Крыша 93

Крыша 93.
   Эпиграф: « ... но ворюги мне милей чем кровопийцы».
    И. Бродский «Письмо к римскому другу».               
De gustibus non (est) disputandum (о вкусах не спорят).
Латынь.
Лето. Российская Федерация, уже перестав быть «советской» и «социалистической» всё ещё продолжала быть республикой.
Так вот в это лето еще находились в обращении тугие кирпичики советских банкнот, на каждый из которых можно было вполне купить пару банок пива или несколько пачек «camel». Доллар зашкалил за 3000 рублей (вместо не так давних 65 копеек). Население полностью отдалось во власть вкуса «сникерсов» с «баунти», и уже почувствовало разницу между ними и, скажем, «тампаксом». Приватизация была в самом разгаре.
Черноморское побережье Кавказа. Курортный городок. Дело происходит недалеко от берега моря где-то между Сочи и Новороссийском.  Тридцатилетний учитель химии Георгий Орехов, хотя и не имел экономического образования, но иллюзий никаких не испытывал. Испытывал конечно. Но совсем другого толка.
Георгий рассчитывал только на себя.  Он решил начать новую светлую жизнь. Ту самую, в которой будет: много вкусной еды (в том числе ананасов, лангустов и «тамбовских окороков»); хорошая выпивка, пусть даже коньяк «Наполеон» - но настоящий, а не та голландская пропитка для бисквитов; квартира. Хорошая. Три ... нет – четыре комнаты, а ещё лучше коттедж. И что б санузел раздельный. И фаянс в нем, не югославский даже – финский! Испанский! Итальянский! И только так.  И машина. И тогда уже можно подумать о заведение потомства, которому будет обеспеченно будущее. Свободное. Достойное. Тем более для этого имеется вполне законная жена. Тоже учительница. Но истории и обществоведения. И возраст у неё 26 лет. Ещё самый тот. И имя хорошее – Люся. И любит ведь она его. Вроде бы ... а главное слушается. И согласна во всём. А что б всё это было так – надо работать. Не покладая рук. Без выходных. А главное на себя. На выборах он твёрдо голосовал за Ельцина и всё что с ним связанно. Короче, сдав свои ваучеры на базаре торговцу долларами, золотом и орденами, на вырученную деньгу Георгий и Люся устроили прощальный ужин. С прошлым прощальный. При дележе национального достояния России молодой семье учителей, не польстившейся на заманухи ваучерных фондов типа «алмаз-золото-инвест», досталась часть состоящая из следующих компонентов: бутылка настоящей водки; фляга вроде бы настоящей «фанты», бутылка вкусного кокосового ликёра, пачка сигарет «Camel», несколько плодов киви, килограмм помидоров, (стоивший в мае, почти как киви), упаковка орехов-кешью и курица-гриль. И устроили они пир. И около полуночи пир закончился вот как. Заглотнув содержимое хрустальной рюмки из сервиза подаренного ещё на свадьбу, Георгий жадно, почти до фильтра, почти за одну затяжку высосал американскую сигарету.  Раздавил окурок в пепельнице из морской ракушки. Улыбнулся хмельно. И выговорил.
- Всё. Я не пью и не курю. Только дело. Экономим на всём пока не начнём жить по-человечески. Согласна, кися?
Люся поощрительно кивнула. Тоже улыбнулась.
- Как скажешь. А ...
Георгий откинулся на спинку стула. С сожалением глянул на пачку сигарет в которой оставалось ещё несколько штук. Щелчком отодвинул её.
- А это ... если силы и время останутся. Но силы пока не трачены. А времени до утра много.
Они поцеловались. Для начала.
2.
В начале следующей недели Георгий оформил в банке кредит под их однокомнатную квартиру в хрущобе, которая досталась им после смерти Люсиной мамы.  За квартиру дали 20 миллионов рублей под 225% годовых. Первым делом был куплен хороший японский калькулятор, часы «Orient» и качественная спираль для Люсиной матки. Темпы роста цен на презервативы, так же как и на аборты, хоть и слегка отставали от инфляции, но поднимались довольно регулярно. «Залетать» было нельзя никак.
3.
То же лето. Тоже место. Спустя две недели. В ста метрах от пляжа подобие ларька. Подобие представляет из себя старый трейлер, переоборудованный под торговую точку. Нечто вроде летнего кафе. В нутрии жара. Вместо кондиционера работает подержанный аппарат гриль. В нём вертятся куры. Торговля идёт бойко. Народ ещё не совсем привык к тому, что мясо должно быть горячим, а напитки холодными. А  они таковые и есть.  Холодильник «Орск» забит пластиковыми бутылками с цветастыми этикетками. Ещё с вечера. И даже пиво есть. И водка на розлив. Её потребителей, Люся за прилавком, честно предупреждает, что «огненная вода» не горит, что она осетинская, а следовательно гарантии наличия в ней искомых 40 градусов нет. Но и отравиться нельзя. Если конечно не пить залпом всю бутылку сразу.
4.
Нельзя не упомянуть о затратах.  Статистика довольно скучна. Но что поделаешь. Законы жанра. Все платежи – в фонды пенсионные, инспекции налоговые, пожарные, станции санитарно – эпидемиологические, администрацию городскую, а так же лицензии на торговлю. Плюс бесплатные обеды бродячих полицейских. Плюс аренда земли. Плюс взятки за неё – разовая и регулярные. Плюс «откат» банку – довольно божеские 25%. В некоторых требовали до 75, разумеется не надеясь на отдачу кредита ... плюс ... да много ещё всяких «плюсов» было в свободном предпринимательстве. Но. Оставшихся денег вполне хватило на вышеупомянутый трейлер, закупку сырья, и даже на какой-то оборот. И завертелся оборот. Как волчок. Волчище позорный за хвостом своим прижженным гоняющийся. К началу следующего месяца, после выплаты всей мзды, налогов, взяток, расчётов с поставщиками, банковских процентов – осталось ещё целых 550 чудных, зелёных У.Е. Они же доллары. Баксы то бишь. С этими первыми бумажками чистой, относительно честной прибыли семья бизнесменов  возилась как с новорождённым. Их холили, разглаживали, рассматривали. Разговаривали с молчаливой мордой в напудренном паричке изображённой на каждой из банкнот. В отличие от большинства обожателей  печатных расписок казначейства США, Георгий даже знал портреты поимённо, как в ещё недавно членов политбюро на плакате в учительской. И Линкольна, и Вашингтона и Гранта, и Джеферсона, и конечно же самого любимого, самого уважаемого и солидного Бенджамина Франклина. Первые кирпичики светлого будущего скреплённые цементом, замешанном на голодной слюне... Работа,  так захватила, что не то что бы сексом заниматься – а даже о назначении Черномырдина премьером семья молодых бизнесменов узнала чисто случайно, через месяц после этого назначения. Зато курс бакса, и кривая его роста полностью захватывали воображение. От этого зависело всё. Успеешь сдать цветную бумагу с водяными знаками до того как инфляция сожрёт накрученную прибыль – будешь жив и сыт. Нет – звиняйте, капитализм. Кто-то там, в высях небесных, игрался с курсом бакса так же самозабвенно, как Мавроди со своими пирамидами, или напёрсточник на автовокзале с колпачками и шариком.
Пришёл новый месяц. Июль. Вместе с июлем пришёл рэкет. Рэкет звался «Лаврик».
- Как, как? – переспросил Георгий.
- Как Берию. Лаврентий. Но не Павлович. Тимурович. Лаврик, короче.
Нельзя сказать что рэкет был политически подкован. Имя железного мингрела вот уже на протяжении жизней двух поколений заставляло трепетать ноздрями даже тёлок на колхозных фермах. А в последние пять лет стало чуть ли не брендом перестройки, таким же как реклама МММ периода первоначального накопления. Как теперешние дети знают – что «фанту» нужно пить, «стиморол» жуют, тампаксы куда-то засовывают – так и тогда слово «Берия» ассоциировалось с понятием «ужас». Наряду с «Фредди  Крюгер» и «Дракула».
Рэкет имел лицо кавказкой наружности, неопределённой национальности, метр восемьдесят ростом, в меру небрит, лет тридцати, приехал к «своей точке» на потрёпанной «тачке» пятой модели грязно-белого цвета. В машине его терпеливо поджидали два индивида, своими статями чем-то его неуловимо напоминающими.
- Теперь я твоя крыша. Твой... (Лаврик по-хозяйски оглядел хилый росток «частного предпринимательства».) на мой земле. В прошлом месяце тебя не трогали. Понимаю. Раскрутка. Теперь надо платить. За тот. И за этот. За два месяца.
Он назвал сумму. 
Быстрее чем на недавно приобретенном калькуляторе «Casio», в собственных мозгах Георгий свел дебет с кредитом. Сальдо получился практически нулевой. То бишь если сейчас выплатить «крыше» требуемую сумму, то с учётом всех расходов на оборот, налоги, взятки, лицензии и транспорт – то доход ООО «Геолюс» (Георгий & Люся ЛТД) равнялся примерно искомой зарплате, куцей и не регулярной – которую теперешние бизнесмены получали за посев «доброго, разумного, вечного».
Теперь же, даже несколько «сникерсов» по себестоимости могли нанести бюджету ООО, ущерб похожей на тот который наносит выводок мышат куску краснокорого швейцарского сыра. Так что? Отдавать этих чудных парниш в напудренных паричках, который стали семье родней, чем дедушка Ленин для октябрёнка этому чернявому уроду? А как же светло-зелёное будущее? Из-под его фундамента эта падла вознамерилась выбить те первые, кирпичики с таким трудом, ценой жизней трех поколений русской интеллигенции вырванные из заглотной пасти коммунистического монстра.
Конечно же. Выход был. Выход всегда есть.  К примеру, ту же осетинскую водку, можно было разбавлять. Вона кран рядом. И вода там нормальная. Водопроводная. Хлорированная. Можно и кипячёной – для очистки... совести.
Соображать необходимо было. Решение принимать. И оно родилось с не менее ослепительной яркостью, чем программа «500 дней» в кудлатой голове, благородного как пудель Артемон, модного экономиста Явлинского.
- У меня уже есть крыша. – Сказано с блаженным спокойствием в голосе.
- Кто? – Морда рэкета скривилась так, словно Лаврик из алюминиевой банки «фанты» коровьей мочи хватанул глоток добрый. Это вместо ожидаемого вкуса апельсина.
- Тришкин.
Взгляд бизнесмена был светел, прям и чист. Как ледышка в которой резвились искорки морозного январского солнышка.
- Кт...
В своём светло-зелёном будущем, Лаврик мечтал стать «вором в законе». А для этого было необходимо быстро соображать. Он тренировался. Тренировка давала себя знать. Он довольно скоро, ещё не успев договорить слово «кто», уразумел суть стоящую за звукосочетанием «тришкин». Дальнейшее продолжение аудиоряда утеряло смысл. Рэкет испепелил взглядом своего потенциального кормодателя. Дернул щекой. Нервно так. Сплюнул сквозь зубы. Но аккуратно. В сторону. И... развернувшись зашкандыбал в сторону машины, где его «триада» (в бригаде было, пока только трое постоянных членов), уже истекая слюной планировала, в каком кабаке сегодня прогудеть первую выручку с новой «точки» ...
5.
«Тришкиным» именовалось существо с идентичной фамилией и инициалами И.Б. занимающее должность начальника районного управления внутренних дел МВД РФ. Эта субстанция часто именовалась ещё «майор Тришкин», так как на погонах пришитых к плечам его кителя имелись две звёздочки из жёлтого металла. По одной на каждом. Уже нового образца – не рифлёные.  Носителю погон было около сорока лет. Он был естественно ментом, вроде честным, по крайности такая шла молва. Тогда для большинства граждан, воспитанных на телесериале «Следствие ведут знатоки», такое казалось не только вероятным теоретически – но и вполне реальным. Хотя с другой стороны нынешние «оборотни в погонах» тоже ведь не с Марса прилетели. 
Лаврик, являясь личностью вполне непосредственной, сказал себе сам: «А почему бы и нет?». Он имел в виду своего потенциального конкурента в погонах. Их разделяла пропасть. Яма. Грань. Между бандитами и милиционерами. Хоть и размытая, но в те времена ещё различимая.
Георгию не потребовалось большого напряжения мысли что б построить  логическую цепочку. И действительно ведь. Не пойдёт же Лаврик к своему криминальному визави осведомиться: «А не щиплите ли вы петрушку на моём огороде товарищ (слово «господин» в обращении к гражданам в погонах приживалось пока с трудом) майор». А если до Тришкина и дойдут какие-либо слухи – он что? Опровержение в районной газете разместит? То-то. Логично, вполне. По чисто советской наивности, Георгий, как и большинство ему подобных, милицию пока ещё боялся чуть меньше чем бандитов.
Конечно же, окажись на рандеву с Тришкиным Лаврик бы не стал к нему обращаться «товарищ майор», и даже не потому что они не состояли в дружеских отношениях. И уж тем более не «господин офицер», хотя Тришкин действительно являлся офицером МВД, и превосходство его над «криминальным элементом» было очевидным. Скорей всего обращение прозвучало бы как «гражданин начальник», или просто «начальник». Так принято. Хотя подавляющая часть бандитов на официальной службе в органах охраны правопорядка не состоит, но они почему-то вот уже много лет упорно имеют представителей этих самых «органов» своими начальниками.
Но всё произошло не совсем так. На состоявшемся рандеву Лаврик обратился к Тришкину со следующими словами: «Что за беспредел, Борисович? Я чего-то недопонял?».
…Рандеву происходило на даче  Тришкина. За столом на котором стояла початая бутылка немецкой водки «Горбачёв» и несколько шампуров с остывшем шашлыком, из довольно не молодого барашка. Водка была с привкусом ацетона. Барашек – жестким. Разговор не клеился. Особенно после того, как Лаврик, с трудом перетирая челюстями твёрдый кусок, напоминающий по вкусу подкопченное мыло изложил суть дела. Тришкина и Лаврика, не связывали никакие деловые или финансовые отношения. Пока по крайности. Их матери были сёстрами. Кавказская кровь в жилах обоих не позволяла игнорировать родственников. Тем более рэкетом Тришкин Лаврика заниматься не заставлял, не мзды ни агентурных сообщений не получал (впрочем, кто его знает), судимости родственник не имел и редкие встречи с ним никак не могли скомпрометировать репутацию, и даже совесть отяготить. А откровенные разговоры «за жизнь» были интересны обеим сторонам. В своё время майор предупредил родича (прибывшего на территорию РСФСР из солнечного Закавказья), в характере которого с детства проступали криминальные контуры, что покрывать его не будет. Он даже безнадёжно предложил ему помочь с устройством на работу. На  консервный завод. Слесарем. Лаврик, неудачливый боксер-разрядник – только хмыкнул.
 И своё слово Тришкин, кстати, держал. В следующем (с момента описываемых событий) годе, Лаврик с неделю провёл в СИЗО, и далее попадал туда с завидной регулярностью. Ненадолго, правда. Операм, по этому поводу Тришкин даже выражал благодарность. И в камере Лаврик сидел как все. Без передач. Кормясь помидорами на ужин, обед и завтрак. Фуру этих самых помидоров, в которых обнаружили избыток гербицидов, арестовала новорожденная налоговая полиция. Товар портился, реализовать его другим путём не представлялось возможным.
Пожалуй, будет явным преувеличением если сказать, что интеллект майора Тришкина был в чём-то сравним с интеллектом гранильщика линз из города Роттердама Баруха Спинозы. Но выглядеть дураком он не любил. Да и не был им по большому счёту. По крайности приватизацию провёл бы не хуже Чубайса, окажись на его месте.
Вряд ли в мозге майора Тришкина нашлось достаточно электрических импульсов (которые, как говорят, и являются мыслями) что бы сказать подобно мудрецу  Сократу: «Я знаю, что ничего не знаю». Но Тришкину вполне хватило здравого смысла и трезвости рассудка, что бы многозначительно промолчать. Для Лаврика намёка было достаточно. Пока достаточно.
...Сказать обнаглевшему родственнику, что никаким рэкетом он, честный мент, пока не занимается? Так не поверит ведь... Сказать о не менее обнаглевшем торгаше, что слышит о нём впервые?  Так это значить собственноручно подписать ему приговор. А наученный опытом змеиной службы в органах, майор старался под чем-либо подписываться как можно реже и с максимальной осторожностью. Однако, ситуация была довольно забавна. По крайней мере обещала некоторое развлечение.
  6.
Прошло несколько дней. Тришкин, одетый в штатский турецкий ширпотреб, вальяжно восседал за пластиковым столиком под зонтиком. Слушал шум прибоя, щурился на остывающее июльское солнце. В его организме растворялись две рюмки водки «Распутин». Сама бутылка стояла на столе. Она была литровая, и в ней было ещё много. За столом напротив Тришкина сидел представитель руководства ООО «Геолюс» в лице его генерального директора Георгия Орехова.
Дело происходит в том же месте, около торговой точки, которая уже именуется летнее кафе именно из-за этого самого столика под зонтиком цветов пепси-колы.
Вчитавшись в служебное удостоверение, протянутое ему клиентом, Георгий чуть побледнел. Возвратил удостоверение и настороженно-выжидающее посмотрел прямо глаза посетителя, в зрачках которых, казалось, отразилось перекрестье серпа-и-молота. Тришкин не спеша наполнил ещё рюмку. Выпил. Цмыкнул уголком рта и с интонацией курьера из последней сцены гоголевского «Ревизора» молвил.
- Так значить я твоя крыша? Так?
- Да, - неожиданно ответил Георгий, взгляда не отводя.
- Хм. – Тришкин с величайшей тщательностью раскурил сигарету. Выдержал паузу, в течение которой выпил ещё рюмку водку, придал взгляду железобетонность и спросил, струю дыма в лицо выдохнув. В шутку. Вроде бы. – А деньги? Деньги где? Плати... во сколько там, ты оценил «крышу» в виде нашей совет... родной милиции. – Поправил Тришкин последнюю фразу.
- А я уже заплатил.
- Не понял.
Как уже говорилось майор не любил выглядеть идиотом. А кто любит? Разве что князь Мышкин, какой... Тришкин не был не Мышкиным, ни князем.
- Вот расписки. – Георгий положил перед милиционером какие-то бумаги. Они не походили не на деньги, не на даже ваучеры – а скорее напоминали квитанции. Это и были квитанции об уплате налогов, лицензий и акцизов.
Тришкин бегло ознакомился с документами и затряс головой, как пудель облитый из шланга.
- Не понял. Ты что? Шутки со мной шутишь? Я офицер. Я...
- Я не шучу. Извините, господин офицер, если что не так. Но...
- Какая я тебе, торгаш, крыша... какие ты мне деньги платил? Ты что?
- Ну вот же ... - Георгий кивнул на квитанции. Давайте спокойно. Ведь вы умный человек. Здравомыслящий. Офицер. Представитель государства. Так?
- Так. – Кивнул головой Тришкин, и всё же почувствовал себя идиотом.
- Выслушайте меня, пожалуйста не перебивая. Я сейчас всё объясню.
Тришкин неожиданно для себя успокоился. Ему стало вдруг занимательно.
- Хорошо. Слушаю. Водки будешь?
- Спасибо. Я не пью. Пока. Так вот. Ко мне пришёл человек, человек являющийся частным лицом – и предложил защиту. От возможных неприятностей. И деньги за это потребовал соответственно. Но зачем мне платить ему?  Так?
- Так, - глупо согласился Тришкин.
-  Весь вопрос не в том кому платить. Не в том – сколько платить. А в том что платить нужно кому-то одному, кто заявил, что больше никому. Таков договор. Контракт. Между государством и гражданами. Если контракт не выполняется – государства нет. Наше государство ведь пока ещё есть. Или нет?
- Есть вроде, - совсем запутавшись сказал Тришкин.
- Ко мне пришел Лаврик. Сказал. Плати мне. Я твоя крыша. Но ведь он мне не сказал. Больше никому платить не надо. Налоги платить не надо. Представьте, господин офицер, приходит кто-то к крестьянину, ну или торгашу, как вы говорите. Говорит. Плати мне, я твоя крыша. Торговец сказал бы, у меня есть другая крыша. Президент. Министр МВД. С ними разбирайся. Но ведь Лаврик этот самый не сказал, что налоги платить не нужно. Вместо Ельцина теперь в кремле я, а с ментами, с органами правопорядка, простите, я вопросы решу сам. Повешу их. Ну или как там ещё. Не сказал. Не дал понять. Вот я ему и ответил. Что крыша у меня уже есть. Государство. Которому я плачу налоги. Вот документы, платежи подтверждающие. На них, на часть их, оно содержит милицию. В данном конкретном случае, местный наш райотдел. Во главе которого вы. Вот именно поэтому я и сказал – что вы есть моя «крыша». Если в чём-то не прав, готов принести извинения и возместить убытки. В чём я не прав?
- Подожди, подожди... – Тришкин, сам того не замечая глотнул водки из бутылки. «Распутин» аж в горле забулькотело, - Так ты что, смерд, или как там, Россию, го-су-дар-ство – с каким то рэкетом вонючим равняешь? Разницы между ними не видишь? Так?
- А в чём она, господин офицер? И те предлагают защиту – и те... А те говорят, плати, «а не то... ». И другие. Я в Россию верю больше, чем в того же Лаврика... а вы, господин офицер... Тришкин. В кого... верите... во что?
- А меня ж за кого ты держишь? А? смерд... прошу прощения – торгаш... граж-да-нин? 
- А за государева человека. Который очень обидится, если Лаврик какой – его на хер пошлёт. Скажет. Вместо него – мне плати. Я ошибаюсь?
- Это что ли за одного из тех уродов, что с Лавром на тачке катаются? Меня, майора милиции?! А Ельцина за кого ты держишь? За Лаврика, что ли? Да ты знаешь, что у меня опера по тридцать тысяч в месяц получают... и то через раз... а бутылка водки этой... – Тришкин щёлкнул Распутина в левый глаз. Правый в лучах заходящего солнца подмигнул, - ...пять тысяч стоит.
- Но ведь это не мои проблемы, господин офицер...
- Забарал ты с «господином»... господа в Париже ...
- У вас ведь есть табельное оружие, майор...
- А то... ну и чего?
- Отдайте его мне... и устраиваетесь ко мне официантом... или мойщиком посуды. Буду платить тридцать пять тысяч. Без задержек. И премия. И все ваши проблемы станут моими. И моего ПМ.
- А с этими как... – майор закатил глаза к небу и нервно рассмеялся.
- А это будут уже не твои проблемы, майор... а сейчас они твои. Решай их сам.
- Ты что умный, что ли? Самый умный, да?
Тришкин выпил водки из горла столько, сколько мог всосать за глоток. Встал. Собрался уходить.
- Вы забыли заплатить, господин офицер...
Тришкин, с натугой выдохнул. Утёрся рукавом. Бросил на стол несколько мятых бумажек, по внешним признакам очень напоминавшим казначейские билеты госбанка свободной России.
- Дурак, ты, что ли... Или не дурак? Дурак?
Он ушел не прощаясь.
7.
И чем всё это закончилось?
А догадайтесь сами.