из самих Мурашей, святым человеком называли, хотя проповеди свои он на манер частушек пел, он и сейчас еще живой, не стариться почему то.
-Так тебе уже пятый десяток пошел наверное Сибяриков сколько же твоему деду лет?
-Мне в этом году сорок два будет, а деду моему спросите сами у него он в Погорелове живет.
-Сейчас не про дедов думать надо, а про детей, вот полетят опять «медузы» эти поганые, что делать будем, они же не реальные, Карпычь из двустволки в упор дробью выстрелил, а медуза даже не покачнулась, приведение они какие то, но проблем от них и заразы всякой нам еще многое увидеть я чувствую много предстоит.
-Сибяриков а ты почему еще с областью не связывался, в милиция не звонишь, у тебя же наверное номер КГБ есть, в горком не звонишь, они же и технику пришлют и солдат, да сами они может и эвакуацию произведут?
-Бригадир, ты что не знаешь, может ты девочка маленькая? - ведь взрыв был и этот иней полетел в субботу, до воскресенье все чумные живые ходили, не кто ни чего не понимал, как слепые кони, или как после свадьбы все были, и тревога была, я даже телефона боялся. А сейчас звонить пробовал, связи нет, тишина, линия как раз в этом самом месте и проходила. Там говорят кто выжил земля какая то обугленная не своя какая то, хотя вроде пожара не было. Да кто его знает, что было, что не было ведь, многие еще до сих пор чумные. Вася Федин, по земле все катается, не кого не узнает, обессилил наверное без воды уже.
Ко мне врач подходил перед тем как я поехал подходил, сказал что уже двадцать пять человек, на боговой печки греются.
У некоторых руки почернели, не которые раздулись как пузыри и стали прозрачными, а не которые хоть и умерли, а все ровно говорят, не которые мертвецы вставать начали, тех кого в морг снесли. Врач спрашивал может больных и трупов ходячих в больницу загнать, закрыть ее и со всех сторон бензином облить и поджечь, все это ведь не земное какое то, я ему не чего не сказал, быстрее в газик сел и уехал. А что я ему паскуде должен был сказать, - «Давай больницу поджигай с детьми и женщинами, это что председатель должен говорить?»
-Я вообще звонить не кому не буду, вот эвакуируем сколько сможем, я а потом в леса убегу, если всласть про все узнает, как ты думаешь что с нами будет?...
-Так вот подумай получше, ты Анатоль сюда со своими людьми на заработки приехал, я тебе сейчас заплачу пойдем в контору, в сейфе деньги, они больше не мне не колхозу не нужны, потому что не меня не колхоза больше нет! Только помоги эвакуироваться, ты человек дела, я знаю.
Мы пошли с председателем в контору. Понемногу начал моросить дождь, погода испортиться, и дороги, не проедешь. А тракторов нет.
Село обезлюдило, наверное все прятались в доме или сидели в конторе, не кто не хотел расставаться с нажитыми вещами, даже представляя что они могут умереть, вещи были дороже самих себя. Старухи берегли будильники, что не сбиться сколько времени осталось до смерти, молодежь магнитофоны джинсы в чемоданах и телевизоры, по которым кроме вранья ни когда ничего не показывали. Может самые умные уехали уже в Зеленцово?
-Сибяриков а сколько машин уже уехало с людьми в Зеленцово?
-Все три и уехали, вернулась только одна, куда делись другие это вопрос?
Мы подходили к конторе, не большому кирпичному дому сельской администрации, она стояло на пригорке, что бы подчеркивать сельскую власть. Я обернулся, посмотрел на село, его хорошо было видно, все как будто как всегда, да только мрачно как то, как перед закрытой дверью, в которую срочно надо войти, да только ключей от нее нету и заперта она, а возвращаться назад нельзя, потому что бежал от туда.
Только сейчас заметил что крыши не много блестят, может от дождя хотя так от дождя не блестят, слегка каким то инеем покрыты они.
-Анатоль я тебе еще не все рассказал про то как меня подкинуло!
Слушай. Значит вижу я через сосенки, забор тракторного двора, думаю забор из сетки, я сейчас в одну секцию въеду она свалиться и я на дворе, все тракторы наши, этой же дорогой можно и вернуться.
Забор уже в двадцати метрах, и увидел я странное. Еще медленней еду, какие то предметы таких здесь никогда не было, не понял что это кругляки это какие то сиреневые и обломки с ними чуть шевелятся, то будто подминаются, то расширяются, то растут, то уменьшаются. И волосы среди них как будто кобылиц чесали, эти волосы самыми опасными мне и показались.
Я задумался что это может быть, а сам еду, только потом понял что запах уже был странный, я тебе про него уже рассказывал, только потом понял что я не туда ехал, это как сон наяву был, все реальное было и машина и баранка и приборы, только очнулся я в яме, газик на боку, я в грязи и душит меня что то, я и очнулся от удушья, воротник разорвал, так и не понял что меня душило, и куда сапог делся. Он на ноге уверенно сидел, его даже трудно одевать было. Так я был как с похмелья ели сообразил где я нахожусь, потом к вам вышел, вы ближе всех были.
Мы подходили к конторе, возле нее суетились люди с узлами, бабки разные.
В конторе был зам, он очень обрадовался когда увидел председателя.
-Ефимычь, как хорошо что ты жив, а мы все машины ждем, еще одна была, Стас на ней. А Серегу не кто не видел, даже не знаю куда делся? А ты сам как, откуда, да я знаю, ну как там, а газик твой где?
-Сейчас расскажу, деньги вот выдам шабашникам.
-Постой а за что?
-Они же ни чего не построили?
-Дурак ты, скоро все это ломать придется, нет больше жизни в Рослятино, а тебя может и меня расстреляют!
-Кого то во всем этом обвинить придется, в лунатиков этих не кто ведь не верит.
Зам был человек лет тридцати с чертами хищной птицы, его глаза казалось хотели вырвать любые красные ягоды, то что они бывают ядовиты, люди с такими глазами не понимают.
-Вот что Анатоль деньги я тебе выдам, но ты должен для начала вытащить «газик» и провести дорогу в тракторный двор, видишь дождь, без тракторов не кто отсюда, только через тайгу, да и в ней прохода нету, ты когда-нибудь по ней ходил?
Зам отозвал начальника, к окну, хотел с ним поговорить наедине, но сильное волнение как пенящаяся река, неудержима в своих эмоциях.
Говорил он не громко, но все было слышно, даже портретам коммунистов которые его с интересом слушали.
-В кассе пятьдесят тысяч, твоя и моя семья уже наверное в Погорелове. Нас будут искать, будущего у нас нет, доктор знаешь где?... -Бросил больницу и убежал, в нее лучше не заходить не кому, там такое?
-Ты же знаешь, в лесу множество затерянных хуторов, там беглые уголовники почти везде, так мы к твоему деду пойдем он говорят и внешность.
-Щелудивый, внешность от пьянства меняется очень хорошо, пей пока все не пропьешь, потом умрешь!
-Так ведь, если мы не поможем многие умереть от этой страшной... Умереть могут.
-Ты не когда Щелудивый не чего не любил, кроме себя, как еще жнился не знаю, мучаешь наверное жену Наташку, живет она с тобой Шелудивый как в клетке, или как рак, в тазике которого скоро сварят.
-Я технику с детства люблю, ты хотя бы понюхай как тягач пахнет, а как вездеход, и как бульдозер, они же бессмертны, по этому я их по селам и собирал, даже списанные можно оживить. А сейчас они этим гадством в «тракторном» заперты. Ты видел что они с моим краном людом сделали? Он около мост, близ свинарников завяз Серега на нем ехал, до сих пор от туда не вернулся, хотя идти до туда, даже если объелся минут двадцать. Я из далека кран этот видел, когда на «газике» проезжал, стрела его желтая цвет изменила, рыжая стала как во время заката, тросы почему то размочалились, словно о них столбы железно бетонные терлись. А кабина закрыта, я в дали был только это рассмотреть сумел, но знаю к тем места где кто то погиб подходить ни-ни.
-А шабашники люди не местные, интилегенты , почти все с высшим образованием, может придумают какой-нибудь способ, почему бы ими не рискнуть, тем более из за своей жадности, деньги заплачены должны отработать!
Ну я был согласен с его словами, стоял и представлял деньги, эти самые любимые красные пачички, их должно быть не менее чем двадцать три, такой был договор, и каждый из нас засыпаю в усталости от не имоверной изматывающей работы представлял такую пачечку у себя в руках, и как он с ней вернется в семью. И как он отделился от жадного глупого государства, в котором такие деньги некоторые и за всю жизнь не заработают.
Столько было препятствий к этим деньгам, что когда они наконец то появлялись в это даже не верилось.
Хотя подсознательно готовил себя к худшему, худшее обязательно придет, может как тюрьма, может как смерть в дороге, может дома от старости через много лет?
Председатель открыл сейф. Отчитал двадцать тысяч, они лежали красненькими маленькими кирпичиками, игрушечные словно большая кукла разрушила детский кукольный домик. Вот он итог!
-Послушай председатель, это я в ведомости расписываться не буду! -Здесь мало!