Они договорились встретиться у моста. Она пришла вовремя. Поднявшись по ступенькам на мост и пройдя с десяток шагов, нашла середину, остановилась. Ей хотелось встретить его взглядом.
Весна радовала своими солнечными днями и хмурыми, но приятными вечерами. Наступил вечер и то время, когда скоро должно стемнеть, но солнце ещё ярко светит с запада. Она оказалась на мосту….
Она стояла в огненных лучах заката. Чуть прищурив глаза, она смотрела в даль, там, где солнце по верхушкам деревьев оставляет красные следы, где ветерок мчится на встречу. Где последние тучки уходят вместе с дождём. Набирая в груди воздух, она старалась согреть его, как можно больше, что бы сразу вернуть его вместе с ветром на своё лицо. Её же тепло согревало щеки, столь приятно, что даже глаза сами закрывались от удовольствия. Опрокинув голову чуть назад, набирала в груди ещё больше воздуха и, дав чуть замерзнуть себе, она повторяла вновь игру с ветерком.
Какая приятная тишина…. Шли люди под мостом, их не было слышно, так же как им не было слышно спокойное биение сердца и размеренное дыхание.
Солнце, светило в этот раз настолько ярко, что казалось можно увидеть всё. Можно увидеть дальше, чем когда-либо…
Она не выдержала, она поставила ноги между прутьев заграждения на мосту и стала чуть выше, но хватало и этого. Всё глубже, и глубже дыша…
- Ты давно меня ждёшь?
- Буквально пару минут.
- Как твои дела?
- Хорошо. А как твои?
- Нормально. Помнишь, зачем пришли?
- Ага…
- Ты на меня и не посмотришь? Так и будешь продолжать смотреть в сторону?
- Вот, теперь посмотрела. Могу продолжить? Мне это очень нравится.
- Продолжай… мне даже так легче.
- Спасибо. Ты хочешь, что-то сказать мне…?
- Да. Я вчера вечером много думал. Часто вспоминал разные твои фразы, слова…
- Продолжай…
- Я знаю, лишь одно…. Нет. Я, не могу быть твоим другом, а ты не хочешь внести меня в этот список!
- Что?!
- Прекрасный закат…
- Вернись, мы не договорили!
- Передай привет прошлой жизни!
- У меня и этой нет.
- Прости…
- Ст.…стой….
На этом мосту с середины есть два выхода. На одной стороне лестница с 23 ступеньками, если спускаться через две, три ступеньки, то это 10 шагов вниз. В другую сторону приходилось уходить ей. Глаза смотрели в сторону – «его последних шагов в памяти». На второй стороне 18 ступенек, это ровно 18 шагов. Шаг за шагом, с гордо поднятой головой, против ветра, против своего настроения. В глазах появилась единственная слезинка, медленно спускалась по щеке, соскользнула с лица, начала падать вниз и подхваченная ветром рассеялась навсегда….
И так сильно захотелось домой. Все кто шел навстречу, рядом, обгонял и останавливался, шёл поперёк или плёлся позади, они были для неё, почти враги, она их не любила только за то, что они сейчас здесь, идут и не знают, как сейчас ей плохо. Смотря себе под ноги на дорогу, или из-подо лба на людей, Мелисса подошла к своему дому. Пройдя маленьким садовым участочком по тропинке, она, открыв дверь и войдя в неё, оказалась в своей обители. Сказав громко, грубо и напористо на весь дом: «Я дома!», разулась, разделась и легла в своей комнате на кровать. Глаза пару минут держали взглядом потолок, потом медленно сомкнулись, и Мелисса заснула…
Когда Мелисса проснулась, за окном уже было темно, и лишь изредка лунный свет пробивался сквозь грозовые тучи. «Он не позвонит»,- да и не надо, меньше соли на устах. Ветер вколачивал вкус «последнего» сегодня и приближавшейся грозы, шторы волнами летали по всей комнате. Губы пересохли, а волосы настойчиво не хотели открывать лица. Мелисса сидела на краю кровати в пижаме, хотя и не переодевалась. Тяжелый воздух комнаты давил на неё. Она нашла тапочки, встала с кровати и пошла на кухню. «Когда я резала палец или у меня болел живот, или болела голова, я всегда знала что нужно делать, мне казалось это естественно. Почему же теперь моё «естественное» болит, а я не могу никому сказать и не знаю, что мне делать? Все эти умные книжки, письма в редакцию и песни по радио твердят одно и тоже, рассказываю всё туже историю, все те же симптомы с исходом в ответе – время. А если хочется всё это время быть с любимым - пускай и случается чаще только тобою; и из любви на двоих - только твоей. Как сон всё же отрезвляет, пускай и на пару минут, но этого порой хватает для вывода. Наверное, в этом примере, есть лишь одно решение…. Где стакан…. Воды хочу…. Как же мне жарко…». Мелисса налила в стакан прохладной воды и медленно выпила её, сразу же она налила себе ещё один стакан воды и вернувшись в присела за стол. Слеза абсолютно сама появилась на щеке, хотя всё же беспричинные слёзы не бывают одни, за ними следуют одна за другой такие же беспричинные слёзы. Мелисса пыталась сдержать слёзы руками, уговорами, но силы были не равные… «Ну, вот опять расплакалась. А ведь я знаю-то его всего несколько дней». И пускай они не рассказывали друг другу историю своей жизни, им это было совершенно не нужно, они уже знали друг о друге больше, чем самые близкие им люди. И Мелисса плакала, не оттого, что её бросили, предали её чувства, а из-за того, что она помнила: как ей было с ним тепло, и том чего уже не будет с ним. А в памяти только: его взгляд; Как он первый раз взял за руку и повёл вслед за собой; Как он рукой поправлял волосы и старался, как бы случайно прикоснуться к лицу, к щеке; Тот длинный разговор в парке; Первый нежный поцелуй; Как он рассказывал стихи; Как вместе убегали от собаки и скрылись от неё в подъезде. Чем больше она вспоминала о нём, тем тяжелее ей давались следующие минуты.
На столе стоял уже пустой стакан. Мелисса была в своей комнате, она сидела на кровати поджав ноги, и укрывшись одеялом, смотрела телевизор. Перебирая пальцами на пульте ТВ-программы, не могла остановиться. В бесконечном потоке ненужного насилия и рекламных роликах она не могла найти хотя бы зацепку, на вопрос, что задавал ей сегодняшний вечер. Легкое, но томящее настроение разрушил ветер. Он чуть не разбил форточку, он поднял гардину к потолку, он был прохладен и силён, он объявлял приход грозы.
- Будет дождь… - проговорила Мелисса и начала следила, как ветер играется гардиной, как белая ткань, кружась, хочет опускаться к полу, но каждый раз подхваченная ветром подбрасывается вверх. «Холодно. Нужно закрыть форточку».
Мелисса проскользнула под поднимавшейся вверх гардиной и быстро закрыла её. Она посмотрела в ночное небо, но ничего не могла увидеть кроме, как вспышек молнии, где-то недалеко.
«Скоро за окном будут сыпаться капли на землю и мне станет совсем скучно…. Погода явно не в мою пользу…. Можно только долго смотреть, улыбаясь в окно, и издеваться над ветром, что хочет на меня обрушиться…. Но это всё моя фантазия…. Чаю хочется». Она отвернулась от окна, на её лице на секунду появилась улыбка, потом исчезла, и она пошла на кухню.
На кухне она поставила чайник. Мелисса заварила себе чай и вернулась в комнату, где работал телевизор. Гроза подошла очень близко, и уже иногда гром перекрывал звук от телевизора, чай уже достаточно остыл, и в чашке оставалось меньше половины этого замечательного дара Индии, как внезапно молния мелькнула близко, близко и гром раздался сразу же. Мелисса вскрикнула! От неожиданности она чуть было не пролила чай. Молния, гром, вскрик, а после этого исчезло и электричество.
- Только этого мне не хватало…. – Мелисса поставила чашку на рядом стоявший журнальный столик, а сама забралась под одеяло и начала ждать. – Может ещё включат электричество…. – Если посмотреть на Мелиссу в данный момент со стороны, то можно увидеть только её красивые глаза над одеялом, которые смотрят, как за окном мелькает молния и в её свете видны дома и деревья, когда гремит гром глаза немножко от страха щурятся, но она их не отводит от окна и грозы.
- Не хочется спать, а в темноте сидеть тем более…
Мелисса встала и медленными, осторожными шагами пошла на кухню за свечёй. Теперь молния была союзницей и показывала дорогу из одной комнаты в другую. Так медленно она пришла на кухню.
Первым был взят коробок со спичками. Он лежал сразу на столе, как будто бы специально оставленный кем-то. Дальше ждать пока вновь сверкнёт молния, не было смысла, и путь освещали спички. Первая из спичек подвела к кухонному столу и позволила открыть первый ящик на этом спичка и обуглилась. Вторая, осветила всё, что проделывалось до неё, и кинула лучик света на фитилёк старой свечки. Мелисса вытащила свечку из ящика, спичка чуть не обожгла пальчики, за что была выброшена на пол и затоптана. Свеча медленно разгоралась и кухня всё больше наполнялась светом. Тепло фитиля ложно навевало ощущение тёплого дождя, что был за окном. Мелисса взял подсвечник, установила на него свечу, и отправилась в обратный путь к кровати.
По дороге она остановилась у зеркала.… Хотелось убрать этот измученны вид с лица, да, и просто посмотреть на себя: «как выгляжу?», «отразилось ли внутреннее состояние на внешнем виде?», «какое состояние у кожи?», «есть ли мешки под глазами?» и ещё множество вопросов, что предвещает зеркало…
Огонь от свечи отблескивал в зеркале и яркие лучики, так и норовили, не менее ярко, отразиться в глазах Мелиссы.
Поставила подсвечник чуть ниже зеркала на тумбу, она начала всматриваться в зеркало. Вначале, посмотрела, что происходит у неё за спиной в тёмном коридоре. Но мешала сама себе, не была видна та часть, что за спиной.
-Я не знаю, что за спиной…,- почти инстинктивные мысли приходили в голову. – Ведь не может быть, что за спиной «ничего»! А….
И всё же, коридор был не пуст: ковёр, тумба, вешалка, пара картин, обувь, верхняя одежда, да и тоже зеркало, находилось здесь, единственное, что не было «лишнего», что так могло бы наполнить интерьер.
Ещё раз, убедившись, что всё на месте, в окружающих предметах, Мелисса вернулась к себе в зеркале.
Она посмотрела на себя. Бледная, уставшая, её глаза с тоской и печалью вглядывались во всё новые открывавшиеся обреченные черты. Волосы утратили блески не лежали ровными прядями, как того бы хотелось. Под глазами появились «мешки», а щеки давно не сверкали своим естественным румянцем.
Мелисса обняла своё лицо ладонями. Сначала пыталась придать румянца щекам растирая их, потом убрать руками мешки…. Всё было весьма кратковременно, только она останавливалась на секунду, как её уставший, страдающий образ вновь появлялся в зеркале. «Я так сильно устала. Как мне хочется абсолютного покоя. Хотя бы на пару часов». Мелисса посмотрела себе в глаза. В своих глазах, но в зеркале, она увидала себя смотрящую. Мистическая игра зеркала поглощала Мелиссу в безудержную глубину её души.
Сгоравшая рядом с зеркалом свеча, отразившись в зеркале, ломаным лучом, огибая пространство и нарушая закона, отразилась рядом с Мелиссой, как раз на параллельном блике в зеркале. Как будто бы провалившись с глубокое бессознательное. Но, видя мир, как и прежде Мелиссу охватил страх. Что-то страшное произошло! Она не могла понять что, её душа испытывала страх, но тело не реагировала на приступ душевного неравновесия.
Всё было точно, так же, как и минуту назад, лишь взгляд от зеркала ушел чуть, вправо и нельзя было пошевелиться. Казалось бы, так и стоять бояться, и, боясь, думать, что будет дальше. Но пустые мысли нарушило неловкое движение тела, которое само начало двигаться. Голова, пыталась боковым зрение поймать своё отражение в зеркале, а Мелисса, лишь наблюдала за этим процессом. Губы, зашевелились, а из зеркала начало доносится, какое-то странное шипение и бульканье. Ещё секунда и Мелисса чувствовала, как телом проходит неравномерное дыхание, рот заглатывает воздух, но он пустой, как будто бы, и не воздух вокруг, а «ничто» входит в легкие. В зеркале, как в распахнувшемся окне послышался голос Мелиссы: «Я не могу поверить в это!». Руки поднялись к лицу Мелиссы, и она не хотя того начала рассматривать их. «Я свободно!» По-лицу покатились, слёзы, Мелисса зарыдала, но плачь, был слышан лишь из зеркала, а там продолжали говорить, а молча слова синхронно повторялись на устах здесь: «Значит теперь ты по ту сторону зеркала, теперь ты будешь страдать. МЕЛИССА! Ты меня слышишь? Ты будешь страдать, как и я! На протяжении стольких лет…. Ты подходила к зеркалу и улыбалась, тебе было радостно видеть себя в радужном мире. Где нет! СЛЫШИШЬ! НЕТ! Заблудших душ! Искалеченных судеб! Твои кошмары по ночам, заканчивались тем, что ты открывала глаза, мои же лишь продолжались, новой волною обезумевших самоубийц! Ты никогда не видела, кошмара последней секунды жизни! ЧАСЫ! Часами я просматривала, последний вздох, последний взгляд…» Слезы текли и текли с глаз Мелиссы и ручьями стекали на пол в коридоре. «Так оглянись же!». Мысли или душа Мелиссы, которые лишь осознавали, что им говорит и что творит тело или то, что за зеркалом, на миг сгруппировались, как перед - Богом, как перед - Истинной!
Голова легко повернулась, как будто бы ничего особенного и не происходит. Пустой коридор, который ещё минуту назад, был исследован до малейшего участка, сейчас был наполнен кровью, кусками тел. Над телами с обезображенными лицами и пожиравшими плоть склонились люди. ОНИ вырывали куски мыса из полу сгнивших трупов и жадно давились. ОНИ обернулись к Мелиссе. По их губам текла кровь, а между сгнивших зубов, застряли куски мяса. Лица некоторых были покрыты страшными волдырями и ранами. ОНИ начали приближаться всё ближе, глазами поедая, её юное тело….
Сначала настал ступор от увиденного и невозможно было контролировать, то что осталось последнее – сознание. А дальше, чем ближе ОНИ приближались, тем сильнее хотелось кричать и убегать. Но не телом управляла Мелисса, а душою. И страх внутренний и омерзение к окружению она должна была терпеть. Глаза были широко открыты, и было видно, как ОНИ подошли совсем близко. На НИХ нельзя было смотреть, но не было выбора. Прокаженные, изувеченные и изувечившиеся, среди них были и дети и уже пожилые люди. Они ползали по телу, они лезли в лицо. В момент, когда голова, чуть-чуть повернулась к зеркалу - всё исчезло!
«Тебе понравилось? Это лишь начало!»
Мелисса опять смотрела в коридор, он был пуст. Вдруг из-за угла появился маленький мальчик. Он прыгал по коридору на одной ноге, поджавши другую, и пел какую-то песенку. В руке, он держал женскую голову. Мальчику с виду было не больше 7 лет. Он допрыгал к Мелиссе. Весь в лохмотьях с окровавленными ногами и обожженными руками он выбросил голову, когда заметил нового гостя. «Ты будешь моей ново мамой?» - спросил он. Но Мелисса ничего не могла сказать. Он начал прыгать вокруг Мелиссы и твердить: «Ты будешь моей новой мамой?». Внезапно голова женщины открыла глаза и произнесла: «Помоги мне! Стань его новой мамой! Избавь меня от страданий! Дай мне покой…. Стань его новой мамой! Стань его новой мамой!». Уже невозможно было контролировать свои мысли. Всё вокруг кружилось и воспринималось не адекватно. А ребенок всё быстрее прыгал на одной ножке вокруг и назойливо повторял одну и туже фразу.
В воздухе всё сильнее и сильнее поднимался гул, странное жужжание. Голова наклонилась вниз, и было видно, как из-под ног поползли мелкие летающие муравьи. Тысячами поднялись вверх и заполнили всю вокруг. Они начали грызть кожу ребенка, на ней появились мелкие ранки, как будто бы сделанные маленькими лопатками. Ребенок закричал от боли! Муравьи жалили и кусали, вырывая маленькие кусочки мяса, тысячами клешней и впрыскивали под кожу яд. Комнату содрогалась от гула крыльев, крика ребенка и громоподобного смеха головы, которая несмотря на весь ужас и то, что муравьи не щадили её лицо, хохотала и радовалась. Но в успокоившись произнесла «Мой мальчик…. Я бы рада была тебе помочь, но твоя любовь, оставила мне лишь голову и возможность наблюдать за твоими страданиями…. Я лишь могла бы спеть твою любимую песенку….». «Мама помоги! Мама – СПАСИ!!!».
Мелиссе было больно смотреть, как мучается ребенок, а его мать не может помочь, и лишь поет, старую забытую колыбельную:
Баю-бай, котенок мой
Спи, усни, ребенок мой...
Вот тебе под спинку -
Мягкую перинку
Сверху на перинку - чистую простынку.
Вот тебе под ушки -белые подушки,
Одеяльце на пуху и платочек наверху...
Баю-бай, котенок мой,
Спи, усни, ребенок мой!
«Мне очень больно МАМА!», это последняя фраза, которую услышала Мелисса. Коридор вновь был пуст. Хотя нельзя было назвать его пустым…. Теперь его наполнял страх в душе. Его нельзя было увидеть или ощутить, он просто был.
«Я ничего не хочу и ничего не знаю в этой жизни, которой ты живешь, - говорило отражение Мелиссы в реальном мире, а голос был слышан в зазеркалье. – Но из всего что видела, не считаю, что жизнь прекрасна. Мне не хочется туда возвращаться, но это неизбежно. Но мне бы стало легче, просто из-за того, что ты тоже будешь страдать. Или что кому-то, ещё хуже, чем мне…».
Уста замерли в улыбке, и отражение начало движение в глубь дома. Сначала зашла на кухню, из кухонного стола был взят грязный, столовый нож. Мелисса прошла коридоры, свою комнату, поднялась на второй этаж и остановилась у комнаты родителей. Всю дорогу она что-то говорила, но звук не был слышен, и лишь проходя мимо зеркал, можно было разобрать какие-то совсем несвязные слова. Дверь распахнулась. На кровати мирно спал отец, его обнимала рука матери. В руке всё крепче сжимался нож. Мелисса – этого не видела и не ощущала, но чувствовала, как бы предугадывая поступки своего отражения. Напряжение в руке столь было велико, что трясло всё тело. Шагнувши на постель, с большим замахом, ударила по лежавшему телу раз, потом ещё раз. По сотрясениям тела можно было ощутить, как нож, скользнув, пробил грудную клетку. Красные пятна разливались по белому постельному белью, удар ещё один. Ужас, абсолютное безмолвие и тишина! Хотя было видно, обескураженные крики близких людей, родителей, которых любила и с которыми росла. Казалось, что они даже не сопротивлялись, когда их тело переживало, самые тяжелые, болезненные удары. Боль и тишина, ужасная тишина в которой медленно сходишь с ума. И было ли облегчение, когда нож перестал вонзаться в тело, а ещё минуту назад, мирно спящие, уже не проснутся никогда.
Мелисса выбежала из комнаты и побежала к ближайшему зеркалу. Дикий, животные хохот слышался, чем ближе приближалась к зеркалу. Остановившись перед зеркалом, положив окровавленные руки на стену и как бы охвативши зеркало, отдышавшись, потупив взгляд вниз – медленно сближала взгляды.
По стене текли капли крови, Мелисса свалилась на колени и начала рыдать. Она плакала, и из глаз текли не прекращающиеся слезы. Окровавленные следы из комнаты родителей вели к ней, руки, да и всё тело окровавлено. Слезы, смешавшись с кровью, капали красными капельками на пол. И сил не было уйти от этого.
В коридоре, где весело зеркало с окровавлено рамкой вошли двое милиционеров. Выбив из рук нож, и надевши на руки наручники, они повели молодую девушку из дома. Она смеялась, а со щек капали окровавленные слезы.
«Смейся, Мелисса, смейся! Раз осталось тебе только плакать…».