Я уже давно не люблю их брать и никогда это не делаю. Но раньше – другое дело.
Первый раз я получил автограф от знаменитости, когда мне было пятнадцать лет. Как сейчас помню, яркое апрельское солнце, тихий дворик на Рубинштейна 13, гигантская надпись черными жирными буквами: «Н.О.М. С К О Т И Н О Р Э П». Надпись, затмевающая «Виктор Цой, Сибирь помнит тебя», «Аукцион во веки веков», «Б.Г. – отец» и прочие искренние, радостные или печальные крики душ русской молодежи. Живущей или в Ленинграде, или добиравшейся до этого дворика со всех уголков СНГ – поклониться, улыбнуться, разочароваться, или просто вдохнуть сырой колодезный воздух этих стен. В девяносто втором году все уже было очень близко к концу. Рок-клуб, каким он был в восьмидесятые, уже не существовал. Слушая тишину и глядя на запертую дверь я понял, что в голове уже минут пять вертится одна фраза: «Отшумело-отгремело».
Дверь, запертая изнутри, открылась, и из парадной вышел бородатый мужичок. Бросив в темноту парадной «Давай, Вить, пока», он, не обратив на меня внимания, направился к выходу из двора. Щелчок – дверь закрыли изнутри.
- И-и-извините! – крикнул я ему в спину - я тогда еще очень сильно заикался.
Мужик остановился и повернул голову.
Я спросил у него, не знает ли он, где здесь музыкальный магазин. Я за этим и пришел сюда тогда, кто-то из приятелей сказал мне, что в рок-клубе открыли музыкальный магазин, где можно купить любую рок-музыку, уже переписанную на кассеты.
- Не знаю, - буркнул мужик. – Нут здесь магазина. И ушел.
Я постоял минутку, и, разочарованный поплелся уже к арке, за которой шумела улица Рубинштейна, и встретил Владимира Рекшана.
Владимир Рекшан был основателем и лидером одной из первых рок-групп России «Санкт-Петербург». Рассказывали, что слава его в начале семидесятых давала фору всем. Потом он на почти на двадцать лет пропал. А в начале девяностых главный битломан Советского Союза Коля Васин откопал его где-то, и Рекшан снова вышел на сцену. Главным образом участвуя в ежегодных фестивалях, посвященных Дню Рождения Джона Леннона. Написал книгу «Кайф Полный», в основном посвященную истории группы «Санкт-Петербург». Словом, не то чтобы снова стал звездой, но известной личностью – точно.
И вот я сталкиваюсь во дворе Рок-Клуба с легендой. Безумно жалею о том, что три дня назад дочитал эту книжку «Кайф Полный», и она лежит дома, а собой у меня Хармс.
Тетрадку с надписью «В.Рекшан. Апрель-92» я потерял уже года через полтора. А Рекшан тогда легко открыл запертую изнутри дверь во дворике и растворился в темноте парадной.
«Наверное это волшебная дверь», - решил я тогда. - «И открывать ее могут только музыканты».
Второй раз я столкнулся со звездой летом девяносто четвертого.
- Извините, а можно у Вас автограф взять? – спросил я у сидящего на диванчике в баре аэропорта Пулково-2 и читающего «Санкт-Петербургские ведомости» Олега Басилашвили.
Национальное достояние опустило газету, нервно повернуло в мою сторону голову и с раздражением произнесло:
- Пожалуйста! Только я не понимаю, зачем это Вам нужно?! Все равно забудете! А потом потеряете! Я считаю это бессмысленным!
- Ну, так, просто.. – промямлил я, мусоля в руках бумажку с ручкой.
- Давайте! – Басилашвили оставил какую-то размашистую закорючку и моментально уткнулся в газету.
Автограф Басилашвили я потерял через месяц. А любить после этого я стал его меньше.
Эта купюра достоинством в тысячу еще старых, неденоминированных рублей, у меня где-то хранится.
На выходе из клуба «Гора» Сергей Кагадеев с энтузиазмом раздавал автографы после премьеры альбома «Во имя Разума». Бумаги у меня не было.
- А на деньгах распишитесь? – спросил я, протягивая «штуку».
- Да мне похуй, - ответил Серега и расписался.
Года через полтора, теплым майским денечком я встретил «номовцев» почти в полном составе у метро «Петроградская» - оба Кагадеевых, Постниченко и Рахов. Модно одетые, в солнцезащитных очках, они чинно двигались куда-то в сторону Карповки, тихонько что-то между собой обсуждая. Наверное, творческие планы.
- Здравствуйте, «НОМ» - громко и эффектно сказал я, остановившись у них на пути.
- Здравствуйте, здравствуйте, - ответили они мне, тоже остановившись. Видимо, они никуда не спешили. Кто-то из них даже протянул мне руку, и я ее пожал. Выражаясь языком Довлатова, по приходу домой мне не хотелось ее мыть.
- А можно у Вас автографы?
- Давай! Напишем! – ответили они мне.
Я извлек из пакета книжку с ручкой и листочком, что был до этого закладкой, - и протянул ее музыкантам.
- Ого! Ребята! «Обломов!» Надо же! – заговорили номовцы.
- Вы знаете, - смущенно сказал я, - «Он мне нравится. Классный чувак был».
- Молодец! нам он тоже нравится, - воскликнул Сергей Кагадеев, - «Как зовут?»
- Игорь.
Аккуратными печатными буквами Сергей вывел на листке: «Игорю от Н.О.М.», нарисовал пониже корону и подписался: «Сагитдулов».
Также подписался Андрей Кагадеев, а подписи остальных разобрать трудно.
Хранится.
Жаль, что потерял билет на концерт в ДК Ленсовета, где в девяносто седьмом году в первый раз в России выступила группа «Einsturzende Neubauten». Там, на билете расписался Бликса Баргельд. Так и написал: BLIXA. Моему другу он тоже самое написал в паспорте.
Больше я автографы не беру. Да и сталкиваюсь я близко в последнее время почему-то только с известными спортсменами.